И вот однажды уличный мальчишка, беспризорник, рыскавший по парку в поисках кошельков, увидел, как из штанины священника, что проходил через его охотничьи угодья по извилистой тропинке вдоль самой ограды, выпал клочок бумаги. Мальчишка был карманником, то есть избавлял сограждан от мелочи, отягощавшей их во время прогулок, и поэтому его не занимали вещи, которые люди теряли по собственной инициативе. Он поднял обрывок с земли и, хотя это была всего лишь пожелтевшая вырезка из газеты, пустился в погоню за фигурой в сутане, размахивая бумажкой и взывая: «Господин! Господин! Вы потеряли!» Но когда господин не только не ответил ему, а даже прибавил шагу и почти побежал через детскую площадку, мальчишка обиделся и уже не захотел дальше за ним гнаться:

– Вот что значит быть карманником! Никто тебе не доверяет, нас опасаются даже те, кто лучше всех разбирается в человеческих пороках. Впрочем, я полагаю, так обстоит со всеми профессиями: везде есть свои плюсы и минусы.

Бормоча себе под нос что-то в таком духе, беспризорник разгладил газетную заметку. Он был твердо настроен выбросить ее, поскольку имел в этой сфере неприятный опыт: как-то раз он попался с одним печатным изданием, которое ему иметь не следовало. Однако прежде он хотел эту заметку прочитать.

Мальчишка остолбенел: вырезка была не чем иным, как семимесячной давности извещением от полицейских властей, наставляющим родителей получше следить за своими детьми в связи с приближением полнолуния. По мнению психиатров, это увеличивало вероятность того, что Кровавая Нога выйдет на свой промысел.

Плюнув на газетный клочок, беспризорник скомкал его и сунул в карман. Он знал парк как свои пять пальцев и понимал, что Божий служка не мог далеко уйти. Если он окажется тем самым волком в пасторской шкуре, о котором подумал мальчишка, то здесь ему светила большая удача, ведь Кровавую Ногу разыскивали не только следственные органы.

Когда повальные розыскные мероприятия полиции стали мешать нормальной преступной деятельности Берлина, Черный Макс, король преступного мира, решил взять дело в свои руки и пообещал своим людям, что тот, кто доставит к нему детоубийцу, без награды не останется. А если учесть, что Черный Макс и так благоволил к беспризорнику – бедному еврейскому мальчугану Нельсону Рокфеллеру, было ясно, что мелочиться он не станет.

Мальчишка прочесал парк с той же тщательностью, с какой обшаривал задние карманы берлинского бомонда, и прошло совсем немного времени, когда он заметил священника. Тот вел себя совершенно неподобающим для своего сана образом: присев на корточки за кустами, он следил за детьми.

Теперь события развивались быстро. Мальчишка свистнул другим карманникам, карманники шепнули новость домушникам, домушники поговорили с проститутками, проститутки передали весть сутенерам, сутенеры связались с букмекерами, букмекеры сообщили управляющим казино, управляющие казино позвонили директору Национального банка, директор Нацбанка прервал совещание с министром финансов и поспешил на встречу с человеком, которому, по утверждению коммунистов, принадлежала вся Германия.

Черный Макс расслабленно возлежал на массажном столе в своей штаб-квартире под Рейхстагом. Один из его катамитов читал вслух свежий выпуск «Приключений Секстона Блейка», а остальные шесть растирали тело босса ассирийскими маслами. Криминальный король мечтал, чтобы знаменитый сыщик приехал в Берлин и они схлестнулись. Он сам бы сражался, как последний мерзавец, Блейк – по-благородному, и оба – с великой изобретательностью.

– Почему в жизни не так, как в книжках? – умиротворенно пробормотал он, размякший под легкими, проворными мальчишескими руками и под впечатлением от возникшей в его воображении рельефной фигуры сыщика. – Полиция в Германии ни на что не годится! Сколько бы денег я ни вбухивал в этих болванов, они не отыщут непослушное дитя, даже если будут им беременны. Как несправедливо и по отношению к общественности, и по отношению ко мне, что такие личности, как Секстон Блейк, всего лишь вымышленные. Людям было бы гораздо спокойнее, знай они, что такой человек действительно существует, а у меня был бы достойный противник, с которым можно потягаться…

И Черный Макс соскользнул в свою любимую грёзу: темная, беспросветная ночь, сверкают молнии, грохочет гром. Черный Макс и сыщик стоят друг против друга на самом верху крыши Рейхстага. У каждого в руках по револьверу. Они одновременно нажимают на курки, но выстрелов не следует. Холодно засмеявшись, они отбрасывают оружие и хватаются врукопашную. Секстон Блейк использует восточные боевые приемы джиу-джитсу, а Черный Макс дерется, как баба, – кусаясь и царапаясь. У этой схватки может быть лишь один исход. Сыщик умелыми, хорошо продуманными пинками и отмахами рук оттесняет Макса к краю крыши и, пока тот пытается удержать равновесие, произносит: «Твоим злодеяниям пришел конец! Завтра человечество проснется к новой жизни, в новом мире, где белое рабство будет так же абсурдно, как мысль о том, что такое чудовище, как ты, могло ходить по этой земле!» На что Черный Макс тут же отвечает: «А не застряли ли вы, уважаемый Секстон, в какой-то роли? Не перепутали ли вы меня с вашей уголовницей Стеллой? Я женщинами никогда не интересовался, я больше по части мальчиков!» И затем, из последних сил вцепившись в сыщика, увлекает его за собой вниз. В падении они сливаются в сладострастном поцелуе…»

* * *

«Слушай, а ты, случаем, не забыл о Мари-Софи со всей этой ахинеей? Разве она не торопилась домой в Gasthof Vrieslander?»

«Так ты же сама хотела услышать историю о Кровавой Ноге. Вот теперь сиди и слушай!»

«Я думала, в ней будет больше накручено!»

* * *

«Мари-Софи тряхнула головой: пока она вспоминала историю Кровавой Ноги, улица сузилась еще больше. О чем она думала? Ей совсем не хотелось застрять на этом месте, на этой странице журнала, ей хотелось перелистнуть, перелистнуть, перелистнуть, но, как она ни старалась, голос доброй соседской женщины так и не сумел пробиться к ней сквозь толщу времени. Ей нужно выбраться с этой улочки, из этого рассказа о Кровавой Ноге, прежде чем он закончится и она останется здесь навсегда; расстояние между сторонами улочки уже стало таким маленьким, что большеголовый и стриженая проститутка – а это была именно проститутка, Мари-Софи теперь это ясно видела – стояли бок о бок напротив нее.

– Мне нужно идти! – г олос девушки срывался от подступавших к горлу рыданий. – М не здесь не место! – они смотрели сквозь нее. – Я не такая, как вы!

Кто-то сзади положил ей на плечо руку:

– Мы это знаем!

Глубокий голос заставил волосы на затылке Мари-Софи встать дыбом. Говоривший выступил вперед. Это был мужчина средних лет, ростом с карлика, в белоснежном костюме, сиреневой рубашке, с расписанным вручную шелковым галстуком на шее и в мокасинах из крокодиловой кожи. В руках он держал пуделя и смахивал с крашенных в розовый цвет собачьих кудряшек воображаемую перхоть.

У девушки перехватило дыхание: это был сам Черный Макс!

– Но, может, мы все-таки сначала закончим нашу историю? – он легонько постучал по кончику своего носа украшенным перстнями мизинцем. – А потом уж будешь делать, что захочешь…

Предводитель уголовников прищурил глаз.

* * *

Вот видишь? Каждый имеет право на то, чтобы его история была рассказана до конца!

* * *

Когда директор Нацбанка доложил королю преступного мира, что детоубийца найден, Черный Макс выпучил глаза, вскочил на массажном столе и стоял там, широко расставив ноги, с возбужденным членом, потрясая в воздухе сжатым кулаком, и завопил во всей своей неприкрытой наготе:

– Когда-то я был ребенком, и это было прекрасно! Меня ласкали и целовали, меня купали и посыпали присыпкой мой зад, меня баловали и хвалили, по праздникам мне давали в руки флажок и шлепали по попе до тех пор, пока это не стало мне нравиться! Дети и друзья детей всего мира, я перед вами в долгу!