– Чего мы здесь торчим? – недовольно поинтересовался Рик.

– Жену мою встречаем.

– А зачем?

Ответить на наивный детский вопрос я не успел. Словно в порыв теплого нездешнего ветра попал, когда меня обхватили руки Герды.

Обнявшись, мы закружились по заснеженной улице.

– Эй, тут скользко, не свалитесь!

Про дурной пример младшим я как-то забыл.

– Эта, что ли, жена? – Заложив руки за спину, Рик беззастенчиво рассматривал мою радость. – Ничего. Ну что, идем?

– Ларс, а это кто? – Герда с удивлением взглянула на незнакомого наглого шкета.

– Это Ри…

– Я…

– Хорошо, Хрёдерик. Его сегодня назначили ко мне в ученики. Герда, он из приюта, обратно отвести надо, ребенок город не знает.

Любовь моя разом погрустнела. Три года, как Герда рассталась с приютом Благого Берне, а упоминания об этом хранимом Драконами заведении ей до сих пор неприятны.

– Тебе не надо туда ходить. Проводим тебя домой, там меня подождешь, ладно? А я Рика отведу, заодно Вестри выгуляю.

Герда кивнула согласно, но печально.

Уже на полпути от приюта домой я подумал, что мог бы просто остановить на улице извозчика и, вручив ему монету, отправить Рика в санях. Почему умные мысли всегда приходят слишком поздно?

Я успеваю отразить хитрый удар, идущий сверху наискось, но за ним тут же следует еще один. Противник, отчаявшись достать меня прямым выпадом, с бешеной скоростью работает «в клинок», не давая перейти в контратаку. Скоро рука у меня устанет, тогда…

Оле Сван легко дерется всем против всего – и меня учит. Нынешняя его тактика больше подходит мечнику, но где гарантия, что противник всегда будет являться с равноценным оружием? Со шпагой против стражнического палаша идти не так скверно, как на алебарду. Но принцип защиты тот же – отступать, беречься, выжидать момент.

И я дождался.

Смешно было и подумать, что Оле решил мне поддаться. Это не было ошибкой, просто уставшее тело может на миг подвести даже лучшего бойца. Капитан Сван не зря учил меня караулить именно такие промахи. Я шагнул под палаш, снова приняв его на гарду, и одновременно выбросил вперед руку с дагой, метя противнику в бок. Почти достал. Почти, потому как слаб я, щеня глупое, против первого мастера клинка Гехта. Капитан развернул корпус самую малость, но дага прошла мимо, а палаш, отстранившись от шпаги, сверху вниз клюнул меня в плечо.

– Царапина, – констатировал Оле. – Но в принципе действуешь правильно. Почему не парировал дагой?

– Не хочу остаться без пальцев.

– Верно мыслишь, – похвалил капитан стражи. – Сейчас пока что хватит. Дуй на службу. Вечером продолжим.

– Оле, а можно завтра с утра? Я встану пораньше. Вечером хочу с Гердой побыть. Вчера мало получилось, она расстроилась.

– Н-да. – Сван ловко развернул палаш и зажал его под мышкой. – Чем дольше моя дочечка замужем, тем большего внимания хочет. Скоро совсем тебя из рук выпускать не станет. Будь ее воля, сутками бы дома сидела, и чтобы ты у нее на коленях лежал.

– Я люблю Герду.

– Так и люби, кто тебе запрещает? Я вот Хельгу тоже люблю и уважаю. А она – меня. И я, скажу тебе, счастлив был бы, если б жена моя дома у камина сидела, крестиком вышивала, что ли, ей нравится, а не преступников вычисляла и потом признания из них тянула. Но Драконы нас всех упаси, чтобы свою жизнь под кого-то ломать. Ничего доброго из этого не получится, да еще и любовь уйдет. А сейчас ответь-ка мне правду: Хельга вчера говорила, у тебя ученик появился?

– Да, бургомистр сироту из приюта привел.

– Ты ж мышь, добился-таки Тюккерт своего! Еще и приютского пристроил. Только что-то получится, если один мальчишка другого учить станет? В фехтовании сам натаскивать собираешься?

– Ну-у…

– Ложки гну. Ладно, давай его сюда. Нет, не видать мне с вами спокойной старости!

– У-у, я думал, вы вообще не выйдете!

Рик топтался у калитки. Судя по тому, что нос у шкета красный, как солнце на закате, торчит он тут уже давно.

– Ты что здесь делаешь?

– Тебя жду.

– Почему в ратушу не пошел?

– Я дорогу не помню.

– А просто в дом зайти?

– Кто меня туда пустит?

Я почувствовал, как Герда стиснула мою руку. Сама она, когда ушла из приюта и бродяжничала с ведьмой Флорансой, тоже пыталась заходить в чужие дворы. Воспоминание не из лучших.

По утрам я всегда провожаю Герду до оранжереи. Было бы время отвлечь от грустных мыслей. Но если пойдем сейчас, все вместе, наш сиротинушка точно в сосульку превратится.

– Ступайте в ратушу, – сказала моя любовь. – Я-то точно не заблужусь.

– Нет, я тебя провожу. Рик, посиди пока что в доме, я за тобой вернусь.

– А можно я с Вестри поиграю? – От предвкушения встречи с нашим псом шкет даже не заметил, что я назвал его не полным именем.

– Можно.

На объяснение Гудрун, кто такой Рик, ушло едва ли с десяток слов, и то наша добрая домоправительница их не слушала – сразу кинулась размораживать и обихаживать дитятко.

Обычно по пути в оранжерею мы болтаем о всяком разном, но сегодня Герда была неразговорчива. Односложно отвечала на мои рассуждения, кивала, и только. Даже губы для прощального поцелуя подставила будто неохотно.

– Герда, ты из-за Рика? Напоминает тебе о приюте? Если тебе неприятно…

– Что тогда? – спросила моя радость довольно резко. – Откажешься от ученика? Отправишь его обратно?

– Нет, но…

– Вот и нечего об этом говорить.

Махнув рукой, Герда почти бегом поднялась по ступенькам крыльца.

Неладно как-то мы сегодня простились.

Но надо идти за Риком, а потом в ратушу.

– Ларс!

Герда кинулась ко мне, как перед долгой разлукой. С крыльца не сбежала – спрыгнула через ступеньку. Крепко обняла, прижалась.

– Ларс…

– Гердочка, да что случилось?

– Ничего, – не поднимая глаз, она отрицательно покачала головой. – Просто я буду по тебе скучать. Зайдешь за мной вечером?

– Конечно. Если получится, то и днем загляну.

– Днем не надо. Занимайся Риком. Не всем же так повезло с семьей, как мне.

Когда я вернулся домой за Риком, мой новоявленный ученик, сидя за столом, с аппетитом уплетал сырники, а довольная, как купец на ярмарке, Гудрун как раз сгружала со сковородки на тарелку очередную порцию. Вестри пристроился рядом и получал ровно половину от каждого поджаристого кругляша. Меня тут же призвали присоединиться к трапезе, но я, сославшись на то, что больше люблю это блюдо холодным, да и завтракал недавно, а сейчас надо наконец добраться до ратуши, отказался и забрал дите из домашнего уюта.

– Запоминай дорогу. Сегодня сам обратно пойдешь, и завтра с утра прямо в ратушу. Покажешь чернильницу, пустят.

– А меня Гудрун ужинать пригласила. И велела, чтобы я тебя обедать домой привел.

Следовало ожидать. Похоже, в борьбе за трехразовую кормежку семьи в родных стенах у нашей домоправительницы появился надежный союзник.

– Тогда тем более дорогу запоминай. Оба раза сам пойдешь.

– А ты чего? Опять к своей Герде отправишься? Слушай, правда, что она тоже из приюта? Я ее не помню! Это ее ведьма забрала?

– Правда, но вспоминать об этом Герда не любит. О приюте, в смысле.

– Чего уж тут любить! – понимающе покивал сирота. – А ты чего без шапки ходишь?

– Мне так нравится.

– Ну дурной! В шапке же теплее!

Я хотел попросить Рика, чтобы он придержал свое мнение, но вспомнил, с каким замерзшим видом топтался шкет у калитки. Взглянул внимательно – да, в задачи приюта Благого Берне явно не входит, чтобы по улицам шастали сварившиеся дети.

К счастью, до ратуши мы дошли быстро.

День выдался на редкость суетной. Народ, проведав, что хронист, которого три недели невесть где фунсы носили, наконец вернулся в город, пошел в ратушу стройными рядами. Удивительно, как эти прекрасные люди раньше жили без подтверждения историй собственных семей.