— Это не я! — перепугался якобы непугливый стилист.

— Это вы, — строго сказал Казик. — И мой вам совет. Не хотите иметь дело с серьезным господином, лучше честно и откровенно поведайте мне: зачем вам понадобилось кого-то натравливать на Вениамина? Если я решу, что причина не очень серьезная, ограничусь простым порицанием. Ай-яй-яй… Вас это устраивает?

На размышление Святославу хватило десяти секунд.

— Он крутил роман с моей сестрой!.. И он её бросил!..

— То есть вы вступились за честь сестры? — не без иронии уточнил Казик.

— Да, вступился! — вскрикнул, а точнее, взвизгнул Анциферов. — Об этом уже сплетничают… говорят чёрт знает что! И меня постоянно приплетают! Это портит мою репутацию! А у меня серьезные клиенты! Я хотел помирить Веньку с сестрой! Мы ведь из одного круга, мы бы могли вместе так развернуться!.. — Свят осёкся, судорожно сглотнул и проговорил с обидой: — Я с ним пытался объясниться, а он мне всяких гадостей наболтал и ещё свою подружку Маргариту на меня напустил… Да! — вновь возвысил голос Анциферов. — Я захотел отомстить… вот! Чтобы ему физиономию его драгоценную набили!

— А легкое сотрясение мозга, которое вы тоже заказали?

— Какое еще сотрясение?! Это я испытал потрясение! А мозги мне его ни к чему! Мерзавец! Даже если он к сестре на коленях приползет, я сам его выгоню! Выкину! С лестницы спущу!

Аркадий Михайлович представил, как статуэточный Анциферов будет выкидывать и спускать с лестницы высокого и весьма крепкого Феклистова, и усмехнулся. Дивное зрелище! Прямо трагикомедия. Впрочем… пока без эпилога.

Эпилог еще предстояло дописать. Или отказаться от него напрочь.

ГЛАВА 27

На сей раз они не позвонили. Грибанов знал, что так и будет, но всё равно сидел дома до девяти утра. Президент компании "Город", владелец давно и прочно отстроенной системы, по старой строительной привычке приезжал на работу к восьми. И только в последние дни сдвинул свой график на полтора часа, определив новую схему, которую по воле похитителей Карины превратил в собственное правило. Он всегда требовал, чтобы окружающие неукоснительно соблюдали его правила, но и сам соблюдал их твердо.

Лида дважды жарила яичницу. В первый раз один из "глазков" растекся, а он это не любил, и ждал, когда жена со второй попытки выложит на тарелку белые блины с ровными, слегка подрагивающими желтками. Вот такую яичницу он будет есть, и никакую другую. И кофе станет пить из крошечной чашечки, где уместится совсем мало жидкости и две — обязательно с горкой! — ложки только что перемолотых зерен.

Александр Дмитриевич Грибанов был, есть и навсегда останется человеком системы. Не той системы, которой служит Виктор Эдуардович Лагутин, а своей собственной — завоеванной, заслуженной, лично узаконенной.

Вчера вечером жена и мать бесконечно отвечали на телефонные звонки знакомых, объясняя, что с Кариной всё нормально, она просто временно в отъезде, и волноваться совершенно нечего. А Грибанов удивлялся, как, оказывается, много людей смотрят телевизионные новости, хотя, может, не так уж и много, просто новость, выпрыгнув с телеэкрана, способна уже самостоятельно обежать полгорода на своих неутомимых ногах.

Позвонил даже помощник губернатора с вопросом: "Всё ли правда, потому как тогда следует доложить самому главному?" И Грибанов ответил, что неправда, и ничего докладывать не стоит.

Александр Дмитриевич отчего-то был уверен, что объявится Лагутин, но тот не объявился. Хотя, по словам "двойного агента" Казика, ему доложили. Лагутин, однако, сделал вид, будто ему заложило уши и застило глаза. По мнению Грибанова, Виктор Эдуардович вёл себя довольно странно. Порой хватало куда менее значимых поводов, чтобы Лагутин давал о себе знать. И уж особенно тогда, когда у Грибанова возникали неприятности.

Виктор Эдуардович неизменно демонстрировал свою осведомленность, давая тем самым понять, что Александр Дмитриевич у него "под колпаком". А тот, кому "колпак" принадлежит, тот и главнее.

По логике, никто, кроме Лагутина, не мог организовать "вброс" информации телевизионщикам, хитроумно подставив ничего не ведающего Габидзе из пресс-службы УВД. Это он, Грибанов, совершенно не в курсе, кто там регулярно вещает от имени правоохранительных структур по "ящику", а Лагутин знает всё. И то, что Габидзе отбыл в отпуск в родной Тбилиси, Лагутин мог выяснить за пять минут. И всю эту катавасию способен был устроить без проблем.

Только зачем?

Затаиться, тайно начать собственное расследование, а потом вдруг взять да заорать на весь белый свет?

Вот именно, что по логике ничего не складывается.

Опять же по логике похитители не должны были сегодняшним утром звонить. Им не было никакого смысла рисковать телефонной беседой, потому что они уже всё сообщили. Не так, как в прежние разы, а уже совершенно по-другому. Люди Борисевича, дежурившие неподалеку от дома в надежде ухватить гонца с видеозаписью или еще с каким посланием от дочери, могли не напрягаться. Гонец, или те, кто его посылали, просто придумали новую схему.

Пять минут девятого снизу позвонил охранник Павел.

— Александр Дмитриевич, тут вам какой-то конверт просили передать. Но на ощупь в конверте вроде не бумага, а диск какой-то. Я сначала хотел позвонить вашим, а потом решил, что сначала предупрежу вас.

"Вашим" — означало в службу безопасности. Президент компании "Город" ни в коем случае не должен был лично получать какой-то пакет. Это жесткое правило установил Борисевич, и Александр Дмитриевич ему обычно следовал, но это было не его, Грибанова, правило, а, значит, на это правило не распространялось требование неукоснительного выполнения.

Он вновь, как и вчера, сделал то, что ему не полагалось. Причем сделал целых два раза.

Во-первых, сам спустился вниз. А во-вторых, сам же взял пакет. Под плотной бумагой действительно прощупывался диск.

— Кто принес? — спросил Грибанов.

На лбу охранника сошелся десяток складок.

— Парнишка какой-то, совсем ещё пацан.

— Прямо сюда и принес?

— Да нет… Я вот на работу шёл, я в восемь заступаю, — непонятно с чего напомнил Павел, — а вон там за углом дома… не нашего дома, а того, где круглосуточный магазин, метров пятнадцать от перекрестка… — внес охранник очередное уточнение, — ко мне пацан этот и подошёл. Говорит: "Вы ведь в том доме работаете?" Я отнекиваться не стал. А он: "Возьмите, тут пакет передали Грибанову, который у вас живет". Я вообще-то просто так никогда бы не взял… С чего бы вдруг?.. Есть инструкция и вообще… Мало ли кто подойдет и что захочет… Но он сунул мне пакет и смылся… Они ведь, пацаны, шустрые…

— И ты с этим притащился сюда и стал звонить мне? А не в службу безопасности?

Это было странное поведение, совсем не по правилам. По крайней мере, не по правилам Борисевича, который своим людям тоже особо не позволял ходить вправо-влево.

Вопреки ожиданиям охранник не испугался и даже не смутился, а вроде как приободрился.

— Так тут дело такое… — Он посмотрел многозначительно, с эдаким потаенным пониманием. — Пацан-то ведь что сказал? Он сказал, что это вам от женщины какой-то… И лучше, что б жена ваша… В общем, что б лучше вам в руки, потому что от женщины…

"Молодцы! — со злостью подумал Грибанов. — На шуры-муры намекнули и на мужскую солидарность надавили! А что, вполне надежный вариант. Павел этот симпатичный мужик, женат ли, нет, а только женщинам наверняка нравится. И если женат, то вполне может проникнуться".

— Ты рассмотрел пацана этого?

— Если увижу, узнаю, — уверенно подтвердил охранник. — А так… совершенно обычный.

— Ладно, возьмешь бумагу и опишешь, — кивнул Грибанов и пошел к лифту, явно ощущая на спине заинтересованный взгляд охранника.

Кто ж не любит сплетен? Особенно по части женщин? Особенно если вот так, в натуральном виде, ничего такого прежде не наблюдалось? Александр Дмитриевич. — образцовый муж. Ни тебе пикничков с девицами, ни банек с массажами — никаких шепотков вокруг да около. А тут извольте — пакетик. Этот Павел не дурак. Правила Борисевича не зря обошел. Рискнул. Борисевич — начальник, а Грибанов — хозяин. Верную службу и умное поведение оценит и, ежели что, от начальника отмажет. А скорее всего, всё в тайне сохранит и охранника отблагодарит.