Под союзником я имела в виду Наземникуса Флетчера. Я не готова была рисковать одним из своих старших маглорожденных в такой задаче, пускай и считала, что Волдеморт не так уж сильно заботился о том доме, в котором провёл детство.

― Он мучил животных, — продолжала я. — Он был одиночкой и издевался над другими детьми при помощи магии.

Чтобы раскрыть этот факт, мне пришлось читать между строк.

― И из чего ты сделала такой вывод о его поведении?

― Если бы он был маглом, то в конечном итоге оказался бы серийным убийцей, — ответила я. — Или, возможно, генеральным директором большой компании. Может, политиком. Если бы он стал серийным убийцей, то мог бы коллекционировать трофеи.

Дамблдор приобрёл задумчивый вид.

― У него была коробка, — сказал он. — С вещами, украденными у других детей.

― Кто-нибудь знает, как он стал бессмертным? — спросила я.

Ремус и Дамблдор переглянулись, причём так, что выглядело оно подозрительным.

― У меня есть подозрения, но пока что без доказательств, — сказал Дамблдор.

― Что же, у многих таких вещей есть лазейки. Я читала старые магловские легенды о волшебниках, которые вырезали себе сердце и прятали где-то, чтобы их нельзя было убить. Такое возможно?

― Вы и сами ищете способа стать бессмертной, мисс Эберт? — осторожно спросил Дамблдор.

Я покачала головой.

― Если бы мы знали, что он спрятал своё сердце, то можно было бы начать его поиски, — пояснила я. — Если бы он стал вампиром, то мы могли бы отравить его кровь или прибегнуть к солнечному свету. Если же он выпил крови единорога... ну, тоже что-нибудь придумаем.

― С трудом могу себе представить, что даже Том Реддл оказался бы настолько глуп, чтобы пить кровь единорога. C ней он был бы живым лишь наполовину, и такого бы ему никогда не оказалось достаточно.

― Как насчёт философского камня? — спросила Гермиона. — Я слышала, что он обеспечил Николаса Фламеля сотнями лет жизни.

Она проводила часть моего исследования о возможных источниках бессмертия. К несчастью, таковых было мало.

― Камень продляет жизнь, — ответил Дамблдор. — Но не спасает от смерти. Николас, как и любой другой волшебник, может умереть от практически любой из причин, за исключением болезни или старости.

― Можно подумать, что Волдеморт, по крайней мере, попытался бы получить от него формулу камня, — сказала я.

― Почему бы просто не взять камень? — спросил Ремус.

― Что произойдет, если ваш камень окажется уничтожен? — спросила я в ответ. — Если вы не можете сделать ещё один, то вы покойник. А вот если у вас есть формула, можно сделать запасной.

― Вроде запасной палочки? — сухо вопросил Ремус.

Я покраснела.

― Идея не такая уж и глупая. Она может, в конечном итоге, как-нибудь спасти мне жизнь.

― Камни можно дать тем, кто тебе дорог, чтобы они жили так же долго, как и ты, — пылко произнёс Гарри. — И тогда ты никогда никого не потеряешь.

― Сомневаюсь, что Волдеморта настолько заботит хоть кто-то из его последователей, чтобы делиться с ним подобным секретом, — заметил Дамблдор. — Для него всегда было важно быть особенным, и нет ничего более особенного, чем являться единственным бессмертным человеком в мире.

― Звучит одиноко, — сказал Невилл.

Он сидел, уставившись в стол.

― Друзья и последователи для него заменяемы, — пояснил Дамблдор. — С точки зрения Волдеморта, пока они полезны, один не слишком-то отличается от другого.

― Ему следует быть осторожнее, — отозвалась я. — Войны — вопрос истощения.

Взрослые несомненно знали, о чём я толкую. А вот Гермиона, Невилл и Гарри выглядели растерянно.

― В магловском мире, та сторона, у которой больше оружия и людей, как правило, побеждает в конечном итоге, — пояснила я. — Разве что вам удастся сломать их волю к сражениям. Такое случается с демократиями, когда они чувствуют, что стоимость военных расходов превышает те цели, которых они хотели добиться.

Невилл выглядел смущённо.

― Но волшебники же не такие, да?

― Нам не нужно волноваться насчет боеприпасов, — ответила я. — Так что истощение в данном случае сводится к тому, у кого больше людей и насколько они обучены. По части численности, Пожиратели Смерти всегда находились в невыгодном положении в сравнении с Министерством. Их начальный гамбит, с контролем разумов, и правда был очень хорошим способом по устранению этой слабости.

― Но та штука, Скрытный Властелин, которой ты их научила, помогла все это прекратить, — сказал Невилл.

― Властелин — Скрытник, — рассеянно отозвалась я. — Требуется много времени на применение, так что в поле они не так уж и хороши. Протоколы на самом деле больше про то, чтобы не терять из виду товарищей по оружию, и о том, как они себя обычно ведут.

― Он потерял массу людей, пытаясь убить тебя, — прошептала Гермиона.

Я кивнула.

― Как только он увидел, что меня настолько трудно убить, ему следовало или прекратить посылать за мной людей, или прийти за мной самому. Я не мешала активно его планам, по крайней мере, поначалу, так что я являлась проблемой, которую можно было отложить на потом.

― Он изрядно вложился в твоё убийство, — сказал Ремус. — Неудача, должно быть, выглядела унизительно.

― Ему бы пригодились эти люди, когда Дамблдор начал давить на него, — ответила я. — Если бы у него не было его пророка, сомневаюсь, что мы бы сейчас о нём разговаривали.

― Вы очень сильно уверены в моих навыках, — прошептал Дамблдор.

Я покачала головой.

― Вам не требуется быть настолько же сильным, как и он. Все, что нужно, быть достаточно сильным, чтобы отвлечь его на время, достаточное для того, чтобы кто-то другой выстрелил ему в спину.

Ремус и Дамблдор, кажется, оба пришли в ужас от этих слов. Никто из детишек за столом даже отдаленно не встревожился из-за сказанного.

― Вам и самому следует быть осторожным на этот счёт, — заметила я. — Потому что если это пришло на ум мне, оно придёт на ум и ему. Волдеморт, вероятно, убьёт того, кто сделает такое, и затем скажет последователям, что сделал это из-за того, что убитый украл его шанс победить вас и доказать, что сам Волдеморт — сильнейший волшебник.

― Так бы вы поступили? — спросил Дамблдор.

Я опять покачала головой.

― Я бы вознаградила того из последователей, кто сделал бы такое; в конечном итоге, не имеет значения, кто самый сильный. Значение имеет, кто остается стоять на ногах, неважно, как ему удалось такого добиться. В выживании нет места для соперничества.

― У Тома всегда было огромное эго, — произнёс Дамблдор.

― Это показывает, что он боится, — объяснила я. — Боится смерти, боится того, что окажется недостаточно хорош. Он не может позволить никому сблизиться с ним, из страха, что его предадут.

― Одиноко, — вздохнул Невилл.

― Звучит так, словно ты жалеешь его, — заметил Ремус.

― Стали бы вы жалеть бешеную собаку? — спросила я. — Возможно... но жалость не изменила бы того, что нужно сделать.

― Судя по всему, Провидец — его величайшая ценность, — сказала Гермиона. — Мы можем что-то сделать с этим?

― Мы не смогли раздобыть никакой информации, — ответил Ремус, несмотря на острый взгляд со стороны Дамблдора.

Детишки не знали, что Снейп был двойным агентом, и не узнают, по крайней мере, пока все не изучат окклюменцию. Может, даже и тогда не узнают.

Гермиона повернулась ко мне, и я покачала головой.

В Хогвартсе даже слухов о Провидце не ходило; возможно, из-за того, что детишки Пожирателей Смерти уехали, но я всё равно сомневалась, что они в любом случае знали бы о нём.

― Это его сильнейший сотрудник, — сказала я. — Он будет держать его вдали ото всех, кому точно не нужно знать о нём. Контроль разума подразумевает, что ни один секрет не находится в безопасности. Если бы я была Волдемортом, я бы, вероятно, держала Провидца или провидцев запертыми где-то, где их никто не смог бы найти.

― Тебе нужно было бы их кормить, — ответил Ремус.