— Утро вечера мудренее, — философски изрек Аркадий Михайлович.

Высадив Казика у подъезда, Вадим набрал номер Ритиного мобильника.

— Вы где?

— У Вени, — удивилась Рита. — Вы же мне велели ждать здесь.

— Молодец, — похвалил Борисевич и брякнул: — Послушная девочка.

— Кто девочка — я? — ещё больше удивилась Рита.

— Хорошо, женщина. Достаточно молодая. Всё равно, молодец. — И дабы не продолжать этот полуфривольный и абсолютно пустой диалог, отключился.

Дверь в квартиру Феклистова открыла сама Еланцева.

— Т-с-с, — приложила она палец к губам, — я дала Вене снотворное, он недавно уснул.

— Сильно разнервничался? — шепотом спросил Борисевич.

— Не то слово! — возвела глаза к потолку Рита. — Уж успокаивала, как могла, но он абсолютно вышиблен из колеи. И лицо поцарапано. Для Вени это катастрофа. Я ему велела завтра сидеть дома, но он и так носа не высунет. Страшно перепуган!

— А вы?

— Я тоже. Я совершенно ничего не понимаю… Как будто кто-то решил нас всех извести… Или до сумасшедшего дома довести… Или всё на нас свалить… Может, — встрепенулась она, — это люди Грибанова?

— Ну да, страшные и ужасные. У них другой проблемы нет, кроме как ваш салон по миру пустить. И вообще пойдемте, — заторопил Вадим, — уже ночь, и вам пора домой.

Борисевич вышел на лестничную площадку, Рита поспешила за ним, аккуратно, чтобы не создавать лишнего шума, хлопнув дверью. Уже в машине она вдруг опомнилась:

— Вы ведь ездили к вашему приятелю? Которого приставили следить за Веней?

— Не следить, а присматривать, — поправил Вадим.

— Какая разница! — Рита тряхнула своим "хвостом". — Он ведь поймал кого-то из тех парней! И что?

"Вот сейчас доберемся до твоего дома, я заставлю тебя сварить крепкий кофе и тогда кое-что расскажу. И кое-что у тебя спрошу", — подумал Вадим, вдруг поймав себя на том, что мысленно обратился к ней на "ты".

— Давайте доберемся до вашего дома, — обратился он на "вы". — Не люблю вести серьезные разговоры за рулем.

Она послушно замолчала — на все минут восемь, которые понадобились, чтобы доехать от Феклистова до её собственного подъезда.

Рита вышла из машины — Вадим помедлил. Отчего-то ему стало интересно, что она предпримет: затеет тот самый серьезный разговор прямо во дворе или всё же пригласит к себе?

Ну да, сейчас ночь, и вроде бы не время впускать к себе в квартиру мужчину, с которым знакома едва-едва, и непонятно, как отреагирует дочка…

— Мы, конечно, можем поговорить здесь. Но если вы не возражаете, мы могли бы подняться ко мне. Всё-таки дома удобнее. Я вас чаем напою.

Она топталась у машины, прижимая к груди свою огромную сумку — почти так же, как в тот вечер, когда Вадим отбил её у байкеров.

— Вы сварите мне кофе. И покрепче, — озвучил давнее желание Борисевич и тоже вылез из машины, щелкнув кнопкой сигнализации.

Машина сверкнула фарами, словно подмигнула.

В этой самой сумке разве что чертей не было. У Вадима от обилия всевозможных крупных и мелких вещей, которые извлекались и бросались назад в бездонное кожаное чрево, даже в глазах замельтешило. А Рита продолжала и продолжала перебирать добро, и при этом лицо её становилось всё более потерянным. Наконец, она захлопнула свой "чемодан" и произнесла совершенно убитым голосом:

— Я забыла дома ключи.

— Ну и что? — удивился Вадим. — Позвоните в дверь. Или боитесь дочку разбудить?

— Мне некого будить. Галки дома нет, она к подруге за город уехала. Она утром закрывала за мной дверь, а я забыла ключи.

Рита едва ли не сползла по лестнице на полпролета к подъездному окну и взгромоздилась на высокий подоконник — высоченные "шпильки" её туфель повисли, словно два унылых восклицательных знака.

— Может, вас отвезти к кому-то из ваших подруг? — проговорил Борисевич, чувствуя, как у него вдруг разом испортилось настроение.

Он рассчитывал на кофе, а расчет оказался неверным. Про то, что в его квартире кофе тоже имеется, он даже не подумал.

— У меня единственная подруга — Веня. Но я не ношу с собой ключи от его квартиры. Они у меня, конечно, есть, но лежат дома. А если я буду Вене звонить, он может не услышать, я дала ему хорошую дозу снотворного. А если услышит и проснётся, то потом я его не успокою. Ладно, — она обреченно вздохнула, — я посижу до утра. А потом всё образуется.

— Где посидите — на подоконнике? — Борисевич похлопал ладонью по твердой и прохладной плите, которая отчего-то напомнила ему плиту надгробную.

— На улице холодно, — привела странный аргумент Рита.

Вадим посмотрел на её лицо — усталое, посеревшее, на котором разом проявились все "за сорок". Но отчего-то именно это лицо показалось ему не то, чтобы красивым, а каким-то удивительно притягательным. Ему даже захотелось взять и погладить её по щеке. И, может быть, даже поцеловать в эту щеку — просто так, без всяких далеко идущих последствий. Да и какие последствия?.. У него есть Тамара и Оленька, и этого вполне достаточно для комфортной разнообразной жизни. Море страстей — океан неги. Выбирай по настроению, куда кинуться, где утонуть и откуда вынырнуть.

Но ему никогда не хотелось взять и просто так поцеловать кого-то из них в щёку.

— Ну вот что, — твердо произнес Борисевич. — Я вас отвезу к себе.

— Не надо! — возроптала Рита. — Это неудобно и вообще…

— Что — вообще? Боитесь, что я на вас наброшусь и примусь в страстях терзать ваше бедное тело? — спросил он ехидно.

— Не-е-ет… — пробормотала она растерянно. — Я ничего такого не подумала. Зачем вам мое тело? У вас наверняка есть другое. Помоложе и получше.

"А как же! — хотел сказать он. — И помоложе, и получше. Причем целых два тела. Правда, эти тела почему-то в данный момент не вызывают никакого интереса, но это дело временное".

Вслух же произнес с ещё большим ехидством:

— Тогда боитесь, что я в обмен за ночевку заставлю вас делать в своей квартире генеральную уборку? Или слуплю с вас денег, как за пятизвездочный отель? Или…

— Какие же вы говорите глупости! — Рита посмотрела укоризненно. — Просто я подумала, что ваша семья…

"Господи! Ну, конечно! Она решила, что у меня ревнивая жена и куча детей, которым надо что-то объяснять".

— У меня нет семьи. Я живу один. И если вы не опасаетесь, что я испорчу вашу репутацию целомудренной дамы, то вы сейчас поедите со мной.

Он не стал дожидаться ответа, подхватил ее под локти и сдернул с подоконника — аж "шпильки" цокнули о каменный пол. После чего сгрёб сумку, крепко сжал Ритину ладонь и буквально поволок вниз. Рита не то, чтобы упиралась, но как-то неуверенно семенила сзади и лепетала всякую ерунду про неудобство, про готовность дожидаться утра под собственной дверью, про неловкость из-за доставленных проблем…

— Прекратите! Нам ещё надо поговорить о вашем Вениамине! — отрезал Борисевич, и она мгновенно умолкла, послушно юркнула в машину и затихла.

Наверное, он и впрямь переутомился. И голова у него скособочилась. И руки отстегнулись.

Он должен был ехать на свою старую квартиру — на место своих обычных встреч с Тамарой и Оленькой, друзьями и просто знакомыми. Но почему-то приехал к своему нынешнему жилищу — к своей "цитадели", которая служила только ему, хранила его уединение, ограждала надежными дверями вход любому постороннему, и даже весьма близкому. Это была его и только его квартира, куда он намеренно и твердо не пускал никого и где были только одни домашние тапочки, только одно кресло, только одна кровать.

Возле самого подъезда он резко тормознул, опомнившись. А опомнившись, изумился: какого лешего он прикатил сюда с Еланцевой?

— Что-то не так? — мгновенно среагировала Рита, и Вадим понял, что не может развернуться в собственном дворе и сказать: дескать, я не туда заехал и надо ехать совершенно в другую сторону, вообще на другой берег реки, поскольку конченый склеротик забыл свой адрес.