— У меня есть только анацин, если он поможет, — сказал я.
— Это все же лучше, чем ничего.
Мы пошли в хижину антропологов. Рой казался озабоченным и расстроенным.
— Не знаю, какое будущее уготовано для онгхи, — сказал он как бы про себя. — Если предоставить их самим себе, они умрут от голода. Приучать же их к цивилизованному образу жизни не менее рискованно, так как островитяне могут утратить желание жить. Они не переносят, когда им навязывают новый образ жизни. Христианские миссионеры пытались приобщить к «цивилизации» другой первобытный народ — андаманцев, живущих на Среднем и Северном Андамане. Их обучали различным ремеслам, например шитью, вязанью. Некоторых для расширения кругозора даже послали на материк. Благодаря этому мы завоевали их расположение, а что дальше? Племя почти целиком вымерло. На рубеже XX века их было около пяти тысяч, а сейчас осталось всего двадцать три человека. Представьте себе, всего двадцать три!
Я дал ему пакетик с анацином. Рой положил его в карман.
— Мне жалко эту девушку, — задумчиво произнес он. — Вам не кажется, что она красива?
Я согласился с ним.
— Мы привыкли называть ее «мисс Малый Андаман», — продолжал Рой. — Впервые я увидел ее шесть лет назад. Тогда она была еще девочкой и обычно играла с остальными детьми. В следующий приезд я заметил, что она сильно изменилась — стала менее общительной и повязала бахромчатую повязку вокруг бедер. Это указывало на то, что мужчины теперь могут ухаживать за ней. И парни буквально осаждали ее. Она часто приходила советоваться к доктору Чиприани, а он обычно отшучивался: «Почему бы тебе не выбрать меня и покончить с этим вопросом?» Она заливалась смехом. Потом мы услышали, что она вышла замуж. Это большое событие в жизни онгхи. Но замужество не принесло ей счастья. Она стала печальной и рассказала мне, что не может иметь детей. Мысль об этом гложет ее сердце. Но такова судьба многих женщин-онгхи. В их маленькой общине из двенадцати женщин четыре, как правило, бесплодны. Но что можно сделать?..
Рой погрузился в свои невеселые мысли.
Об этом стоило задуматься. Ни одна народность не находится в такой изоляции, как онгхи на Малом Андамане. Если не считать редких визитов чиновников, ни одному человеку не разрешено посещение острова. Поэтому племя может вести привычный образ жизни. Даше лесные богатства не разрабатываются, чтобы источник питания онгхи не иссякал. И все же мужчины и женщины постепенно утрачивают способность к воспроизводству. Почему?
— А не считаете ли вы, что причиной этому является недоедание? — спросил я. — Вчера я заметил, что стрела у маленького мальчика не имела оперения. Если мы покажем им преимущества стрел с оперением, они смогут охотиться на дичь. На острове полно голубей.
— Ради бога, не трогайте их стрел! — воскликнул Рой. — Они убивают ими только рыб. Вот почему у стрел нет оперения. Онгхи ни за что на свете не будут есть птиц. Доктор Чиприани и я часто предлагали нм часть своей добычи, но они даже не дотрагивались до нее.
В это время подошел Капью в сопровождении нескольких онгхи и что-то сказал Рою, после чего последний удалился. Онгхи любят ходить в гости. Сейчас их было пятеро. Они удовлетворились тем, что сели на веранде и стали наблюдать за мной. У меня было немного свободного времени, и я занялся перепечаткой своих записей, причем пол веранды должен был служить мне письменным столом, а бревно — стулом. Но бревно было отпилено неровно, часто выскальзывало из-под меня, и каждый раз кто-либо из онгхи поднимал его и заново устанавливал. Я решил найти что-либо другое, понадежнее. Мне пришла в голову мысль: нельзя ли попросить этих людей сколотить скамейку наподобие их нар? При помощи красноречивых жестов мне удалось объяснить им свою идею. У Капью был дхау, другому онгхи я дал свой кукри. Его широкое блестящее лезвие привело их в восторг. Все с большим удовольствием взялись за дело: срезали ветки, отбирали жерди необходимой длины, связывали их лыком. В какие-нибудь полчаса скамейка была готова. Она оказалась настолько прочной, что на ней можно было отдыхать после обеда.
За такую услугу требовалось вознаграждение. Мне говорили, что онгхи любят курить. Поэтому я захватил с собой некоторое количество табачных листьев. Онгхи размельчают листья, насыпают в клешню краба, как в трубку, и курят. Канью был заядлым курильщиком, он никогда не выпускал изо рта клешню. Когда у него кончался табак, он размельчал в ладони высохший лист какого-либо растения и курил. Увидев в моих руках пачку «сукхва» (так здесь называют табак), онгхи окружили меня тесным кольцом. Их лица озарила счастливая улыбка предвкушения удовольствия.
Распределение подарков между островитянами может привести к неприятным последствиям, если вы не знаете их обычаев и традиций. Следует ли старым давать больше, чем молодым? Можно ли предпочесть кого-либо? Кому давать первому и так далее. Во избежание неприятностей я решил дать каждому по листу. Но они явно остались недовольны и возвратили мне листья, хотя один или двое делали это с неохотой.
Тогда я дал им еще по одному листу. И опять они были недовольны, причем я заметил, что некоторые насупились, и больше всех Канью. Что же мне делать? Я сожалел, что не занялся раздачей табака в присутствии Роя и Симоне. Но раз я уж начал дело, его следовало довести до конца.
Я собрал все листья и вручил Канью для раздачи другим. Хитро усмехаясь, он дал всем по листу, а остальное оставил себе. Вполне понятно, другим это не понравилось. Как исправить положение? Я решил быть твердым и дал понять Канью, чтобы он вернул листья. Он это сделал, но на его лице отразилось явное неудовольствие.
Нс моргнув глазом я дал каждому по листу. Все по-прежнему были недовольны. Тогда я им дал еще по одному, а затем еще. Канью я дал на один лист больше, так как он был их вождем и к тому же утром он водил меня в джунгли. После этого я уложил оставшийся табак в рюкзак и ушел. Когда я вторично появился на веранде, все счастливо улыбались. Подарок, а также справедливость при распределении явно пришлись им по вкусу.
Меня не переставала восхищать исключительная чистоплотность онгхи. От них никогда не пахло потом. Я ни разу не встретил ребенка с грязным носом или немытыми глазами. Больше того, от них даже исходил какой-то приятный запах. Онгхи никогда не плевались и не сорили. Даже отталкивающая на первый взгляд раскраска тела переставала казаться таковой при ближайшем рассмотрении. Я не знаю, для чего они разрисовывали свое тело — от какой-либо болезни или просто для красоты, но они наносили рисунок разведенной в воде чистой цветной глиной.
В тот вечер к нам пришли в гости чиновники из управления развития. Я чувствовал себя ужасно неловко, так как не мог предложить им даже чашки чая — у нас не было чашек.
Инспектор плантаций Джаган Сингх восторгался кокосовыми пальмами, посаженными на острове.
— Вы знаете, мистер Вайдья, эти люди удивительны. Они не только не повредили ни одной кокосовой пальмы, но кажется, что даже ухаживают за ними. Около шестидесяти процентов орехов проросли. Через два года пальмы начнут плодоносить.
В тот день мы все пошли купаться. К нам присоединились мужчины-опгхи. Когда мы выходили из воды, женщины-онгхи, сидевшие на песчаном берегу бухты и наблюдавшие за нами, исполнили в нашу честь танец. Они двигались по кругу, покачивая бедрами и грудями, одновременно отбивая такт ладонями. Такое проявление дружеских чувств нас очень растрогало.
Когда чиновники ушли, ко мне обратились два мальчика. У одного из них в широкой петле из ремня, обвязанного вокруг головы и спускавшегося на спину, сидел грудной братишка. Мальчик что-то сказал, после чего другой положил мне в руку раковину. Потом оба они попросили «сукхва». Они, очевидно, хотели получить за раковину табак. Мальчикам было не более шести лет. Я со смехом ответил: «Сукхва пэрема» — и вернул раковину, но про себя решил, что они не возьмут ее обратно: раковина не представляет ценности для онгхи. К моему удивлению, мальчики взяли ее и, расстроенные, ушли.
