То, что было потом, выпало из памяти Андрея, потому что, очнулся он только через пару минут, от того, что Пашка испуганно хлопал его по щекам. Сел, очумело осмотрелся: Агния уже села, и натянув кальсоны, пыталась натянуть на себя лётный комбинезон. Андрей поднял правую руку, чтобы вытереть пот, и увидел, что вся кисть его правой руки окровавлена и судорожно зажатые в ней узкогубцы до сих пор сжимают большой окровавленный осколок с рваными краями.

– Ну, д-девка у т-тебя ж-ж-железная! – нижняя челюсть танкиста Паши заметно дрожала, – я и мужиков-то таких не видал! А тут б…б…баба! – ошарашенно произнёс танкист и добавил, – И вообще чудеса какие-то! Тут любой другой человек трижды бы уже п…помер! – руки у него ходили ходуном, он сдёрнул с головы танкошлем, и вытер им обильно бежавший с лица пот, – а твоя – как огурец! Она у тебя что, из закалённой стали?

Андрей, сглотнув, кивнул и хрипло ответил, не узнавая собственный голос:

– Ага, из неё, родимой… Особой закалки.

Паша полез в танк:

– У нас там где-то аптечка была, сейчас я попробую найти, надо ж перевязать!

– Да не надо меня перевязывать! – всё ещё слабая, она обратилась к Андрею: – да брось ты этот осколок, лучше помоги мне, пожалуйста!

Он с остервенением бросил осколок на землю, поднялся, и трясущимися руками стал помогать ей застегивать комбез.

– Я сильно ругалась, да? Словами всякими нехорошими вас поносила? – она виновато посмотрела исподлобья.

Андрей смахнул пот, глубоко выдохнул, почесал кончик носа:

– Да, если честно… хм… даже не предполагал, что ты ТАК умеешь. Ты ж вроде и слов-то таких не знаешь?

Она пожала плечами:

– Да я и не знала… просто эти слова вот тут, – она покрутила пальцем у своей макушки, – у Пашки вокруг головы, в тот момент вихрем крутились, ну… я и озвучила. Вырвалось. Прости. Больше не буду.

Андрей выдохнул, молча притянул её к себе, и поцеловал.

Через пару минут она стояла одетая, хотя всё ещё очень слабая от полученных ранений. Но, тем не менее, готовая к дальнейшим действиям.

Глава 6. В танке главное – не бздеть.

Бой сдвинулся на несколько километров от места их нахождения.

Укрытые между коробками стоявших рядом двух танков, они оставались незамеченными все эти долгие четверть часа, что длилась операция по извлечению осколков из её тела. Мимо них, меся грязь и снег, лязгая гусеницами и натужно рыча моторами, прошли на восток остатки того второго эшелона немецкой бронетехники, которые не были добиты нашей штурмовой авиацией. И теперь эти несколько десятков танков шли на прорыв, расширяя захваченный плацдарм.

Механик-водитель, всё ещё косясь на так чудесно выжившую лётчицу, полез в свой танк, и стал вытаскивать оттуда тела членов экипажа. Андрей ему молча помогал. Вытащили, сложили у гусеницы танка. Андрей посмотрел на Агнию. Она уже чуток отошла, и чувствовала себя получше. Она наклонилась, внимательно посмотрела на них всех по очереди, покачала головой, посмотрела на Андрея с Пашей:

– Ауры потухли. Ничего не могу.

– Кто потухли? – не понял Пашка.

– Всё, Павел Иванович, нету их больше. Умерли, – грустно добавила она.

– Умерли….– как эхо повторил он за нею, вопросительно посмотрел на неё: – А откуда ты знаешь, что я Павел Иванович?

– Я… я много чего знаю, Паша. Давай об этом чуть позже? Ты лучше скажи, как выбираться будем? А то мы всё на самолёте….

– Как выбираться….– он сдвинул шлемофон на лоб, и почесал в задумчивости затылок. Полез в свой люк, сел на своё место мехвода, долго возился там, пытаясь запустить двигатель. Безрезультатно. Вылез, спрыгнул на землю:

– Кабздец движку.

– Может, вдвоём посмотрим? – со слабой надеждой предложил Андрей.

– Да чего там смотреть? Там, похоже, все магистрали порвало… швах, короче.

– Может, этого заведём? – Андрей махнул рукой в сторону немецкого танка.

– Не-е-е! – мотнул головой мех.вод, – я на фашистском танке не поеду. Да и не сумею.

Он перевёл взгляд на свой погибший экипаж, потом тоскливо взглянул на Андрея: – похоронить бы….

– У тебя лопата есть?

– Нету, – оглянувшись на свой танк, сокрушённо развёл руками несчастный танкист. Андрей промолчал, тоже посмотрел в ту сторону – весь сапёрный инструмент с нашего танка был сорван. Андрей обошёл по кругу немецкий танк – лопата отсутствовала и на нём…

Пашка молча стал перетаскивать тела погибших под танк, потом с помощью Андрея накрыл их рваным куском брезента.

– Хоть так…. Потом вернёмся, и…. – он помолчал, – если вернёмся.

Полез снова в люк, пошарил там руками и вытащил ППШ. Выглянул из-за танка, внимательно осмотрелся вокруг.

– Пойдём, – и, не дожидаясь ответа, пошёл в сторону стоявшей в сотне метров от них тридцатьчетвёрке. Агния и Андрей, не сговариваясь, молча потопали за ним.

Тридцатьчетвёрка с виду была совсем целой и поначалу непонятно было, почему она здесь стоит. Но подойдя ближе, они увидели причину: правая гусеница была порвана, а экипаж, видимо, пытался под огнём её натянуть. Тут они все и остались, раскиданные в стороны близким разрывом немецкого осколочно-фугасного снаряда.

Паша обошёл танк со всех сторон, заглянул внутрь через люк механика-водителя. Молча влез туда, недолго повозился. Засвистел стартёр, натужно проворачивая без малого 39-литровый двигатель. Движок гулко ухнул, выбрасывая первую порцию чёрной копоти из выхлопных труб, и нехотя завёлся. Погазовав с полминуты, Пашка заглушил двигатель, вылез из люка:

– Порядок! Щас гусеницу натянем и поедем.

Он прошёлся вдоль соскочившей гусеницы, посчитал траки:

– Ага, 37 с зубом и 37 пустых…. Всё в ажуре. Они уже успели битые заменить. Осталось только замкнуть, и натянуть. Хотя вдвоём, такие вещи обычно не делаются. Для натяжки гусеницы требуется минимум три человека.

– А я? – Агния обиделась, – а меня уже не считаете?

– А вам барышня, в сторонке бы постоять, тем более, что…. – он махнул рукой, – ладно, будет и для тебя дело. Будешь инструмент нам подавать! Это когда замыкать будем, – он почесал лоб, и добавил: – а вот когда натягивать будем, то тут и твои руки понадобятся.

Замкнули они её быстро, а вот с натяжкой пришлось изрядно помучиться. Через полчаса они, вдвоём с Андреем, искровянив себе все пальцы, и трижды обложив эту проклятущую гусеницу всеми матюками, которые они только знали, всё-таки её натянули. Девушка, как могла, несмотря на недавно перенесённые ранения, и весьма скромные физические возможности, изо всех сил им помогала.

– Ах ты, япона мать! – Пашка с остервенением размахивал руками, стряхивая с кончиков пальцев на землю капельки крови. – Как же я танк-то теперь поведу?!

– Да не маши ты руками! – отшатнувшись, осадил его Андрей, – ты мне своими граблями чуть по носу не попал!

– А мне можно! Даже положено! – с весёлой злостью отпарировал танкист, – у меня и фамилия подходящая – Махалов!

– Иди сюда, Махалов! Давай сюда твои руки, – Агния улыбаясь, подошла к нему, и мягко взяла его израненные руки в свои ладошки. Посмотрела на них, что-то пошептала, подула… Подняла глаза на танкиста:

– Всё, Павел Иванович. Починила я твои руки. Теперь сможешь танк вести?– в глазах её бегали смешинки.

Пашка в крайнем изумлении смотрел на свои руки, крутил их со всех сторон.

– Японский городовой! Это ж как ты смогла-то? Волшебство какое? Или как?

Она рассмеялась:

– Да ангел я, Паша! Ангел! Ты что, не понял?

– Я…. Не-е-ет… это как?

– Это так, – она повернулась к Андрею, – Андрюша, давай теперь твои.

Он молча сунул ей свои разбитые и саднящие от боли руки. Фокус повторился: подержала, пошептала, подула. Боль отступила.

Пашка-танкист с нескрываемым изумлением смотрел и не верил своим глазам.

Поймав его взгляд, Агния коротко пояснила:

– Да, я самый настоящий ангел. И не умираю ни от смертельных ранений, ни от заражения крови. И раны на мне заживают очень быстро. Вот только, – она посмотрела на Андрея, – если ранит, то пулю или осколок надо обязательно вынуть, иначе рана не заживёт, – она горько вздохнула, – и боль я чувствую, так же, как и все люди.