Следует отметить, что такого же мнения держалось французское командование. Оно не было заинтересовано в преждевременном переходе русских армий в наступление, так как еще пе закончило подготовку запланированной операции своих войск на Сомме. В телеграмме начальнику французской военной миссии в России генералу По, сообщенной последним генералу Алексееву 13 (26) мая, Жоффр писал: «Я получил от генерала Ка-дорна сообщение, что, обеспокоенный успехами австрийского наступления в Треитино, он обратился к генералу Алексееву с просьбой не откладывать срока наступления. Я ответил главнокомандующему итальянской армией, что коалиции нет расчета начинать атаки рапсе окопчапия их подготовки и что верность нашего общего наступления требует самой всесторонней его подготовки, чтобы оно могло достигнуть наибольшей силы. Кроме того, я указал, что принимаемые уже русской армией подготовительные меры лишают противника возможности свободно располагать своими резервами и перебросить их с русского фронта иа итальянский и что, следовательно, действия русских уже начинают давать себя чувствовать в благоприятном для итальянцев смысле» ,06.
Тем не менее русское командование, идя навстречу пожеланиям итальянцев, решило начать наступление своих армий несколько раньше, чем предусматривалось планом. 11 (24) мая Алексеев направил Брусилову телеграмму, в которой писал о крайней желательности нанесения удара Юго-Западным фронтом. «Прошу вас спешно уведомить, — говорилось в телеграмме, — когда могут быть закопчены фронтом подготовительные работы для производства атаки австрийцев по намеченному плану, какое содействие было бы вам необходимо получить, дабы дать надлежащее развитие удару»703. Одновременно главнокомандующим Северного и Западного фронтов Алексеев указал на необходимость ускорить подготовку к наступлению, чтобы иметь возможность начать военные действия ранее намеченного срока, если бы этого потребовала обстановка.
Брусилов в тот же день телеграфировал Алексееву, что войска его фронта будут готовы начать наступление 19 мая (1 июня). Одновременно он просил направить в его распоряжение один армейский корпус, перебросить с Северного фронта 33-й мортир-йый дивизяой, дополнительно оМустпть 20 ылп. винтовочный' патронов п снаряды для тяжелой артиллерии 704. Алексеев согласился на передачу Брусилову 33-го мортирного дивизиона, обещал выделить 10 млн. ружейных патронов, по ответил отказом на просьбу об усилении фронта одним корпусом и дополнительном отпуске артиллерийских снарядов. Он писал, что речь идет об ускорении выполнения решений, принятых на могилевском совещании 1 (14) апреля, но содержание их остается прежним, а поэтому пикакого перераспределения сил между фронтами производиться не будет. «... Следовательно, — подчеркивал Алексеев, — Юго-Западный фронт будет выполнять вспомогательную атаку, план которой нужно сообразовать с наличными силами фронта» 705. Рекомендовалось в интересах мощного удара 8-й армии не начинать атаки прочими армиями фронта.
Ответ Алексеева находился в противоречии с его телеграммой от 11 (24) мая. Он справедливо вызвал недоумение Брусилова, который не без иронии писал: «О присылке одного корпуса просил, как ввиду установленного еще 1 апреля соотношения сил, значительно более выгодного для нас на Северном и Западном фронтах, чем на Юго-Западном, так отчасти и вследствие запроса вашего, «какое содействие было бы вам необходимо получить, дабы дать надлежащее развитие удару»» 706 707. Что же касается предложения отказаться от наступления на всем фронте и ограничиться ударом только 8-й армии, то его Брусилов отклонил, ибо это противоречило основной идее его решения. «Производство частных атак всеми армиями одновременно с главной атакой 8-й армии считаю необходимым, чтобы сковать противника и не дать ему возможности усиливаться против 8 й армии»ш.
Вскоре, однако, более трезво оценив обстановку, Ставка решила удовлетворить просьбу Брусилова. 18 (31) мая Алексеев известил Брусилова, что Северному фронту приказано спешно отправить 5-й Сибирский корпус, включая и мортирный дивизион, в состав Юго-Западного фронта 708. Тогда же была отдана директива о переходе русской армии в наступление. Она сохраняла в силе решение, принятое могилевским совещанием 1 (14) апреля, внося в него лишь некоторые уточнения. Нанесение главного удара по-прежнему возлагалось на войска Западного фронта. Вспомогательный, по сильный удар должен был нанести Юго-Западный фронт. Северному фронту ставилась задача привлечь на себя внимание противника демонстративными действиями, особенно в Рижском районе, и переходить к решительным действиям только при благоприятной обстановке. Он обязан был также надежно обеспечить направления на Петроград, Полоцк и в сторону правого фланга Западного фронта. Атака войск Юго-Западного фронта намечалась на 22 мая (4 июня), а Западного фронта — на 28 или 29 мая (10 или 11 июпя) мз.
Наступательная операция Юго-Западного фропта должпа была составить, по выражению Алексеева, «начальный акт общей операции, упреждая действия на прочих фронтах примерно на неделю»ш. А намечепная общая стратегическая операция русской армии рассматривалась как часть кампании 1916 г., плап которой согозпики разработали и согласовали на военных совещаниях в Шантильи. На это обстоятельство Алексеев не раз обращал внимание французского командования. От имени Ставки он настаивал, чтобы союзники выполняли свои обязательства, и наступление их войск последовало вслед за операцией русской армии. Телеграммой от 13 (26) мая Алексеев просил Жилинского передать Жоффру: «... Мы вынуждены начать операцию, будучи бедно обеспечеппыми снарядами для тяжелой артиллерии, которых ниоткуда не можем добыть в скором времени. Поэтому большой промежуток между началом операции на нашем и французском фронтах нежелателен; мне нужна полная уверенность, что удар со стороны англо-французов действительно последует, хотя бы Верденская операция и не получила завершения» м5. На следующий день он телеграфировал лпчно Жоффру: «... Рассчитываю, что полная согласованность свяжет воедино действия русской армии с операцией вами предводимых войск» М6.
Но этим надеждам не суждено было сбыться.
ПРОРЫВ И ЕГО РАЗВИТИЕ 1
На рассвете 22 мая (4 июня) мощная артиллерийская канонада возвестила начало наступления Юго-Западного фронта. Огонь русской артиллерии был исключительно эффективным. Это явилось результатом тщательной подготовки операции. В проволочных заграждениях противника были проделаны проходы, а окопы первой и частично второй линий оказались разрушенными. Наибольший успех был достигнут на направлении действий 8-й армии. Корпуса ее ударной группировки к исходу 23 мая (5 июпя) прорвали первую полосу обороны противника. В течение следующих двух дней они вели преследование. 25 мая (7 июпя) 15-я дивизия 8-го корпуса захватила Луцк. Характе- 709 710 711 712 рпзуя обстановку того времени, геперал-квартирмейстер
8-й армии генерал-майор H. Н. Стогов писал: «... Разгром австрийцев на ковельском и владимир-волынском направлениях выявился во всей своей полноте. Массовые показания пленных рисуют безнадежную картину австрийского отступления: толпа безоружных австрийцев различных частей бежала в панике через Луцк, бросая все на своем пути. Многие пленные показывали, что им приказано было для облегчения отступления бросать все, кроме оружия, но фактически они передко бросали именно оружие раньше всего другого... Деморализация захватила и офицерский состав разгромленных австрийских полков: многие пленные уверяли, что офицеры чуть ли пе первыми уходили в тыл, бросая солдат на попечепие унтер-офицеров. Обычная при отходе картина недоедания и утомления войск разверпулась во всю ширь» 713.
Если на направлении действий ударной группировки 8-й армии дело шло хорошо, то положение на ее правом крыле внушало тревогу. Здесь части 46-го армейского и 4-го кавалерийского корпусов не смогли выполнить своих задач. Несмотря на категорические требования Брусилова, обращенные к командующему армией и лично к командиру 4-го кавалерийского корпуса генерал-лейтенанту Я. Ф. Гилленшмидту, повые попытки прорвать оборону противника также не имели успеха.
