А всё для чего, Олег? Для того, чтобы внимание девочек привлечь! Они ведь хулиганов любят! Или нет? А, Олег? Как думаешь? – спросил, улыбаясь, Юрий.

Мраков иронично глянул на друга.

Юрец! А то ты не знаешь, кого девочки любят! В тебя вот до сих пор практикантки влюбляются, морда ты хулиганская! – Мраков был как всегда точен в оценках своего приятеля.

Они так смеялись, что у Юрия на глазах от смеха даже слезы выступили: так его мог развеселить только дружбан Мраков. Орлинский вытер глаза тыльной стороной ладони и продолжил мысль:

Баловались мы, конечно, но подлости и мерзости не делали. Никогда. А если вдруг что-то и случалось выходящее за неписаный кодекс чести, то виновник приносил свои извинения. Нас называли и стилягами, и пижонами, никчёмными и пропащими. А за что – непонятно. Ну да, балдели мы, радовались жизни. Но мы ведь тогда точно знали, что до армии можно, а вот после армии – другая жизнь. Примеры были перед глазами – старшие ребята. Точно так же тусовались, рок-н-ролл слушали, причесон «битловский» носили, покуривали за углом школы да «Агдам» по закуткам из горлышка пили. Время пришло – вручили им повестку в Советскую Армию, побрили наголо и повезли в ряды вооруженных сил. А помнишь, какие проводины в армию делали? Это ж праздник! Провожали мальчишку, а он должен мужиком настоящим вернуться! Так и было: парни возвращались – и кто учиться, кто на работу, кто сразу и то, и другое. Некоторые ещё и женились на честно дождавшихся их из армии невестах. Так что, брат Мраков, молодежь и тогда, и сейчас у нас достойная. И пацаны, и девчонки.

Говорят, ценности сместились, поменялись. Куда и какие? Родители по-прежнему хотят счастья своим детям. Девушки хотят выйти замуж за нормального парня – не за педарастического вида содомита накрашенного, а за мужика настоящего, чтобы с ним и спокойно, и надёжно было. А парни хотят себе найти жену верную, чтобы любила, детей рожала и очаг семейный берегла, а не шалаву ботоксную, которая за деньги готова что хочешь и кому хочешь сделать.

Никогда нормальный отец или мать не пожелают дочери мужа-пидараса, а сыну жену из серии «пробу негде ставить» из соцсетей, настолько бэушную, что в техталоне уже печати ставить негде. Как и что получается – это другое дело. Но люди хотят счастья – настоящего. Не инстаграмного4, а настоящего! Верю я в людей. Верю в любовь. Верю в своих ровесников и их детей, в своих детей верю, в дедушек и бабушек наших тоже! Поэтому знаю, что всё будет хорошо. Тот, кто за нами смотрит, не бросит нас, но потом спросит: а что мы сделали? Вот представь, Олег.

У меня в студии девочка одна спросила, почему я в программу свою не приглашаю одного известного на всю страну содомита и почему у меня такое предвзятое отношение к ним. Ты представляешь? Я должен объяснять, почему! Дожили! Телик уже смотреть невозможно. Одна гомосятина. Но, знаешь, я уверен, что молодежь наша всё понимает, всё знает и у них к этому соответствующее отношение. Не получится у Содома и Гоморры закрепиться на Руси православной. Вот посмотришь, Олег. Я уверен в этом!

– Юрец, согласен с тобой. Я тоже верю, что у нашей молодёжи есть особый ген против всей этой херни…

Так, за серьёзным и эмоциональным разговором, доехали до Тверской.

Зашли в офис. Юра достал гостинцы из Магадана. Счастливый Мраков моментально сложил всё в огромный холодильник и с радостным лицом озвучил предложение, что надо бы обмыть приезд. Да и старый год пора начать провожать – ему же всего три дня осталось!

Юра, глянул на часы. Вообще-то ещё рановато. Нужно домой, в душ и на тренировку. Вечером созвон – и обсудим.

Юра пешком прошёлся до дома. Дорога заняла совсем немного времени. Надо бы сегодня после тренировки прогуляться по предновогодней Москве. Вечером украшения столицы так сверкают, что из космоса видно. Всё, решено. Обязательный чистый расслабон – пешая прогулка по нарядной Москве от «Националя» до Белорусского вокзала, потом обратно до Маяковки, дальше до Большой Никитской дойти до Старого Арбата, а там сесть в кафешку и перекусить.

Вечер прошел по плану. Уже сидя в кафе за столиком у самого окна, он с наслаждением пил красное сухое вино с сыром и, глядя через завешанное гирляндами стекло, наблюдал за людьми. Совсем скоро Новый год, а некоторые – например, такие, как Орлинский – пока ещё и не знают, где, как и с кем будут его встречать. С этой пандемией, её правилами и ограничениями, иногда очень странными, многое поменялось. То, что раньше было просто и обыденно, теперь усложнилось. Люди даже стали привыкать носить маски. Непонятная суматоха властей в начале пандемии сменилась уверенной политикой нововведений, которые должны были ограничить распространение ковида, но порой удивляли граждан и даже вызывали гнев и раздражение. Успокаивало одно: всё проходит и это пройдёт. А вообще Новый год – праздник семейный, его надо с родными встречать. Орлинский был с этим полностью согласен и решил, что нужно завтра связаться с мамой и сыновьями, чтобы узнать, у кого какие планы в новогоднюю ночь.

Зазвонил телефон.

Добрый вечер, Юрий! Вам удобно говорить? – это была Зинаида Ивановна Богданова.

Здравствуйте! Да, конечно, удобно! – он почувствовал напряжение в её голосе.

Юра, вы помните Руслана Петровича, моего коллегу?

Ну да, конечно! Мы же вместе контракт подписывали.

Сегодня он погиб. Ужасно. Я знала его много лет. Час назад он выпал из окна своей квартиры на Кутузовском. – Её голос дрожал. – Сейчас там полно полиции. Предварительно – самоубийство. Мне нужно завтра с вами встретиться. Вы извините, что я к вам вот так, по-свойски…

Зинаида Ивановна, мои соболезнования. Я сочувствую вам.

Держитесь. Если что-то нужно, вы скажите.

Спасибо, Юра. Мне звонили из полиции. Завтра с утра ко мне в офис приедет следователь. Давайте после обеда с вами встретимся. Я сама приеду к вам на Неглинную. Если можно, пригласите вашего друга Олега Мракова, хорошо? Это важно.

Хорошо. Во сколько вы подъедете?

В три часа дня вам удобно будет?

Да, конечно.

Спасибо, Юра. До завтра.

Зинаида Ивановна, я всегда на связи. До свидания. – Орлинский по её голосу понял, насколько сильно она взволнована и переживает.

Неужели жизнерадостный и успешный мужик в расцвете сил взял и просто выпрыгнул из окна? Он ведь ещё планировал и на съёмки фильма в Магадан полететь. Орлинский интуитивно понимал, что тут не всё так просто и что со смертью этого человека что-то начинается – и, скорее всего, небезопасное.

Он позвонил Мракову и попросил его приехать к нему в офис завтра в половину третьего. В подробности не вдавался, просто сказал, что по важному делу. Орлинский подозвал официанта, рассчитался, надел куртку и вышел из кафе. Домой шёл пешком. Когда подошёл к своему дому, появилось ощущение, что кто-то смотрит ему в спину. Он не стал оборачиваться, потому что точно знал, так оно и есть. Открыл дверь и вошел в подъезд.

На следующий день ровно в половину третьего Мраков сидел в офисе Орлинского, пил кофе и с кем-то яростно переписывался, стуча по экрану смартфона большими пальцами обеих рук. Юрия ещё не было. Он звонил Мракову и предупредил, что минут на десять опоздает из-за пробок.

Олег, привет! – Орлинский, как и обещал, прибыл через десять минут.

Привет, Юра! Сегодня о нашем проекте пошли сюжеты в новостях на центральных каналах. Подогреваем потихоньку, двигаемся вперёд!

Олег, слушай, сразу по теме. Руслан Петрович, коллега Зинаиды Ивановны, вчера покончил с собой. Или помогли. В общем, из окна выпал.

Орлинский налил себе кофе и сел в кресло напротив.

Ничего себе! – Мраков явно был ошарашен. – Чего это он? Слушай, так это на Кутузовском? В ленте новостей было сообщение, что некий бизнесмен покончил с собой. Ёлки-палки! Жаль мужика. В жизни бы на него не подумал, что он может так поступить. Вот бляха муха… Слушай, Юрец, а это на наш проект никак не повлияет? Он ведь тоже в этом деле не последний участник был…