Буфет не впечатлял. Много сладкого, из нормальной еды только пастуший пирог (редкостная гадость в этой больнице) и цена кусается. Шоколадные лягушки вызвали у меня отвращение, как и бобы со всеми вкусами. Понравились бисквитные котелки и помадки.

Удивление вызывали портреты, которые двигались и разговаривали. Как я понял из памяти своего предшественника, портреты — это отпечаток личности владельца, оживающие после смерти. Память у портрета короткая — около пяти-семи лет. Потом часть знаний стирается, заполняется новыми. Чем сильнее волшебник, тем дольше портрет «помнит». Картина с целителем Вивискотом помнила последние сорок лет, а портрет молодого целителя, умершего в начале двадцатого века, помнил только последние три года. Как я понял, у портрета есть базовые знания о себе и эпохе, в которой он жил, а остальное обновляется. Чем-то принцип работы напоминает компьютер — есть операционная система, и есть программы. Вот операционка — это знания о себе и эпохе, а программы — это информация об окружающем мире. Поэтому показания портрета никогда не принимаются — мало ли, чего в нем заклинит.

Дверь отворилась. На пороге стоял Люциус. Он положил на кровать какой-то сверток, взмахнул палочкой, и теперь на одеяле находилась одежда.

 — Одевайся и спускайся на первый этаж.

Черный костюм из дорогой ткани сидел как влитой. Запонки белой рубашки красиво переливались. Туфли вычищены до блеска. Неброско и очень дорого.

Я спустился на первый этаж. Люциус ждал меня у камина. Он разговаривал с целителем Сметвиком.

 — А вот и ваш наследник.

Люциус скривился.

 — Готов?

 — Да.

Он бросил горсть пороха в камин. Пламя стало зеленым.

 — Малфой-мэнор, зеленая гостиная, — сказал мужчина и толкнул меня в пламя.

Все завертелось вокруг меня. Я вывалился кулем на темно-зеленый ковер. Отполз от камина и сел на попу.

 — Драко!

Я повернулся на голос. Ко мне шла Нарцисса.

 — Наконец-то ты дома. Пойдем, я провожу тебя в комнату. Ты помнишь, где она находится?

 — Нет.

В этот момент из камина грациозно вышел Люциус.

 — Драко, я жду тебя в кабинете через час.

 — А кабинет это где?

Упс, лучше бы молчал. Люциус смотрел на меня, как на птеродактиля.

 — Мать проводит тебя.

Мы шли по длинному коридору. Нарцисса держала меня за руку. Лестница, поворот, еще поворот. Да когда же мы дойдем? Женщина остановилась перед черной резной дверью.

 — Это твоя комната, — она распахнула дверь и я замер...

Глава 3 Малфой мэнор

Я замер.

Вот это хоромы! Да у меня квартира была размером с эту комнату. Помещение было отделано в серебристо-голубых тонах и состояло из нескольких комнат. Из коридора сразу попадаешь в «гостиную» оформленную серым и голубоватым мрамором, на полу четырёхконечная звезда, два диванчика, книжный шкаф и полочки с какими-то предметами, столик и три стула у окна. Направо располагался кабинет и игровая в одном лице. Огромный письменный стол, стулья, забитый книгами шкаф, еще какие-то полки. В углу стоял раскрытый сундук с игрушками. Кабинет был серо-зеленого цвета и опять же в мраморе. Налево от «гостиной» находилась спальня в бледно-голубых тонах. Огромная кровать с балдахином, прикроватный столик, шкаф с одеждой, пушистый серый ковер. Слева от кровати дверь в ванную. Хрена-се! Да тут заплывы можно устраивать. Ванная была размером метров пять в диаметре. На полочках теснились баночки, тюбики, коробочки. Весь интерьер кричал о роскоши, но обставлен со вкусом. Интересно, а можно мне ремонт сделать? Я дерево люблю! Запах кедра, сосны, отделку деревянными панелями. А то здесь как в склепе или мавзолее. Мрамор везде. Однако, я богатый Буратино!

 — Драко, твоя палочка на столике у кровати, — сказала Нарцисса.

 — Спасибо, мама, — ответил я, отрываясь от созерцания ванной.

Подойдя к кровати, взял со столика красивую палочку с резной ручкой и… она меня обожгла.

 — Ауч!

 — Что такое?

 — Жжется.

 — Попробуй мою, — женщина отдала мне свою палочку.

 — Люмос, — сказал я. На кончике вспыхнул слабый огонек.

 — Тебе нужно подобрать другую палочку. Видимо то, что ты пережил, отразилось на твоей магии.

 — А есть способ узнать, как нападение зверя повлияло на магию?

 — Есть. Отец может провести ритуал свойств магического ядра.

 — Как он проводится?

 — На родовом алтаре. Ты выпиваешь зелья, ложишься на алтарь, и глава рода активирует пентаграмму, произносит заклинания. Над тобой вспыхивают руны, которые видит глава рода.

 — А глава может соврать и не сказать, что он там увидел?

 — Нет. Магия накажет. Он обязан тебе все рассказать.

 — Может, попробовать?

 — Попроси провести ритуал, когда будешь в кабинете.

Я вздохнул, отдал Нарциссе палочку и направился к шкафу, который стоял напротив кровати. А Малфой кроме черного что-то еще носит? На вешалках висели костюмы, черные. Все костюмы были чернее ночи! Я потрогал ткань нескольких — дорого. Дорого и незаметно. Но с гардеробом надо что-то делать.

 — Драко, — сказала Нарцисса, — нам пора.

Я подставил женщине руку, и мы отправились в кабинет.

Кабинет главы рода был шикарен — темное дерево, ковер, камин, кресла и диван, книги. В помещении помимо Люциуса находился крестный.

 — Здравствуйте, — скромность и вежливость - наше все.

 — Здравствуй, крестник. Как ты себя чувствуешь?

 — Спасибо, хорошо, — я взглянул на Малфоя, — можно присесть?

Люциус кивнул на темно-зеленое кресло возле Снейпа.

 — Моя палочка меня обжигает. Я бы хотел, чтобы ты провел ритуал.

Ну вот кто меня за язык тянет? Мне давно за полтинник уже, а веду себя как мальчишка! Лица мужчин вытянулись от удивления. Видимо дома они не носят маску презрения и брезгливости.

 — Обжигает?

 — Да. Мамина палочка слушается плохо. Мне бы новую.

 — Сегодня в полночь проведем ритуал. А сейчас я бы хотел поговорить о твоей помолвке.

 — Мне все равно.

 — Почему? Раньше ты кричал, что женишься только на Паркинсон, отвергая любые другие предложения.

 — Повзрослел, наверное. Побывав на грани, как-то иначе оцениваешь свою жизнь. Пэнси хорошая девочка, но слишком раскованная. Мне бы поскромнее.

 — Гринграсс?

 — Огласите весь список, пожалуйста, — съехидничал я. Да что же такое?! Мне ведь давно не тринадцать!

 — Видишь ли, Драко, — начал Люциус, — твои шрамы нанесены магическим существом, полностью их убрать не получится. Ни магическая, ни магловская медицина тут не поможет. Чистокровные не желают видеть своего зятя с таким, хм, лицом.

 — Я сделал тебе мазь и зелья, — вмешался Снейп, — будешь пользоваться. Через неделю шрамы побелеют и станут немного тоньше. Совсем тоненькие они будут не раньше, чем через год.

Он замолчал и выжидающе посмотрел на меня.

 — То есть с таким лицом мне всю жизнь ходить, — констатировал я факт.

 — Можно наложить иллюзию, — быстро ответил Люциус.

 — Не нужно. Зачем? Все и так знают, что у меня на лице такая «красота». Потыкают плебеи пальцем месяц-два-три и успокоятся. У остальных хватит воспитания, чтобы просто не общаться или не обращать внимания. А если буду скрывать, пойдут разговоры, что у меня не лицо, а страшилка и я, как Балдуин Иерусалимский, прокаженный. Пусть уж лучше сразу увидят, что страшного ничего там нет, что я Малфой и умею принимать трудности. И вообще, шрамы украшают мужчину!

 — Здраво рассудил, — сказал Снейп и обращаясь к Люциусу — а ты боялся, что он тут руки на себя наложит.

 — Помолвка?

 — Можно без нее вообще? Ну не с моей внешностью к кому-то свататься! Может, я до шестнадцати сам попробую найти невесту? А если не получится, то тогда уже жените на ком хотите.

 — Хорошо, сын. Пока ты меня радуешь своими рассуждениями. Я даю тебе срок до твоего совершеннолетия. Через сутки после твоего семнадцатилетия я желаю увидеть невесту. Чистокровную в двух поколениях, не состоящую с нами в родстве, желательно блондинку. И не вздумай мне Грейнджер привести! Она хоть и полукровка, но видеть в доме шестерку Дамблдора я не горю желанием.