Похоже, на том конце провода наконец заговорили, потому что Грибанов заговорил в ответ:

— Я понял… Где Карина?.. Сколько?.. Какой срок?.. Никакого шума не будет… Полиции не будет тоже… Позовите Карину!.. Я должен услышать дочь!.. — И отчаянно стараясь казаться спокойным и уверенным: — Кариша, деточка! Они с тобой хорошо обращаются? Правда хорошо? Не беспокойся, я всё решу. Ты держись! Ты…

Трубка повисла в его руке, посылая в пространство короткие равнодушные гудки.

Следующие минуты Вадиму казалось, что он наблюдает какую-то фантасмагорию: мятущиеся женщины, надрывные эмоции, бессвязные слова… И Александр Дмитриевич, напоминающий быка, изготовившегося к бою.

— Карину похитили ради выкупа. — Грибанов взял за плечи мать и усадил на диван. Обнял жену и усадил рядом. Женщины не сопротивлялись, они как-то разом обмякли и умолкли. — Всё дело только в этом. — Президент компании "Город" вздохнул, причем с облегчением. — Похитители знают, что с меня можно взять много. Они много и требуют. Два миллиона.

— Рублей?! — растерянно посмотрела на мужа Лидия.

Тот покривился:

— Два миллиона рублей для меня не деньги. Долларов.

— Долларов?! — ахнула Екатерина Иннокентьевна, которая долгие годы служила архитектором на скромной зарплате и до сих пор не могла до конца осознать, что деньги, заработанные ею за всю жизнь, — это мелочь на шпильки по сравнению с деньгами её сына.

— Долларов… Два миллиона… — всё так же растерянно протянула Лидия и вдруг встрепенулась, вскочила со стула, схватила мужа за рукав. — Когда?! Саша, скажи мне: когда?!

— Сегодня понедельник. Они дали срок до субботы.

— Почему до субботы?! Ну почему до субботы?! — Лидия принялась дергать мужа за рукав, словно из этого рукава должны были посыпаться купюры.

Он прекрасно понимал её. И прекрасно знал: будь у него возможность, он бы прямо сейчас набил деньгами сумку и отправился вызволять дочь.

— Лида, — произнес он мягко, — ты же понимаешь, я не храню два миллиона долларов в тумбочке. И в сейфе не храню тоже. Они вложены в дело, они работают, и я не могу разобрать строящийся дом и отнести тем ублюдкам кирпичи с арматурой. И даже переписать на них дом не могу, они его не возьмут.

— Ты что, отказываешься платить? — в ужасе прошептала Лидия.

— Саша, тебе негде взять эти доллары? — эхом отозвалась Екатерина Иннокентьевна.

И тут Грибанов не выдержал.

— Вы спятили?! Обе?! — взорвался он. — Вы считаете, что я держусь за свои кирпичи?! Да весь мой бизнес не стоит Кариши! Но я должен найти наличку! Вы понимаете?! Много налички! Это невозможно сделать за день! И за два дня я тоже не смогу! И ничего продать быстро не смогу, потому что я строю дома и продаю дома, а это не делается мгновенно! Но я найду деньги! Это даже не обсуждается!

— А может, всё-таки попытаться найти похитителей? — Вадим очень хорошо понимал, насколько это трудно, но он также понимал и другое: похитители слишком часто берут деньги, но не возвращают похищенных.

Женщины уставились на Борисевича, будто он сказал нечто совершенно несусветное, и Вадим тут же пожалел, что открыл при них рот.

— Не попытаться, а найти! — приказал Грибанов. — Непременно и независимо от того, успею я заплатить или нет.

— Вы погубите Каришу! — отчаянно вскрикнула Лидия.

— Если мы не найдем похитителей, — почти зловеще произнес Грибанов, — кто-нибудь другой попытается похитить тебя или маму. И я вынужден буду окружить каждую из вас ротой автоматчиков, и вы даже за дверь квартиры не выйдете без этой роты, и в гости будете ездить на бронетранспортере. Это как с шантажистами: один раз прогнешься, и прогибаться будешь всю оставшуюся жизнь. И жизнь эта превратится в кошмар. А я такое не позволю! Я готов заплатить и заплачу! Но они заплатят тоже! — И повернувшись к Борисевичу, спросил: — Тебе всё ясно, Вадим?

— Мне — да, — спокойно подтвердил начальник службы безопасности, с сомнением глянул на женщин и предложил: — Может, мы обсудим детали в вашем кабинете?

— Нет! — с дружным ожесточением воскликнули мать и жена. — Мы тоже!..

Они столь же дружно осеклись, гневно уставившись на Борисевича, и тот понял: никаких мужских разговоров не получится. Ни сейчас, ни, похоже, потом. Подобная перспектива отнюдь не вдохновляла, однако надежда на то, что ситуация изменится в удобную для него сторону, явно была уж совершенно бесперспективной.

— Хорошо, — кивнул муж и сын, — но при одном условии…

— Мы обо всём договорились! Мы всё обсуждаем вместе! — резко перебила Лидия.

— Но при одном условии, — повторил Грибанов. — Вы обе, — он строго посмотрел на жену и мать, — держите себя в руках, ни в чем не упрекаете, ничего не требуете, ничего самолично не предпринимаете… одним словом, не мешаете работать. Понятно?

Женщины напряженно молчали.

— Понятно? — Александр Дмитриевич сделал шаг к двери.

Вадим с места не сдвинулся. Он нисколько не сомневался: всё поймут, всё примут, никуда не денутся.

— Да, Саша, — ответила за двоих Екатерина Иннокентьевна. — Мы будем вести себя правильно. И мы не будем мешать. Мы готовы помогать.

— Насчет помогать, только тогда, когда я скажу.

— Конечно, Саша.

— Вадим, какие у тебя соображения?

Борисевич отодвинул стул и сел на него верхом. Он предпочитал сидеть именно так — если, разумеется, позволяли обстоятельства. Сейчас они позволяли. Сейчас никакие церемонии не предполагались.

— Первым делом, — сказал он, — необходимо понять: кто мог знать, что вы, Лидия Сергеевна, вместе с Кариной идёте сегодня к Феклистову.

— Это знал сам Вениамин, — немедленно отреагировала Лидия. — Я разговаривала непосредственно с ним, в четверг утром. У меня был номер его мобильного телефона.

— А кто этот номер вам дал?

Лидия воздела взор к потолку, поводила глазами вокруг люстры, затем уставилась на Борисевича:

— Я не помню. Это было давно, несколько месяцев назад. Кто-то из знакомых дал, а я взяла на всякий случай… Я тогда не собиралась у него ничего шить.

— Тогда вы, может, помните, кому в эти дни говорили про свой поход в салон?

Лидия вновь задумалась, затем пожала плечами:

— Я не помню… Я вроде ни с кем это не обсуждала… Кроме Карины… Ну, вот еще Екатерине Иннокентьевне сказала… и Саше…

— С чего вы вообще собрались к этому Феклистову?

— Ни с чего особенного. Мы с Каришей… — она глубоко вдохнула воздух и тихо выдохнула, — видели передачу по телевизору, показывали его модели, Карише понравилось. А потом Раиса Нефедова… я у неё делаю прическу… говорила о нём.

— Она сама завела с вами разговор?

— Нет, этот разговор завела я. И Раиса очень хвалила Феклистова.

— То есть она знала, что вы к нему пойдете?

— Нет, она просто знала, что я им интересуюсь. А вообще я ни с кем особенно не советовалась. Я просто видела его работы и мне понравилось, и Карише тоже…

Пытаться что-то уточнять дальше сейчас было бессмысленно — Вадим это понял. Человек, которого заставляют вспомнить всё и всех, причем немедленно, обычно начинает путаться даже в именах близких родственников.

— Лидия Сергеевна, — сказал он, — вы чуть позже как следует подумаете и запишите всё на бумаге. А мои ребята поработают с сотрудниками салона.

— Да-да… — покивала Грибанова.

— А теперь следующий момент, — продолжил Борисевич. — Вы опоздали и столкнулись с другим клиентом. С Ряшенцевым Антоном Федоровичем.

— Да, мы пришли, а там уже был мужчина. Кажется, его назвали как-то вот так… Антоном… возможно, Федоровичем. А кто он такой? — настороженно поинтересовалась Лидия.

Вадим покосился на шефа и натолкнулся на две короткие молнии, которые метнулись и погасли. Это было ещё ничего. Когда ему самому сообщил столь неожиданную новость Попов, а Вадим передал ее Грибанову, то в ответ услышал выражения, допустимые только в мужской компании, причем весьма специфической.

— Это помощник Лагутина, — процедил Александр Дмитриевич.