Около лифта Грибанов оглянулся, сказал:

— Через час поеду на работу, бумагу с описанием парня приготовь. И считай, что сто долларов сегодня заработал.

Охранник вытянулся в струну и заблестел голубыми глазами.

Это конечно же был диск с видеозаписью Кариши. Послание от женщины… В общем-то, всё без обмана. У девочки было печальное, но, слава богу, не напуганное лицо, и говорила она какие-то утешительные слова. Его единственная, ненаглядная дочка знала, что папа выручит, и пусть мама с бабушкой не плачут, потому что папа всё решит, а эти дяденьки… Тут Кариша отвела взгляд от камеры и сказала, что дяденьки её не обижают, дяденьки верят: папа уговор выполнит.

Выполнит, черт побери! А куда денется? Как обещал, не позже субботы. Он уже обо всём договорился и всё организовал. Завтра, в пятницу, поздно вечером приземлится частный самолет, и он получит деньги. Мог бы получить их уже сегодня, но частный самолет полетит только завтра. И тут уж ничего не поделаешь. Не на рейсовом же везти два миллиона долларов?

Он всё-таки досидел дома до девяти часов. Понимал, что ждет звонка зря, но он утвердил себе план и его выполнил. Человек, который отправлял деньги, тоже знал, что Грибанов все свои планы и договоренности выполняет.

Утром Александр Дмитриевич уже разговаривал по телефону с Борисевичем, а приехав в офис, хотел вызвать его к себе, но того на месте не оказалось.

— Я на Северо-Чемском жилмассиве, ребята тут нашли одну старушку собачницу, есть кое-что интересное, хочу сам с ней пообщаться, — сообщил Вадим позвонившему начальнику. — И ещё есть кое-какая интересная информация… По поводу Феклистова.

— На него вчера напали, ты говорил.

— Любопытные детали всплыли.

Детали действительно были любопытные, Грибанов выслушал внимательно, только к Карине они не имели отношения. По крайней мере, он так считал.

— Всё, что касается людей из салона, может иметь к нам самое прямое отношение, — сказал Борисевич, и Грибанов спорить не стал.

Нападение на Еланцеву и Феклистова… В течение буквально двух суток… Это случайность или чей-то план?

Не только Грибанов умел планировать и строго следовать намеченному. Кто-то тоже мог иметь свои планы, и Александр Дмитриевич вынужден с этим мириться.

В ожидании Борисевича и его сведений о старушке собачнице надо было срочно чем-то заняться. Дел вообще-то, как всегда, имелось много, но ему требовалось такое, чтобы создавало видимость работы, однако не представляло никакой важности. К примеру, рассмотрение материалов, к которым он периодически подступался в течение полугода, но неизменно откладывал, потому что не мог да особо и не хотел определиться с решением.

Последний раз он смотрел эти материалы десять дней назад, после чего сунул их в шкаф, в дальний отсек, где хранил архивы с техдокументацией на дома, построенные в течение трех лет. Впрочем, словно "сунул" было совершенно неподходящим. Грибанов никогда ничего не "совал", а аккуратно складывал — стопочка к стопочке, корешок к корешку, хоть линейку выставляй.

"Линейка", однако, была нарушена, причем в папках с техдокументацией. Не так чтобы сильно, в принципе совсем чуть-чуть, но для глаз Александра Дмитриевича заметно. Это было совершенно очевидно и совершенно возмутительно, потому как лазать в шкафы хозяина кабинета не смел никто. За исключением тех нечастых случаев, когда он разрешал — причем исключительно Наталье — вытирать на полках пыль. Но в последние десять дней, и даже последнего месяца, он никаких таких разрешений не давал.

— Наталья! — Грибанов не стал подходить к столу и включать селектор, а рявкнул во всю мощь, пробивая звуком двойные двери.

— Да, Александр Дмитриевич. — На пороге, однако, возникла вовсе не секретарь, а секретутка.

— Где Наталья?!

— Она отлучилась. — Ксения потупила глазки, но получилось это отнюдь не смущенно, а кокетливо.

— Куда?! — Грибанов вперился в девицу взором, в котором было столько же мужской заинтересованности, сколько у цепного пса, взирающего на наглую кошку.

— Ну… — Глазки Ксении стрельнули вправо, затем влево, и Грибанов окончательно разозлился.

— Баранки гну! — прорычал он совершеннейшую банальность, которую Ксения, похоже, восприняла, как предупреждение об увольнении, потому что тут же затараторила:

— Она, Александр Дмитриевич, в соседний магазин выбежала. За колготками.

— За какими колготками? — не понял Грибанов.

— За обычными. — Ксения провела наманикюренным пальчиком по своей идеальной ноге.

— Зачем? — Грибанов почти с отвращением посмотрел на эту самую идеальную ногу.

— У неё колготки порвались, и она побежала за новыми.

— Я уже прибежала! — раздалось с порога.

Наталья стояла в проеме, сжимая в руках пакет, и тяжело дышала. Видать, и впрямь носилась на рысях.

Грибанов переместил взор на её отнюдь не идеальную ногу с тонкой "стрелкой" на лодыжке и разом успокоился. Сейчас Наталья всё прояснит, Наталья всегда умеет всё прояснять и всё ставить на место — даже то, что как раз на месте не стоит.

— Кто залезал в мой шкаф? — Он кивнул в сторону распахнутых дверок, обращаясь к секретарю, которая, в свою очередь, посмотрела на секретутку.

— Я не залезала! — испугалась Ксения. — Вы же знаете, я никогда!

Она обращалась к обоим.

— Я тоже не залезала, — без всякого испуга сказала Наталья.

— Но здесь кто-то шарился, — упёрся Грибанов. — Папки с техдокументацией сдвинуты.

— Это не мы. — Наталья слегка подалась в сторону, прикрывая спиной ненавистную шефу напарницу. — Ксения, — добавила она твердо, — никогда себе такого не позволяет.

— Не позволяю! — выкрикнула из-за её спины секретутка.

— Хорошо, идите, — буркнул Грибанов. — И сообщите внизу охране. Как только появится Борисевич, сразу ко мне.

Ксения мышкой юркнула за порог, а Наталья задержалась.

— Что-то случилось?

— Пока не знаю. Будем разбираться. Иди.

Он прикрыл створки, потом снова раскрыл и начал аккуратно выкладывать на стол папки с техдокументацией.

У него всегда был образцовый порядок — его порядок, не совсем, может, понятный окружающим, но удобный лично ему. И этот порядок нарушился. Папка, которой надлежало стоять четвертой от стенки, оказалась третьей. И это означало одно: кто-то эту папку брал, слегка запутавшись в "порядке".

В принципе никаких особых секретов в ней не содержалось. Обычная техдокументация на построенный полтора года назад жилой дом — даже не оригинал (оригиналы были собраны в хранилище), а копия.

Грибанов полистал бумаги — всё лежало на месте, однако опять же несколько не так. Точнее, несколько не в том месте был подколот план первого этажа.

На кой ляд кому-то мог понадобиться этот план? На кой ляд кому-то могло понадобиться ради этой бумажки тайком пробираться в кабинет президента компании, ша-риться в его шкафу, копаться в его папках?

В отсутствии хозяина в кабинет могли войти всего несколько человек — первый зам Алексей Семенов, Наталья с Ксенией и уборщица. А больше никто.

У Алексея самого имелись копии техдокументации. Наталье с Ксенией по идее эти бумажки были по барабану. Уборщице — тем паче.

Но тогда — кто?

Секретаря и секретутку он пусть на скорую руку, но уже допросил. На всякий случай позвонил Семенову, который задал встречный и вполне резонный вопрос: "Оно мне надо, если своё добро имеется?" С уборщицей ещё предстояло разобраться, однако Грибанов представил себе тихую исполнительную Анну Григорьевну, работавшую в компании сотню лет, и понял, как долго ей придется втолковывать, что это вообще такое — техдокументация.

Он едва дождался Борисевича, а когда тот появился, всё же первым делом спросил про старушку собачницу. Документы в любом случае были на втором месте — пусть даже на очень странном месте.

— Пустой номер, — поморщился Вадим. — Старушенции показали фотографию Карины, и она вдруг вспомнила, что видела рядом с домом похожую девочку. Не точно Карину, а похожую. На точности она не настаивала.