Кожа начала чесаться; вначале лишь немного, затем всё больше и больше, буквально за считаные секунды.

Я сумела, на одной лишь силе воли, удержаться от почесывания, но остальные уже раздирали свою одежду.

Несмотря на свои усилия, я обнаружила, что чешу шею; медленнее, чем остальные, но всё равно безжалостно.

Теперь кожа начала гореть, и я слышала крики остальных. Они падали на землю и пытались вырваться прочь из одежды.

Я упала на землю и видела полное ужаса, поражённое лицо Рона, до того как близнецы насильно развернули его прочь от нас.

Сириус наблюдал; об этом он тоже нас предупреждал. Как только мы улучшим свои навыки, сможем трансформироваться вместе с одеждой. Прямо сейчас это было невозможно.

В конечном итоге, мы сможем выбирать, и я видела этому бесчисленные применения.

Сириус должен был наблюдать, потому что оставалось возможным, что один из нас словит расстройство дыхания, когда одни из органов будут изменяться быстрее, чем другие. Он должен будет прийти на помощь, удерживая в живых, пока изменения не закончатся.

Всегда сохранялась возможность, что формой окажется, например, акула или другая рыба или что-то несовместимое с землёй. Это было маловероятно, потому что никто из нас, за исключением меня, не рос поблизости от морского побережья, а я не слишком-то отождествляла себя с морской жизнью, из-за Левиафана.

Другие вещи также могли пойти неправильно. Лёгкие мальчика, пытающиеся поддержать тело лошади, сердце, недостаточно большое для такого объема крови, который надо перекачивать.

Исходя из предположения, что вы пережили адаптацию и вам кто-то помогал, ничего из этого не являлось непоправимым; заниматься таким без кого-то, выступающего в роли акушерки, по словам Сириуса, было безумием.

Предполагая, что он не того рода человек, который будет всё обдумывать заранее, я восприняла это предупреждение всерьёз.

Гермиона начала кричать первой, потом Невилл и за ним Гарри. Моя глотка уже сомкнулась; я пыталась закричать, но не смогла.

Мир вокруг меня исказился и изменился, и всё вокруг изменилось, став полностью чужим.

Глава 100. Крылья

Я могла видеть при помощи ног.

Потребовалось мгновение, дабы осознать, что это было не настоящее зрение; вместо этого я ощущала вибрации в земле под ногами, и мой мозг каким-то образом переводил их в нечто, понятное мне.

Двадцать пять дождевых червей рылись в почве под ногами. Я слышала, как они шебуршатся, улавливала вибрации ногами. Звучало всё это странно, но я знала, что происходит.

Я знала, что контролируемые мной насекомые обладают чувствами, которых у меня просто не было, но эти чувства всегда отфильтровывались моим человеческим мозгом. У меня просто не имелось системы координат для понимания того, что ощущали мои насекомые, за исключением некоего общего ощущения.

Со зрением и слухом всё было нормально, но моя суперсила отфильтровывала отсутствующие у меня или очень ограниченные чувства, оставляя нечто, доступное моему пониманию.

Следующим, что я заметила в темноте, было невероятное богатство запахов. Передо мной внезапно открылась целая вселенная ароматов, и часть меня удивлялась, как же я никогда её раньше не замечала.

Даже некогда отвратительные запахи теперь были весьма заманчивы.

Я ощущала запах лосьона после бритья, используемого Сириусом. До этого он был едва заметен после употребления. Теперь запах его был просто ошеломляющим, несмотря на то, что Сириус находился от меня метрах в шести.

Помимо этого, я ощущала запах использованного им мыла; не только самого мыла, но по крайней мере двенадцати элементов, из которых оно было сделано.

Каждый цветок, растение, все тела, не только в доме или дворе Уизли, но и далеко снаружи, внезапно у них у всех обнаружился свой уникальный и ошеломляющий запах. Даже без своей силы я могла сказать, сколько насекомых вокруг.

Я находилась в темноте, вероятно из-за того, что превратилась без одежды и теперь оказалась заперта внутри неё.

Я слышала паническое сердцебиение по крайней мере двух моих компаньонов. Я слышала крики; несомненно, что-то пошло не так, по крайней мере, с ещё одним из них.

Голоса звучали искажённо; невероятно глубоко и медленно. Практически так, словно каждый панический выкрик растягивался, занимая впятеро больше времени, чем обычно.

Это должно было обеспокоить меня; почему-то я не могла вспомнить, из-за чего. Все они были Другими; каким-то образом не имеющими отношения ко мне или моему рою.

Всё было не так, как тогда, когда я выгружала эмоции в насекомых. Тогда я, по крайней мере, понимала, что такое эмоции, и у меня оставались воспоминания о том, какие они.

Теперь мир казался мне кристально ясным. Я помнила, какими предположительно должны быть эмоции, но не могла вспомнить, как все они ощущались. Все, кроме гнева.

Гнев я понимала и подозревала, что всё ещё могу испытывать его.

Я неотвратимо продвигалась в направлении света. Через ткань видно было обрывки и кусочки света, обычно когда происходили вспышки молний.

Я потянулась наружу своей силой; она всё ещё была на месте, и, если уж на то пошло, она была сильнее, чем когда-либо за длительное время. Словно бы у этой формы имелось природное свойство контроля.

В этой форме мой мозг работал быстрее, и это означало, что я ещё лучше смогу использовать более быстрые реакции насекомых, находящихся под моим контролем.

Мгновение спустя я оказалась на свободе.

Я ощущала ветер на крыльях и начала для пробы взмахивать ими.

Другие сгрудились вокруг кого-то ещё, и никто не смотрел на меня.

Они были чудовищно огромны. В настоящий момент даже самый мелкий из них выглядел так, словно в нем почти 300 метров роста. Или они все ненормально выросли, или я превратилась в нечто очень маленькое.

Это не имело значения — у меня были крылья.

Если они попробуют захватить мою территорию, то я заставлю их поплатиться. У меня имелось жало; и ещё лучше — мой рой, и даже при этом складе ума, я знала, как его использовать.

Мгновение я разглядывала свои крылья, на них нигде не было таких же узоров, как на прошлых покрытиях моей кожи.

Тем не менее, тише едешь — дальше будешь. Я начала двигать крыльями, вначале для пробы, но вскоре оторвалась от земли.

Потребовалось мгновение, но я внезапно осознала, что способна на ещё одно чувство — радость.

Поток ветра подхватил меня, и я обнаружила, что парю над землей. Мне всегда хотелось летать; Атлант и мой реактивный ранец были несовершенными заменителями, но это было тем, для чего я была создана. Сейчас я была в форме, созданной для полетов.

Мне хотелось весело закричать, но я не могла говорить.

Я поднялась, уставившись на фигуры подо мной. Один из людей находился в бедственном положении, я видела, как на нём растет мех, но в его движениях ощущалась некая неправильность.

Я ощущала запах его страданий, слышала звук бьющегося сердца. Звук изменялся по высоте и ритму, практически в то же мгновение, когда само сердце меняло свою форму.

Они паниковали, но это были не мои заботы. Ветерок доносил десять тысяч интригующих запахов, некоторые из которых мне не терпелось исследовать. Проблемы Других мой вид не заботили.

Восходящий поток воздуха донёс знакомый запах; я ощущала его в школе, когда искала почту. В то время единственная причина, по которой я смогла его унюхать, заключалась в том, что дюжины созданий оказались собраны на маленьком пространстве, вместе с их собственными отходами.

Этот запах был намного более отчетливым и тревожным. Что-то во мне кричало об опасности, и я инстинктивно поднялась выше.

Одна из Других завершила своё превращение; я видела злобный желтый глаз, уставившийся на меня с лица, изменяющегося вокруг него.

Перья и клюв рванули в моем направлении; я едва успела вовремя уклониться вправо, избежав захвата и проглатывания.

С моей улучшенной скоростью всё должно было казаться медленным, но оно таким не казалось. Её скорость полёта почти вдвое превышала мою, и единственное моё преимущество заключалось в том, что она была немного менее маневренна из-за своего веса.