Герц Минскер снова положил голову на подушку, но заснуть не мог. Внезапно ему вспомнилась Броня. В Нью-Йорке ее не было. Когда он пробовал позвонить ей из Блэк-Ривер, ответила Бесси. Говорила резко. Сказала, что Броня уехала из города, и повесила трубку.

Немногим позже Минскер позвонил еще раз, и Бесси крайне раздраженно сообщила, что Броня где-то во Флориде, а больше ей ничего не известно. Герц напомнил, что оставил в квартире книги, которые ему нужны, но Бесси заявила, что без разрешения Брони не позволит ему ничего взять из квартиры.

Через несколько недель Герц позвонил еще раз, однако телефон был отключен. Видимо, Бесси Киммел уехала из города.

Исчезновение Брони тревожило Герца. Где она? Почему не связалась с ним? Он писал ей из Блэк-Ривер, но ответа не получил. Может, она уже нашла себе другого? В разговоре с Минной Герц тоже спросил о Броне, а Минна только лукаво улыбнулась, будто что-то знала, но ему не скажет. На все его попытки добиться ответа Минна только обронила:

– Что я могу знать о твоих женщинах?

Кто-то интригует против него, или же судьба готовит катастрофу.

3

Однажды, когда Герц Минскер сидел в офисе, арендованном для него Бернардом Вейскатцем, и сосредоточенно изучал рукопись, зазвонил телефон.

– Доктор Герц Минскер? Вас вызывает Майами, – сказала телефонистка.

Немного погодя Герц услышал знакомый голос, но никак не мог сообразить, кто это. Голос был женский, хриплый, резкий:

– Герц, это Бесси.

– Бесси, я вас искал.

– Герц, лучше послушайте, что я вам скажу! – серьезно произнесла Бесси, без всяких предисловий. – Броня больна, очень больна. Она на седьмом месяце и, Бог даст, с этим все будет хорошо. Но у нее лейкемия.

– Что? Она беременна?

– На седьмом месяце.

«Вот оно!» – выкрикнуло что-то внутри Герца. Он потерял дар речи. Горло перехватило, во рту пересохло.

– Она в Майами? – выдавил он.

– Да, приехала сделать аборт. Ей сказали, что здесь с этим проще. Но она захворала, и доктор делать аборт отказался. Только бы она доносила ребенка.

– Почему вы ничего мне не сказали? Господи!

– Вы слишком заняты другой женщиной. Броня – праведница, но даже у праведников есть гордость. К собакам и к тем так не относятся, – раздраженно сказала Бесси.

У Герца все внутри перевернулось. «Я убийца, душегуб». Он не знал, что пугало его больше, – болезнь Брони или тот факт, что на старости лет он станет отцом. «Нет, это уже чересчур! Чересчур! – сказал он себе. – Это конец».

Бесси закашлялась, и голос ее стал еще более скрипучим.

– Вы должны немедленно приехать, если хотите застать ее в живых. Я присматривала за ней последние недели, но мне надо возвращаться к работе, или я растеряю своих пациентов. Видит Бог, я сделала для нее все, что в человеческих силах.

– Говорите адрес.

– До сих пор она была в больнице, но сейчас на квартире, в однушке, как тут говорят. Садитесь на первый же самолет. Не медлите ни минуты!

Бесси дала Минскеру адрес. Он записал, с удивлением отметив, что почерк его в этот миг изменился до неузнаваемости. Сам едва разбирал собственные каракули. То и дело накатывала горечь. Он икал и рыгал. Колени дрожали.

«Что ж, мне суждено не находить покоя, – думал он. – Люди вроде меня вечно бродят в геенне».

Герц поблагодарил Бесси, услышав в ответ хрюк и хрип.

Лишь положив трубку на рычаг, он начал прикидывать срок. Броня не позволяла ему пользоваться противозачаточными средствами. Утверждала, что уже не способна к зачатию.

«Она хочет умереть! Не желает больше жить! – кричал Герцу внутренний голос. – С тех самых пор, как я увез ее от детей. Это самоубийство, чистейшее самоубийство».

Герц позвонил Мирьям, но не застал ее дома. Позвонил Бернарду Вейскатцу – ответил Липман.

– Босс улетел в Чикаго, – сказал он, – вернется послезавтра.

– Где он остановится? Ему можно позвонить?

– Босс не сказал, где остановится. Наверно, в парке заночует, – пошутил Липман.

– Я должен срочно вылететь в Майами-Бич, – сказал Герц. – Позвоню Бернарду оттуда.

– Собираетесь исследовать тамошние души? – спросил Липман с этакой наивной иронией.

– Моя жена тяжело больна.

– Мирьям?

– Нет. Вы ее не знаете.

– Откуда нам знать всех ваших жен? – парировал Липман. – Дай Бог ей поскорее поправиться. Вы в самом деле сын цадика, но и простой еврей иной раз может вымолить что-нибудь у Бога.

– В Гемаре говорится примерно так: «Не считай благословение простого человека пустяком».

– Когда-то в хедере я изучал Гемару, но все позабыл, – сказал Липман. – Помню только вот что: «Кто полагается на соседа…»

– Вы не могли бы забронировать мне место в самолете?

– Я все могу. Когда столько лет работаешь на босса, поневоле знаешь все – от зажаривания индейки среди ночи до розысков ребецин, которая поет где-то в Гонолулу, в ночном клубе. Когда вы хотите вылететь?

– Чем скорее, тем лучше.

– Где вас найти? Я сразу перезвоню.

Герц поспешил в банк, чтобы до закрытия обналичить чек.

Потом он пошел домой собрать вещи. Мирьям полагалось быть в офисе Общества исследования человечества, но на звонок она не ответила.

«Возможно ли, что Минна знала о беременности Брони и не сказала мне? – Он позвонил, но и ее дома не застал. – Вот они, мои враги. Все радуются моему падению, – думал Герц. – “Враги человеку – домашние его”», – вспомнилось ему.

Он достал чемодан, сложил туда рубашки, носовые платки, носки.

«Не хочу я детей! Не хочу приводить новые поколения в эту юдоль слез! – кричал Герц высшим силам. – Боже Всемогущий, помоги ей! Пусть она исцелится. Если же нет, забери и меня. Я погубил достаточно душ. Не могу больше быть душегубом».

Внутри у Герца все свело, ко рту подступила горечь. Вот-вот стошнит. Он пошел в ванную, наклонился над унитазом, открыл рот, но не выдавил ничего, кроме жалкой струйки желчи. В висках стучало, перед глазами мельтешили пятна.

«Я душегуб, убийца. Словно зарезал ее ножом… и что мне делать с ребенком? Я старый еврей. Нет, старый нацист».

Зазвонил телефон. Липман. Он забронировал Герцу место на семичасовой рейс. Герц поблагодарил и одновременно подумал: «Кто знает? Самолет может потерпеть крушение, и таков будет мой конец?» Всего несколько дней назад несколько десятков пассажиров заживо сгорели при крушении самолета. «Да, вполне подходящий финал для этой трагикомедии», – решил он.

Снова зазвонил телефон, Герц поспешил к аппарату.

– Хаймль, чем ты сейчас занят? – хриплым голосом сказал Моррис Калишер. – Я звонил тебе в офис, но никто не ответил. Хаймль, мне надо кое-что с тобой обсудить. Важное дело.

– Какое дело? Я должен срочно лететь в Майами. С Броней худо. Все злые силы ополчились на меня. Я уже совершенно измучен.

– Погоди, не теряй голову! Если ей худо, Всевышний может излечить ее, – сказал Моррис. – Он исцеляет недужных. Кем бы ты ни был, отец твой как-никак пильзенский цадик. Ты принадлежишь к славному роду, и, вероятно, у тебя свои заслуги. «Грешный Израиль – все равно Израиль». При всем сумасбродстве ты – великий человек. И по этой причине тебе все простится.

– Моррис, я попал в ужасное положение. Я в отчаянии. Минна дома?

– Миннеле ушла в типографию. Гранки готовы. Хаймль, мы оба решили, что ты должен написать предисловие к ее книге. Ты уже богатый человек, что верно, то верно, но мы тебе заплатим. Написать надо страниц пять-шесть, не больше, и я выдам тебе чек на тысячу долларов. Раз ты богат, ты наверняка любишь деньги, как все богачи.

– Мойшеле, мне сейчас совершенно не до писаний. Рассудок истерзан!

– Хаймль, Миннеле будет очень разочарована. Когда я предложил ей, чтобы предисловие написал ты, она пришла в восторг. Кто лучше тебя знает Миннеле и ее творчество? В книге оставлено шесть пустых страниц, и твое предисловие добавит ей солидности. Мы рассчитываем на тебя. Ты человек уважаемый. Даже твои враги признают, что ты фигура незаурядная. Критики, ты уж извини, полные идиоты. Попробуй выясни у них, что такое настоящая поэзия. Если ты скажешь, что книга хорошая, они все станут превозносить ее до небес. Но если нет…