Через пятнадцать минут молодые князья Циклаури, одетые во всё черное, вернулись в залу и за руку вывели Натали в центр. Мешковатые штаны создавали нужный образ, как и серебряный пояс на талии и подвязанные к нему красные и оранжевые платки. Поправив на голове шляпу, Шалико взял свою невесту за локоток и, разыгрывая целое представление, подошел с ней к шуточному прилавку, за которым уже стоял Давид. Кинто в его лице предлагал молодой паре различные товары: от яблок и апельсинов до бутылок с вином. Шалико от всего отказывался. Спор разгорелся нешуточный, когда «торговцу» надоела привередливость «покупателя», и он жестами попросил девушку отвернуться, а потом отвесил её жениху щелбан. Тот оскорбления, конечно же, не вынес, мягко отодвинул Натали в сторону и, закрывая её собой перед наглецом, кивком головы вызвал его на танцевальную дуэль.

Энергичностью сам танец ничем не уступал его предыстории. От хлопков и изящных пируэтов они перешли к открытому противостоянию, пустив в ход и шляпы, которые подбрасывали вверх, и завязанные на поясе платки, которыми махали в воздухе и повязывали на голове, дразня один другого. Давид перешел к самой многообещающей части выступления, когда забрал со своего прилавка бутылку вина, и, взгромоздив её себе на голову, продолжил с ней танцевать. Когда он начал перебирать плечами, публика разразилась восторженными свистами и аплодисментами. Шалико не отставал, и, как только соперник перестал рисоваться, забрал бутылку у него из рук. Он налил немного вина в бокал, но не дал брату отпить из него и, издевательски усмехаясь, поставил стакан на пол. Молодые люди не позволяли друг другу подойти к запретному плоду, отпихиваясь и борясь локтями, и только наводили вокруг него круги. В конце концов, Шалико с силой оттолкнул Давида, дал ему ненастоящий тумак и, не поднимая стакана с пола, наклонился так низко, что достал его губами. Затем он распрямился и, держа стакан ртом, отпил из него под завистливые взгляды оппонента.

– Это мои мальчики!.. – со слезами на глазах заключил Константин Сосоевич, а Дариа протянула ему носовой платок, прижимая к груди свой собственный. Ламара как можно громче заявила, что всегда гордилась своими братьями, и даже Абалаевы согласились, что повод для гордости у их невестки – несмотря на всю «ту» историю! – всё-таки имелся.

– Должен признать, – пожал плечами старший Абалаев, пока Давид и Шалико, с которых струился десятый пот, шумно восстанавливали дыхание, – что ваш фарс получился весьма искусным. Вы отлично двигались!..

– Вы тоже так считаете, Георгий Шакроевич? – как бы невзначай спросил старший Циклаури, когда родители перецеловали их с братом в обе щеки и обняли. – А вы, Саломея Георгиевна?

– Я считаю, что с такими способностями вам давно пора в циркачи, – посоветовала Саломея, подхватив его насмешливую манеру. – И зачем вы пошли в солдаты?!..

– Раз вашим сватам нравятся, – изо всех сил храбрился Георгий. Весь вечер на сердце у него скребли кошки, – то нам и подавно, мальчик мой.

– Вы отлично справились, – подала голос Нино, когда Шалико показался за спиной у брата, а он вежливо ей улыбнулся.

– Благодарю, Нино Георгиевна. Мы очень старались.

– Magnifique, mon cher, magnifique! Ты был просто великолепен!..

Натали вышла из толпы, не дав им обменяться ещё хотя бы фразой, и, не теряя времени, повисла у своего жениха на шее. Пожилая няня последовала за воспитанницей, и Нино, которая стояла к ней спиной, случайно наступила ей на ногу.

– Я прошу прощения! – извинилась княжна по-французски. По словам Давида, донна Королла немного его понимала, но её лицо и после извинений ничего не выражало, а густые брови сошлись на переносице. Интересно, о чём думала старая донна?..

Шалико тем временем привлёк Натали к себе и, польщённый её похвалой, заметно покраснел.

– Тебе, и правда, понравилось?

– Шутишь? Теперь я тоже хочу научиться.

– Это прекрасно!.. Я возьмусь тебя учить. В чём же проблема?

Все рассмеялись, подыгрывая ей, кроме Георгия и Игоря, озадаченно смотревших друг на друга.

– Вот же… позер! – процедил сквозь зубы муж Тины, и она ужаснулась, заметив, как сильно сжимались его кулаки. – Более откровенный театр я видел только у Саломе!..

– Тише, дорогой, тише, – просила супруга, боязливо озираясь по сторонам. – Нас ведь могут услышать!

– И что же? Я когда-нибудь поставлю ему под глазом синяк. Не удержусь! И что Нино только нашла в этом франте?

Саломея и Давид, от которых не ускользнула озабоченность на лицах родных и близких, повели разговор в другое русло. Натали, впрочем, слишком понравилась затея с обучением и, спустя десять минут после Кинтаури, она напомнила всем о ней. После этого графиня Демидова подхватила младшую золовку под одну руку и молельно взглянула на жениха.

– Я боюсь, без вас мы не справимся, Шалико Константинович. Вы всё-таки возьметесь меня учить?

Он с радостью согласился, и они втроем присоединились к танцующим. Их до сей поры насчитывалось два или три человека, а музыканты, принимая во внимание юность и неопытность ученицы, заиграли какую-то простенькую застольную мелодию. После зажигательного Кинтаури многие отвлеклись на поедание шашлыка и кебаба и лишь иногда оглядывались на них, подбадривающе хлопая. Ламара и Исхан тем временем обходили столы и принимали поздравления. В свадебном вечере нашлось время и для подобной передышки, но, если для кого-то это время и стало спокойным, то младшая княжна Джавашвили не причисляла себя к этим людям.

Нино знала, что вела себя как наивная плакса, но ничего не могла с собой поделать. Горечь и обида душили и сковывали. Когда-то давно – всего пять лет назад!.. – на месте Натали стояла она. Это она улыбалась ему, рисуясь и флиртуя! Это она смущалась и жеманилась, будто у неё не получалось то или иное движение, чтобы он лишний раз коснулся её плеча или талии или подержал за руку!.. Она кормилась его теплом, принимая его как должное, а теперь билась в конвульсиях, изнывая от голода, томясь и погибая. Источник, без которого она не могла жить, перекрыт!.. Почему она не понимала этого раньше? А теперь другая получала желанную ласку и нежность, пока она задыхалась, как рыба, выброшенная на берег. Но разве она сама этого не заслужила? Он приручил её, привязал к себе невидимой цепью, и она слушалась, пусть и неосознанно, она покорилась уже тогда! Но кто виноват в том, что она в упор не видела этой цепи? Она сама перекрыла себе воздух, а теперь сетовала на его невесту?! Натали-то уж точно ни при чём!.. Был лишь один человек, чью голову вовремя не посыпали пеплом, и её звали Нино Джавашвили!..

Нино Георгиевна, как он отныне её называл. Ни генацвале, ни моя Гретхен, Эвридика, Лотте!..

– Позвольте пригласить вас на танец, ваше сиятельство, – прозвучал совсем рядом металлический голос, который ей меньше всего хотелось сейчас услышать. Боже!.. Неужели опять он? Но где papa, Игорь?.. Почему их нет рядом, чтобы защитить?

– По правилам этикета, вы не можете отказать мне, – не без злорадства повторил Джамаль. – Вы же не хотите поднимать шум?

Нино обречённо прикрыла веки и, тяжело дыша, приняла его приглашение. Грудь в корсете поспешно поднималась и опускалась, и её отвратила мысль, что он мог смотреть на неё таким образом. А он смотрел!..

Княжна наблюдала за ним только боковым зрением, но не сомневалась: он испепелял её глазами, готовый в любой момент вцепиться в свою жертву, будто орёл в голубку.

Лицо Нино исказила такая мука, что Шалико вмиг оторвался от своей невесты и её изящных грациозных движений и озабоченно всмотрелся в Джамаля. Танцы перестали для него существовать, и он встал, как вкопанный, прямо посреди образованного круга. Не позволял ли себе лишнего Айдемиров?

– Не стоит. – Давид жестом остановил Саломею, когда та чуть не сорвалась с места на помощь сестре. – Пусть поревнует немного. Быстрее образумится.

С каждой минутой отрешённость Шалико становилась всё более явной, и, в конце концов, её заметила Натали.