Серебряная медаль отличалась предельно лаконичной надписью:

«Был Чесме. 1770 года июля 24 д.»

А вот как писали об истреблении своего флота в Чесме сами турки: «После сего флот Оттоманский вошел в порт Чесменский, куда прибыли также корабли неприятельские, и снова сражение началось. От ударов пушек поверхность моря запылала… Вступление капудан-паши в порт Чесменский предпринято было во власти судьбы.

…Некоторые из наших кораблей им (русским брандерам. – А.Л.) удалось зажечь, а другие, поспешая к ним на помощь и соединясь с ними, тоже объяты пламенем и сгорели…

Сие происшествие, служащее полезным примером, весьма опечалило всех мусульман, особенно его высочество, наш государь был весьма расстроен и поражен чрезвычайным горем».

30 июня из Ревеля в Эгейское море для присоединения к Архипелагской эскадре и ее усиления вышла 3-я эскадра контр-адмирала И.Н. Арфа в составе трех линейных кораблей и тринадцати транспортов с десантом в 2690 человек.

Перед Архипелагской эскадрой была поставлена задача блокировать пролив Дарданеллы с целью нарушения подвоза снабжения в Константинополь. 16 июля 1770 года эскадра под командованием контр-адмирала Дж. Эльфинстона в составе 6 судов приступила к блокаде Дарданелл. Эта блокада началась с неудачи. Контр-адмирал Эльфинстон на корабле «Святослав» без приказа покинул 27 сентября блокирующую Дарданеллы эскадру и, отойдя к острову Лемнос, наткнулся на риф, что привело к гибели корабля. Эльфинстона отдали под суд, и дальше служить в русском флоте ему уже не пришлось – 19 июля 1771 года он был уволен в чистую отставку и навсегда покинул Россию.

Наступила осень. 13 ноября 1770 года, в связи с отъездом А. Г. Орлова, российский флот в Средиземном море возглавил адмирал Григорий Андреевич Спиридов.

…Надвигалась средиземноморская зима – холода и шторма. Необходимо было подготовиться, позаботившись о базировании эскадры.

Историк военно-морского флота Ф. Ф. Веселаго о пребывании в Архипелаге, в котором после разгрома турецкого флота при Чесме наши сделались хозяевами, писал:

«При дальнейшем пребывании в Архипелаге нашему флоту необходимо было иметь удобный порт и адмиралтейство. Убедившись… в невозможности прочного утверждения в каком-нибудь прибрежном пункте на материке (Греции. – А.Л.), решили избрать для этого один из островов Архипелага. При выборе порта главнейшим образом принималась во внимание возможность тесной блокады Дарданелл, которая, прекращая подвоз съестных припасов из Архипелага, должна была произвести в Константинополе голод и тем способствовать организации народного восстания» (курсив. – А.Л.).

Императрица, находясь в Санкт-Петербурге, не менее была озабочена ситуацией в Средиземноморье и местом долгосрочного базирования наших кораблей. Она писала:

«Моя мысль есть, чтобы … получить порт на острове или на твердой земле, и поколику возможно удерживать оный.

…Мы много для переду предуспели если б доставили России в руки порт в тамошнем море, который стараться будем при мире удержать. Под видом коммерции он всегда будет иметь сообщение с нужными народами во время мира, и тем, конечно, сила наша не умалится в тамошнем краю. На сие же едва не удобнее ли остров, нежели твердая земля, и то еще остров не самый большой».

Первоначально выбор пал на остров Лемнос, по сути запиравший пролив Дарданеллы. Веселаго писал по этому поводу: «Чтобы соединить прочное утверждение в водах архипелага с удобством блокады Дарданелл, решено было занять порт Мудро, находящийся на обширном и плодородном острове Лемносе, лежащем не в дальнем расстоянии от входа в Дарданелльский пролив. …По невозможности овладеть (Лемносом. – А.Л.) вблизи Дарданелл, другим удобным для нашего флота портом, главнокомандующий выбрал порт Аузу, находящийся на небольшом острове Парос, лежащем в южной части Архипелага, не занятой турками».

Так в Эгейском море главной базой русского флота стал остров Парос. Турецких властей на острове не было, и греки радостно приветствовали русские корабли. Наши моряки предполагали использовать бухту Аузу, вход в которую преграждали большой подводный риф и старая затопленная насыпь. Узкий проход знали только греки и держали его в строгом секрете. После предварительного промера глубин и получения информации от греков о безопасном проходе российская эскадра 4 декабря 1770 года стала на якорь в Аузской бухте.

Стратегически остров был выбран удачно. Парос принадлежит к Кикладским островам в Южной части Эгейского моря. Владея Паросом можно легко контролировать Эгейское море и подступы к проливу Дарданеллы, но поддержание постоянной тесной блокады Дарданелл с Пароса осуществлять было весьма затруднительно, ибо от острова до пролива расстояние около 175 миль. С другой стороны, опасаться нападения турок на нашу базу на Паросе не приходилось, потому что до ближайших турецких берегов – полуострова Малая Азия – 85 миль, и туркам высадить морской десант с материка на остров было невозможно, не обеспечив себе господства на море, что после Чесмы им было не по силам.

Остров Парос сложен из каменистых пород, преимущественно известняка и мрамора, за что греки называли его Белым островом. Площадь Пароса составляет 196 квадратных километров, что чуть меньше острова Мальта, у которого площадь 220 квадратных километров.

Как утверждают ученые-археологи, на Паросе постоянные поселения были уже в третьем тысячелетии до нашей эры. В античные времена остров Парос был известен как родина поэта Архилоха (VII век до н.э.).

В XIV–XVII веках остров несколько раз переходил от византийцев к венецианцам и туркам. На нем сохранились остатки венецианской крепости Сунгон. Подобно другим островам Эгейского моря Парос уже с начала XVII века был пристанищем греческих пиратов.

На Паросе имелось несколько бухт, из которых две – большие, удобные для стоянки кораблей. На северном берегу острова – это бухта Ауза. Ширина входа в нее 800 саженей, длина бухты 2700 саженей. На юго-восточной стороне острова три небольших островка образуют с Паросом большой рейд Порто Трио. На момент прихода русской эскадры на острове проживало около пяти тысяч жителей, в основном православные греки. Население острова занималось хлебопашеством, виноградарством и овцеводством, несмотря на то что постоянной, как и на других островах, проблемой было отсутствие питьевой воды. Вода была, но, как писали наши моряки, «вода была нечиста и нездорова».

Русские специалисты обнаружили на острове пригодную для питья воду и провели водопровод в бухту Аузу. Наши моряки использовали обе бухты – и Аузу и Трио, – где оборудовали стоянки для кораблей, но столицей Архипелагской «губернии» стал город Ауза, построенный нами на левом берегу бухты. Первым делом возвели два укрепленных редута с каменными брустверами на девять 30-фунтовых пушек и восемь 20-фунтовых пушек. На островке у входа в бухту расположили 10-орудийную батарею. Так же укрепили и бухту Трио.

Историк Ф. Веселаго так описывал наше пребывание на Паросе: «…В Аузе сосредоточилась вся распорядительная и портовая деятельность нашего Архипелагского флота и устроено Адмиралтейство, в которое изобильные запасы леса доставлялись с большого острова Тассо».

В конце ноября в Средиземное море вошла 3-я эскадра контр-адмирала И.Н. Арфа, в составе кораблей «Всеволод», «Святой Георгий Победоносец», «Азия» и транспортов. На борту этих судов было 523 гвардейца Преображенского полка и 2167 человек пехоты других полков. Вместе с эскадрой прибыли зафрактованные британские суда с оружием и провиантом для Архипелагской эскадры. 25 декабря 3-я эскадра присоединилась к эскадре адмирала Г. А. Спиридова. Таким образом, к концу декабря 1770 года в бухте Ауза собрались все корабли Архипелагского флота.

Адмирал Спиридов докладывал: «Мы имеем теперь надежное военное сборное у себя место – остров Парос и порт Аузу… и весьма сие место нужно, чтоб до миру его отнюдь не оставить, а укрепиться елико возможно».