- А сейчас, - высказал свои соображения Альдо, - пока я укладываю багаж, для вас, господин Кимберон, самое подходящее время одеться. - (Ким оглядел себя и констатировал, что он все еще в домашнем халате.) - А затем я приготовлю нам завтрак.

Итак, после хорошего завтрака, состоявшего из чая, булочек и лучшего айвового мармелада госпожи Меты, они отправились, сопровождаемые добродетельными наставлениями экономки, в путешествие.

Их путь пролегал мимо старых складов и через рыночную площадь Альдсвика. Было еще раннее утро, и горожане только начинали пробуждаться. Дома были отмечены следами войны: черные обгорелые стены и разбитые окна. Однако среди обугленных бревен виднелись уже новые отесанные балки и свежеочищенная каменная кладка. Откуда-то доносился детский смех. В первые дни после войны Ким однажды увидел группу детей, игравшую черепом больга. Тогда он отругал их, но они лишь посмотрели на него темными печальными глазами. Тогда он отвернулся и заплакал. Теперь у них были уже настоящие игрушки.

- Жизнь идет своим чередом, - сказал он больше самому себе, чем Альдо, державшему поводья; тот искоса взглянул на него с таким глубокомысленным видом, будто знал нечто, приличествующее более старшему возрасту, хотя, как представлялось Киму, парень в любом случае был моложе его лет на шесть-семь.

Они перешли через Андер по каменному мосту, выше того места, где река соединяется с Эльдером, и пошли по улице, которая поворачивала длинной дугой к югу, вдоль Эльдера в направлении побережья.

Ким вспомнил, как он впервые путешествовал на юг в сопровождении магистра Адриона. Тогда он сам был не старше Альдо. Они направлялись в Аллатурион, большой университет в стране Большого народа. Он удивленными глазами смотрел на мир, в котором все было ему чуждо и непривычно. Однако теперь его юный спутник, казалось, не испытывал подобных чувств.

- Как насчет песни? - спросил Альдо жизнерадостно.

- Почему бы и нет?

Солнце сияло, сиюминутные заботы остались позади, путь был свободен, и будущее начиналось прямо сейчас.

- Ты знаешь "Кто любит странствовать в любое время года"?

- Песню путешественников? Нет, но я знаю одну подходящую.

Он запел мужественным, ясным голосом:

Тропа торопится вперед

Сегодня, как и встарь.

И с мест насиженных зовет

В неведомую даль.

Ковер лугов, ручьев свирель

И сень тенистых рощ.

Тропа спешит, доверься ей

И будет день хорош.

А вечером - не сбиты тьмой

С пути, товарищ мой,

Но прежней, утренней, тропой

Вернемся мы домой!

[Здесь и далее стихи в переводе Веры Мещей.]

Он ухмыльнулся:

- Это, конечно, не такая уж высокая поэзия, но для дороги годится.

- Мне нравится, - сообщил Ким. - Особенно конец, где тропа приводит домой.

Открытая низменность под высоким небом привела их к морскому побережью.

- Вот там пристали вражеские корабли, - показал Ким.

- Вы ведь были при этом с самого начала, правда? - спросил Альдо.

- Нет, это Гилфалас, сын короля эльфов, увидел их из старых руин на холмистой гряде. За ним гнались до самого Альдсвика; но он успел нас предупредить. Так все это началось. А как закончилось, ты и сам знаешь.

- Я бы хотел увидеть когда-нибудь эльфа, - проговорил Альдо мечтательно. - Я еще ни одного не встречал. Вы знаете, где он теперь, ваш друг?

- Последнее, что мне известно, - сказал Кимберон, - это то, что он вернулся к себе на родину, так же как и Бурин, вернее, Бурорин, как он теперь зовется, став князем гномов. Но, может быть, если посчастливится, ты увидишь его на коронации в Великом Ауреолисе.

В полдень ветер переменил направление; он дул теперь с запада и приносил соленый запах моря.

- Может подняться туман, - сказал Ким, бросив испытующий взгляд на солнце. - Если земля прогрелась, ветер с моря часто приносит туман. Это было бы неприятно.

Но его предыдущие замечания только раздразнили любопытство Альдо.

- Как все было, когда вы здесь проходили? - спросил он. - С эльфийским принцем, князем гномов и господином Фабианом - императором?

В его взгляде было столько нескрываемого почтения к героям, что Ким почувствовал себя обязанным чуть сбавить пафос.

- Ну, тогда он еще не был императором. И это было больше бегством, чем путешествием, а, кроме того, было ужасно сыро. Все время лил дождь, и я до сих пор удивляюсь, что не подхватил тогда насморк. Марш под дождем и ветром, с больгами и темными эльфами за спиной, - если ты это считаешь великим приключением, то оно таким и было.

Однако юноша не давал себя сбить с толку.

- Несмотря ни на что, я хотел бы там оказаться. Я видел больгов,продолжал он яростно,- тогда, в Альдсвике. Хотя быть преследуемым больгами - это мне представляется ужасным. Что вы стали бы делать, появись здесь внезапно больги? Вы стали бы сражаться своим мечом?

Его взгляд упал на оружие Кима в потертых ножнах.

- Сражаться? Таким коротышкой? - Ким вытащил клинок из ножен. - Для фолька это, может быть, и меч, но для больга - всего лишь столовый нож. Не думаю, что многого бы с ним добился. Скорее я бы отдал им на съедение нашего серого друга, а сам пустился наутек.

Осел бросил на него угрюмый взгляд через плечо, как будто все понял. Ким спрятал кинжал.

- Интересно, а что стало с больгами, - продолжал Альдо. - Они не могли быть все убиты. Я не удивился бы, узнав, что некоторые все еще шатаются где-то здесь.

- Легионы императора должны охранять побережье. Хотя мы до сих пор еще не встретили ни одного патруля. Ну, может быть, еще и встретим.

Однако после полудня они вообще никого больше не видели. Солнце спряталось в туманной дымке, и земля лежала в приглушенном свете. Конечно, большие поместья находились восточнее, в отдалении от дороги, но оттого, что вокруг ни одной живой души, Киму стало слегка неуютно. Он сделал усилие, чтобы скрыть это от своего юного сопровождающего, и больше не говорил о больгах и подобных "приятных" предметах.

Вечером они разбили лагерь в небольшой рощице, южнее того места, где дорога ответвлялась в направлении Виндера.

Альдо показал себя весьма проворным, когда принялся устанавливать палатку, чего Ким без посторонней помощи не сумел бы сделать. Затем он развел небольшой костер, и вскоре в котле уже кипела вода.