Примечание: Эрмитажные коты – кошки, официально содержащиеся на территории петербургского Зимнего дворца со времени его постройки в целях предотвращения интенсивного размножения крыс и мышей в Государственном Эрмитаже.

Коты могут свободно передвигаться по территории Эрмитажа, но вход в музейные залы им воспрещен. Сама сеть подвалов (почти двадцать километров), где живут и охотятся коты, называется «большой кошачий подвал». Летом коты проводят больше времени снаружи, на газонах, во дворах. У каждого Эрмитажного кота есть свой паспорт, с отметками ветеринаров и фотографией.

В год 250-летия Эрмитажа директор музея Михаил Пиотровский сообщил об установленном лимите в 50 котов, поэтому «излишки» музей отдал в хорошие руки. Чтобы контролировать «лимит» котов, их регулярно пристраивают на акциях «Хочу домой». Новый хозяин получает сертификат «Владелец Эрмитажного кота», дающий право пожизненного бесплатного посещения выставочных залов.

«В Эрмитажных котах самое главное – это душа, своя особенная душа Петербурга… Это не порода, а особый род – Эрмитажные коты». (Анна Кондратьева).

Информация взята из Википедии.

Ксения Орлова

Надо же было такому произойти! Прямо перед прилетом Любимого она заболела. Заболела ветрянкой, детской болезнью, и это в тридцать-то лет! Вот что значит не ходить, как положено всем малышам, в садик.

Теперь поднялась высокая температура, и, лежа в постели, она с ужасом ощущала, что ее лицо и тело все больше и больше покрываются гадкими пупырышками.

«Превращаюсь в жабу», – в отчаянии подумала она. Почти без сил намазала зеленкой все, что уже появилось, и решила выспаться – сон всегда помогает.

Наутро она чувствовала себя гораздо лучше, но предательские зеленые пятнышки все еще были на месте. Эх…

Она так ждала этого момента! Считала дни, часы, минуты. И вот, наконец, она здесь, в аэропорту – приехала на машине встречать Его!

Как назло, рейс задерживался. Пока стояла на парковке и ждала прибытия самолета – перебирала в памяти отдельные моменты истории их любви.

Между ними с самого начала полетели искры и молнии. Раньше она и представить себе не могла, что так бывает. Просто встали рядом в одну очередь, посмеялись забавному происшествию – и вот уже познакомились, а в разговоре обнаружилось, что живут в соседних номерах.

Дальше налетела такая круговерть, что сложно выделить детали. Остались только ощущения – кружится голова, бешено стучит сердце, от одного Его взгляда кровь приливает к щекам, и кажется, что ты куда-то несешься, летишь… Куда? Некогда было остановиться и разобраться в себе. Состояние сродни болезни – голова соображает плохо, ты будто сама не своя… Не своя, а вся до последней клеточки принадлежишь Ему.

Они много гуляли. Он, как профессионал, постоянно снимал ее на камеру, любуясь ее точеной фигуркой. Вот она на ступеньках древнего монастыря, вот сидит в парке на скамеечке, а вот выходит из моря – вся в капельках воды.

– Ты прекраснее Афродиты, – говорил Он, и она верила, знала – это именно так. Чувствовала себя красивой, неповторимой и, главное, любимой. Никогда еще ее сердце не стучало так громко, никогда еще не задыхалась она от одного легкого касания руки. Он научил ее смаковать макиато, запивая его ледяной водой. От кофе у нее всегда была тахикардия, а в эти дни сердце колотилось и от кофе, и от присутствия любимого рядом.

Дни летели стремительно, торопя друг друга. Ей пора было возвращаться домой. Как расстаться, как оторвать себя от Него – она не понимала. Когда шла на посадку, казалось, что нет сил подняться по трапу, а глаза распухли от слез.

Уже в самолете, пытаясь отвлечься, она взяла томик Кундеры. Слова о том, что случайности слетаются на плечи влюбленных, запали в душу. И тут же стали пророческими.

В красочном журнале авиакомпании обнаружила рекламные фотографии курорта. Автором снимков был ее Любимый. Как это здорово, Он словно бы на миг оказался рядом: ведь эти фотографии – Его взгляд, Его точка зрения, Его мироощущение. И все-таки это больно! Осознавать, что совсем недавно Он держал тебя в своих руках, а сейчас – с каждой секундой расстояние между ними неумолимо увеличивается…

А дальше потянулись долгие месяцы, наполненные ожиданием, перепиской, созвонами по каждому поводу и без. Все мысли, все впечатления она теперь разделяла с Ним. С Любимым.

Они вместе мечтали о встрече и строили планы. Он готовил проект по Петербургу для очередного глянцевого журнала, и редакция на неделю отправила его в Россию.

Ура, он прилетает в ее город, в ее Питер! Она не просто снова будет рядом с ним, она покажет Ему то, что служило для нее опорой все эти месяцы. Ей было известно, как многие относятся к городу – холодный, равнодушный, имперский – куча эпитетов. Но для нее он выглядел по-другому. Она чувствовала его душу, знала и любила все закоулочки, перекрестки каналов, скверики.

Когда увидела, наконец, на выходе из здания аэропорта знакомую долговязую фигуру, ноги предательски подкосились. Всегда такая легкая, она шла навстречу ему медленно, как во сне. Вдруг волшебства больше не будет? Но нет, все по-прежнему. Он обнял ее, захватил в плен своими большими руками, закружил, горячо и пронзительно ошпарив взглядом, да так, что сердце сразу сжалось – как же остро! Он посмеялся по-доброму над зелеными пятнышками на ее лице и теле: «Ты у меня леопард, да? Тебя даже ветрянка не портит, моя красавица!»

И поехали, понеслись по улицам. Хотелось рассказать и показать все, что накопилось за долгие месяцы разлуки. Казалось, не было тех разговоров по телефону, видео по скайпу – вживую все получалось важнее, интереснее.

На следующий день отправились гулять по городу. Ее маленькая ладошка в его руке. Любимый рядом. Что может быть лучше?! Он много снимал, выполняя заказ издательства. Она помогала – заранее прорабатывала маршруты, подсказывала, какие сделать акценты.

Но вдруг в какой-то момент поймала Его скептический взгляд, направленный на Исаакиевский собор. Наверное, показалось.

– Милый, тебе не нравится?

– Нравится, да… Но… как-то уж слишком вычурно, и зачем столько золота?

Потом, разглядывая город с колоннады, Он высказался уже более явно:

– Дааа, не Барселона.

Каждое из ее любимых мест встретило если не критику, то равнодушие.

Сидя в машине, она размышляла: «Что не так? Почему все важное для меня, все, что так сильно мне нравится, не находит отклика в Его душе?»

Дни опять летели в сумасшедшем темпе.

Вечера проходили как прежде. Они были вдвоем, и не нуждались в словах. А вот днем… Колкие замечания в адрес очередной слишком золотой церковной маковки, усмешки, подсчет трат на украшения парадных залов во дворцах.

– Вы, русские, слишком любите китч. Это безвкусно. Да и ты, я смотрю, здесь, в Петербурге, порой одеваешься слишком вызывающе.

Она задумалась. Да, каблуки высокие, но она привыкла на них летать. Пожалуй, и платье чуть коротковато, но на ее стройной фигурке оно смотрелось так стильно…

В последний день, перед тем, как выехать в аэропорт, она стояла перед зеркалом. Он подошел сзади, нежно обнял и, разглядывая ее отражение, сказал:

– Смотри, какая короткая болезнь – пятнышки уже совсем прошли, и ты теперь не леопард.

– Да, не леопард, – почему-то грустно повторила она.

У лестницы в аэропорту они попрощались. Он поехал вниз по эскалатору, а она осталась. Стояла и смотрела, как его долговязая фигура с каждой секундой удаляется от нее, становясь все меньше и меньше. Она поймала себя на мысли, что наблюдает за происходящим как-то отстраненно, словно за сценой из фильма. Он растворялся постепенно. Сначала скрылись из виду его ноги. Затем исчез свитер, который они вместе выбирали. А вот уже не видно и головы. Ничего не осталось…

Она стояла одна, слез не было. Стояла и думала: «И правда, какая короткая болезнь».