«Так… – подумал парень. – Скорее всего я всё же выпил водку из бутылки, которую вроде бы взял с собой сюда… И там – контрафакт, подделка. «Палёнка»! И теперь я отравился, и мне всякое мерещится. Так, спокойно…»

В это же время он разжал руку, в которую усопший вложил ему монету во время видения. Да, монета до сих пор в ней была – блестящий полукруг, похожий на обычную пятирублёвку, но с той лишь разницей, что вместо пятёрки на монете красовалась цифра семь.

В дверь опять заколотили, снова раздался девчачий голос:

– Впустите, пожалуйста! Впустите, я замёрзну тут! Околею!

Парень встрепенулся и бросился к двери, пинком распахнув её (даже не подумав, что этой же дверью он может вдарить по просящей помощи девчонке), но всё обошлось: та стояла босоногая, сразу же за порогом. В рваной длинной рубахе (скорее всего, это была рубаха взрослого человека), хотя самой девочке было лет двенадцать. Волосы её были растрёпаны: жёлто-красные лохмотья торчали из головы во все стороны. Лицо – белое, не просто бледное, а белющее, как снег из морозильника. Глаза – большие, обрамлённые чёрными синяками. Она обхватывала себя за плечи изрезанными ручонками и тряслась мелкой дрожью, как бездомная собака в январе.

– Бедная девочка! – выдохнул Вадим, совершенно растерявшись. Он мгновенно отступил назад, как бы пропуская её. – Что с тобой случилось, бедняжка?

– Я заблудилась, – проговорила она отчётливо, опустив глаза. – Пожалуйста, помогите!..

– Тут, конечно, холодно, но теплее, чем на улице… – замямлил Вадим, ища, что же можно ей дать. Свитер какой-нибудь, покрывало… Снег и ветер уже вовсю гуляли по избе, наполняя её пронизывающим холодом. – Я вот тоже заблудился, можно так сказать…

– Понятно, – слабо ответила девочка, скрючившись на морозе в три погибели.

– Чего ж ты стоишь-то там! – спохватился Вадим. – Проходи, быстрее!

– Вот спасибо, милый человек, – ответила девочка и поспешила зайти, не забыв за собой прикрыть дверь. – Я думала, что уж всё…

– Ты извини, что нет света, – продолжил он мямлить. – Я тут не живу… Я просто заблудился.

– Я вижу, что Вы не местный, – заметила девочка, старательно растирая поочередно свои ноги. – Я вот тоже. Из другого села, в общем.

Вадим добрался почти на ощупь до однодверного шкафчика, тихо притаившегося в углу. И, по счастью, нашёл там стопку одеял – старых и рваных, но это было лучше, чем ничего. Он протянул находку девочке.

– Бери, закутайся… Но, если честно, я думаю, что ты обморозилась. Тебе надо к врачу. Срочно!

– Нет, я чувствую себя нормально, – заверила его девочка, стуча зубами и заворачиваясь в одно одеяло. – Сейчас согреюсь и пойду дальше…

– Куда ты идёшь?

– Я… ищу свою сестру, – ответила она. – Я… должна была найти её, но тут много собак. Мы потерялись.

Рассказ был сбивчивый, но это ничуть не смутило Вадима – бедный ребёнок такого натерпелся! Он сам едва говорил после своих галлюцинаций.

– А Вы куда путь держите?

– Да мы тут ехали в магазин, товар везли… И угодили в сугроб. Там, в общем, в нас почти врезался какой-то придурок, пришлось спасаться… И я пошёл искать тракториста какого-нибудь, который смог бы нас вытащить.

– Понятно, – повторила она. – Но трактористов здесь нет.

– Может, конюх? – спросил он с надеждой. – Я слышал, что кони могут тянуть машины.

– И коней тоже здесь нет, – ответила она, и что-то в ней изменилось. Как будто есть две картины, на которых нарисован один и тот же ребёнок в одном и том же месте, но с такой дикой разницей… Она перестала дрожать, и голос её стал ровным, как стекло. – Коней всех съели.

– Собаки? – спросил он, и слово упало в темноту дома, как рука лежащего человека.

– Собак тоже съели, – сообщила она.

– А этот человек, – спохватился он. – Ты случайно не знала его?

– Нет, – призналась она. – Но я думаю, что он лежит здесь не случайно.

Она сделала пару шагов навстречу Вадиму. И он почувствовал, что от неё начал исходить какой-то запах. Резкий, природу которого он пока не мог определить. Но приятным этот запах уж точно не был. Он слышал её дыхание… И видел оба блестящих в темноте глаза.

– Я думаю, он здесь жил, – ответил честно Вадим и сделал шаг назад.

– Точно, жил. И я ещё живу.

– Ты о чём, девочка?

– Милый человек, подай милостыню, – она протянула правую руку с необычайно маленькой бледной ладошкой. – Есть нечего, надеть нечего… Сестру надо искать.

Где-то вопили собаки. Лаяли, выли, и это выглядело так, словно они смеялись. Над ним смеялись. Пол стал уходить у Вадима из-под ног; ему показалось, что он сейчас потеряет сознание. Он ухватился за бутылку крепче, как пассажир мотоцикла хватается за байкера. Или как утопающий – за соломинку.

Вадим машинально сунул руку с монетой в карман и принялся там искать бумажник.

– Нет, – сказала она. – Мне деньги не нужны твои.

– А что тогда нужно?

– Отдай метку.

Он замолчал, пытаясь сглотнуть сгусток кислой слюны, крепко застрявшей где-то подальше языка… Но это ему не удалось, и они теперь просто стояли в тишине.

– ОТДАЙ МЕТКУ! – заорала она не своим голосом. Так могло кричать сразу десятеро детей в истерическом припадке. – ОТДАЙ МЕТКУ, МИЛЫЙ ЧЕЛОВЕК!

Он отпрянул назад, споткнулся о лежавшего, и повалился на пол, машинально выставляя бутылку с водкой вперёд, чтобы не разбить её. Девчонка пошлёпала за ним, высунув изо рта длинный язык.

– ОТДАЙ МЕТКУ! – проревела она опять и зарычала.

Вадим вскочил, пытаясь быть как можно более проворным, но опять словно оказался под водой: руки и ноги его почти не слушались, он едва не завалился, перед глазами всё прыгало, темнота была почти непроглядной. Мысли его заметались с таким неистовством, что он никак не мог ухватиться ни за какую из них, и просто хотел выбраться отсюда.

Девчонка прыгнула вперёд и схватила его когтистой пятернёй за свободную руку, сжала её до хруста.

Вадим заорал, а потом был притянут неведомой силой вниз, чуть лицом не упёршись в морду этого существа; «девочка» оскалила пасть, демонстрируя замызганные зубы, вполне человеческие, но запах из пасти был невыносимый, неистовый, гнилостный.

– Отдай метку! Отдай мне метку! Она принадлежит мне! – прохрипело существо.

Парень не знал, что делать, потому что никогда даже и близко не оказывался в подобной ситуации… Повинуясь лишь своим инстинктам, он с размаха дал ей прямо по темени бутылкой. А потом ещё раз, уже более размашисто.

После второго удара бутылка разлетелась в осколки – настолько он был сильный. Запах алкоголя немного перебил вонь, какая-то часть брызнула ему в лицо, один осколок плашмя ударился о щёку. Но он почувствовал, что она разжала хватку, и парень просто побежал прочь, еле переставляя ноги, как будто бежал по болоту.

– Я так понимаю, это значит «нет»? – спросила она ему вдогонку, и он выбежал из дома, выбив дверь плечом, хотя в одно мгновение перед столкновением подумал, что дверь

обязательно окажется запертой. В кошмарах так и бывает.

Но – нет! Он оказался на улице, где снег шёл по-прежнему, и выл ветер. Но к вою ветра прибавился ещё и захлёбывающийся собачий лай. Парень обернулся на звук и увидел, как к нему бегут люди: четверо или пятеро тёмных фигур, размахивающих руками. Они лаяли, рычали, вопили. И продолжали забег.

Вадим просто побежал опять, почувствовав, что уже не может бежать – так бывает от сильного испуга, тотальное бессилие. Но, мельком взглянув вниз, он всё же увидел, что продолжает бежать: бёдра его скакали туда-сюда. Воздух обжигал лёгкие, а руки вообще отказывались слушаться…

Забор, конечно, вырос внезапно перед ним, и он услышал, как преследующие его собако-люди довольно загоготали. Парень вообще ничего не успел подумать – мысли продолжали сновать беспорядочно и неуловимо, как начал карабкаться по забору. Рык и лай уже были позади его спины, прям близко-близко…

Он побежал дальше, отчётливо осознавая, что снег его замедляет. Конечно, в армии он бегал и по снегу, и через заборы перепрыгивал, но за ним никто не гнался.