— Он не знает его имени; мне кажется, змей это не так заботит, как людей, — сказал Поттер.
— У меня плохое предчувствие по этому поводу, — отозвалась я. — Спроси, верен ли он все ещё ему.
Состоялся обмен репликами, в котором я не уловила смысл.
— Его поместил сюда Слизерин, — сказал Поттер. — Он считает, что должен следовать приказам наследника, который должен быть Говорящим. Он думал, Наследник это тот парень, но теперь он не уверен.
Блин, придется поработать, чтобы гарантировать, что василиск сменил сторону, переключившись на меня и Поттера. Это выливается в регулярную кормежку, хотя если летом на каникулах будет перерыв — это не так уж страшно. По правде говоря, василиск находился тут в течение тысячи лет и, вероятно, большую часть этого времени он спал.
— Ты наследник Слизерина, — выпалила я.
— Что? — спросил Гарри.
— Неважно, правда это или нет. Готова поспорить, что тот парень был Сам-Знаешь-Кем, или по крайней мере кем-то, кто работал на него. Ты и правда хочешь, чтобы они управляли гигантским змеем-убийцей под школой, в которой находится тысяча беспомощных учеников?
Гарри замолчал на какое-то время. Я не могла видеть выражения его лица, но могла представить себе его растерянность.
— Полагаю, я Наследник.
— Утверждай это почаще и подольше, и со временем это может оказаться правдой, — сказала я. — Нам нужно, чтобы она работала на нас, а не на него, и нам нужна её преданность.
Я перебирала варианты.
— Давай подумаем, почему это может быть правдой. Как глубоко ты знаешь свою родословную? Готова поспорить, что если не практически все в волшебном мире, то большая часть волшебников — потомки Основателей. Между нами и ними прошло пятьдесят поколений, значит, почти все, кроме маглорожденных, вероятно, состоят в родстве со всеми остальными. Да и к маглорожденным это могло относиться.
Я слышала теории, что маглорожденные — это просто потомки сквибов, которые скрещивались с маггловским населением.
В этом был смысл; вероятно, ген волшебства был или мутацией, или результатом скрещивания с почти человеческими магическими особями. Существуют легенды, что Мерлин был сыном человека и демона, и, возможно, он был первоисточником волшебной расы.
В любом случае, все виды имеют одного общего предка — или мутанта, или плодовитого гибрида.
Я не стала рассказывать этого Поттеру.
То, что змеи говорили на парселтанге, ещё не означало, что василиск не может понимать английский. Это пришло мне в голову только сейчас, и, возможно, являлось катастрофической ошибкой.
— Ко всему прочему, парселтанг довольно редок, — сказала я. — Так что шансы на то, что ты Наследник, довольно высоки.
Гарри помолчал мгновение.
— Я никогда не был Наследником ничего, правда.
— Что ж, виват, король, виват, — ответила я без какой-либо иронии.
Глава 51. Клуб
Прошло несколько недель, прежде чем о создании дуэльного клуба объявили официально, и ещё одна до первой его встречи. В это время мы ещё несколько раз навещали василиска, чтобы покормить его и потренировать мой парселтанг.
Получалось у меня, прямо скажем, до сих пор паршиво; по словам Поттера, мой акцент был настолько ужасен, что едва позволял разобрать смысл слов. Словарный запас ограничивался всего несколькими словами. У меня не получалось сделать произношение столь же лёгким и непринуждённым, как оно само собой выходило у Поттера. Было впечатление, что в рот мне набили камней.
Змеиный язык оказался сложен. Порой казалось, что моё тело сопротивляется попыткам на нём говорить.
Существовали ли языки у других видов животных?
Что если в мире существуют люди, способные говорить с крысами или, хуже того, с насекомыми? Я не спала ночами, размышляя о вероятности этого. Человек, умеющий понимать насекомых, мог бы узнать обо мне то, что я хотела скрыть ото всех и каждого.
Единственным утешением было то, что змееусты считались крайне редкими. А насекомоусты должны встречаться ещё реже. Шансы на то, что таковым окажется один из учеников Хогвартса, были призрачными, а рассказать что-то обо мне могли только здешние насекомые.
В плане речи я возлагала большие надежды на акромантулов; мне было ясно, что они разумны. И хоть они с удовольствием питались другими разумными, но от них я могла научиться языку насекомых, что было бы полезно.
Дело в том, что когда насекомые покидали радиус действия моей силы, я теряла с ними любую связь. Если бы я научилась понимать их, то могла бы шпионить за кем угодно и на любом расстоянии. Конечно, существовала возможность, что насекомые недостаточно разумны, чтобы пользоваться речью, но и змеиная речь для меня была открытием.
И обладали ей не только волшебные змеи; Поттер рассказывал, что раньше и с обычными общался. Одна была в зоопарке, а ещё несколько встретились ему в саду, когда он там работал.
Было ли это уникальной особенностью самих змей, или же волшебники каким-то образом на время наделяли их подобием разума, когда находились рядом?
Альтернатива была пугающей.
Что если все животные были разумны? Миллиарды и триллионы насекомых, которых я недрогнувшей рукой посылала на смерть, пока меня называли Рой? Неужели у каждой букашки был свой внутренний мир, самосознание?
Со временем я пришла к выводу, что разговор со змеями — одно из свойств или волшебников, или змей. Иначе получалось просто что-то немыслимое. Нам что, как каким-нибудь буддистам, сидеть на месте и никуда не ходить, чтоб случайно не раздавить ползущего по дороге муравья?
Насекомые, по крайней мере неволшебные, разумом не обладали. Я всё же чувствовала разницу, когда брала под контроль акромантулов, и готова поспорить, что и других разумных насекомых смогу отличить.
— Надеюсь, будет высокая явка, — сказала Гермиона. — Если придёт мало народу, клуб, наверное, закроют, не успев открыть.
— У меня хорошее предчувствие, — ответила я.
Я подслушивала разговор Трэверса и Флитвика; они считали, что клуб имеет смысл вести, если в нём занимается хотя бы десять участников.
В главном зале же я чувствовала по меньшей мере человек пятьдесят, и ученики всё продолжали прибывать. Потом треть от этого числа наверняка отсеется — когда люди поймут, что тут нужно вкалывать или что это не так уж прикольно, как они думали, или у них просто не будет времени на клуб из-за других занятий.
Ба, знакомые все лица: близнецы Уизли, Поттер, Невилл, младший Уизли, даже Перси Уизли.
Маглорожденные пришли чуть ли не все; мы с Гермионой и остальными постарались по-тихому распустить информацию о положении дел в волшебном мире. Мы акцентировали на том, что важно уметь защитить себя в мире, который тебя ненавидит.
Сначала от нашей информации маглорожденные смущались или удивлялись, но скоро поняли, что да как. Меня поразило, что некоторые маглорожденные были и сами в курсе текущего положения вещей. Странно, но чистокровные или полукровки с Гриффиндора, Рэйвенкло или Хаффлпаффа замечали куда меньше.
Это было объяснимо: маглорожденным доставалось сильнее всего, поэтому и внимания они уделяли больше.
Также у нас, похоже, собрался полный комплект разных годов обучения. Я видела их все — от первого до седьмого. Частично тут сыграла репутация Флитвика-дуэлянта; куча народу хотели посмотреть на него в деле.
Когда мы вошли в Большой Зал, Гермиона ахнула, увидев, сколько собралось людей. Я постаралась не допустить на лицо самодовольства. Частично в таком большом числе участников была и наша заслуга. Я боялась, что некоторые чистокровные организуют бойкот, но такого не произошло.
Среди пришедших даже несколько слизеринцев обнаружилось; большинство были полукровками. Интересно, пришли они сюда, чтобы улучшить свои навыки или просто пошпионить за другими?
Когда мы вошли, многие стали поворачиваться в нашу сторону.
Меня провожали понимающими взглядами; в Уинслоу я бы забеспокоилась, что меня опять засунут в шкафчик, но здесь я понимала, что дело в другом. Все были уверены, что я не пропущу такого мероприятия; это было практически неизбежно.
