Я даже не знаю, кто больше заработал на нас — Моллетманн или Дурсль?
Вернон старался не пользоваться магией охранников и магическими штучками — драгоценности их плохо переносили, да и быть должным что-то волшебникам он тоже не горел желанием.
Сейчас наш путь лежал в одно из многочисленных помещений фестиваля, где проходят небольшие — минут на двадцать — конференции участников с журналистами. Гарри и я зашли в небольшой зал, где группа «Helmet» заканчивала отвечать на вопросы. Мы бросили куртки и сумки на стулья и через пять минут были отданы на растерзание журналистам, которые сразу, не церемонясь, начали с места в карьер.
— Агенство ЕМI отказалось с вами подписывать контракт, при этом никаких комментариев от директора Дэвида Моллетмана не последовало. Может, хотя бы вы дадите комментарии?
— Мы бы и не дали, — начал Гарри, — но вы же не отстанете.
В зале раздались смешки.
— Все просто, — я взял слово, — мистер Моллетман прекрасно понимает, что нам нужно в школе учиться. С каждым годом программа всё сложнее и сложнее. Мы уже не можем выдерживать тот темп, который желает агентство. Одно дело в выходные сняться в рекламе, а другое — концерт и подготовка к нему. Да, мы очень плодотворно сотрудничали все эти годы, и я благодарен агентству за то, что оно делало, но сейчас решено немного притормозить. Это не значит, что нас не будет на сцене. Будем, только теперь не так часто.
Я решил выставить Дэвида и Нэша в более приглядном свете, нежели на самом деле. Не плюй в колодец, пригодится ещё.
— Ходят слухи, что ЕМI решило запустить новый проект с детьми-рокерами. Если вдруг это случится — как вы к этому отнесётесь?
— Да пожалуйста! — ответил Гарри. — Вот только кто им музыку со словами писать будет? Наш успех ведь не только в возрасте, но и в песнях. Их можно петь кому угодно, и в каком угодно возрасте — хоть в пять, хоть в пятьдесят. Вы думаете, что кто-то ещё сможет такое сочинить? Да, можно девятилетке дать гитару, и пусть поёт «Нирвану», но смотреться это будет… комично. Малыш, который кричит про либидо, выглядит смешно.
— Мы поняли вашу позицию, — сказала журналистка, — спасибо.
— Дадли, вы снимаетесь в рекламе и очень много, — начал один мужчина, — решили сменить амплуа?
— Отвечу один раз и закроем тему — деньги не пахнут.
— А если вам предложат рекламу презервативов? — не унимался тот.
— А если я соглашусь? — не остался в долгу я. Посмотрим, как он выкрутится.
— Так вы же несовершеннолетний!
— Так вы же журналист с образованием, а такие глупые вопросы задаёте! — ухмыльнулся я.
— Правда ли, — спросила какая-то журналистка, — что вы раздали щенков и котят бесплатно?
— Я только за щенков скажу. Да, мы нашли на улице кота и собаку, беспородных. Собака уже была беременная. Когда появились щенки, мы раздали их за символическую плату, а в подарок к ним отдали годовой запас корма. Потом Лизи стерилизовали.
— Да-а, — затянул Гарри, — мой кот наделал котят всей кошачьей половине школы. Пришлось раздавать. Малыши были породистые. Вот теперь я задумываюсь над тем, что в будущем, наверное, займусь их разведением.
— А как же цветочки? — притворно удивился я.
— Задолбал уже! — привычно огрызнулся братец.
И ещё десять минут в таком темпе. Про музыку спрашивали мало — в основном интересовались бытовыми вопросами. И охота в грязном белье копаться? Всего два раза меня спросили про гитары и мои статьи в журналы. Ещё один заработок — это написание небольших статей по переделке гитар и гитарные советы, которые я писал в «Dark City». У меня там, неофициально, была своя колонка. По окончанию пресс-конференции мы попрощались, забрали сумки с куртками и направились в гостиницу.
Направляясь к выходу, встретили Кобейна, пьяного, но фотографию с ним сделали и обменялись автографами. Наутро мы с Гарри отправимся гулять по Парижу. Мне хотелось показать кузену места съёмок клипов.
Знал бы, чем всё закончится, улетел бы домой и даже в отель бы не зашёл.
* * *
Добравшись до гостиницы, я первым делом направился в душ. Моника, зараза, опять поселила нас в одном номере. Хорошо хоть постели раздельные. Она сама смоталась на какую-то очень пафосную вечеринку и притащится только утром в аэропорт.
— У тебя пожрать есть? — спросил меня Гарри, когда я вышел из душа.
А ведь и правда, кушали мы последний раз после нашего выступления.
— В рюкзаке бутерброды. Они в целлофановом пакете, сверху. Только не вороши, там всё разложено… — договаривать было бессмысленно, кузен уже открыл ранец.
— Д-а-а-ад, — протянул моё имя Поттер, — на бутерброды это не похоже.
Брат держал в правой руке раскрытый рюкзак, а в левой — плотный пакет, наполненный белым порошком.
— Пиздец, — выругался я.
В сумке, помимо наших вещей, лежал ещё один пакет с таким же порошком. Судя по виду — он явно не стиральный.
— Вот не надо тут изображать, что ты, типа, не в курсе… — начал Поттер.
— Гарри, заткнись, пожалуйста, — видимо, кто-то решил нас подставить или… Что «или», думать не хотелось.
— Чего?
— Нам конец, — голова быстро соображала, что хозяева этого богатства скоро объявятся.
— То есть, ты реально не в курсе?
— Нет. Мне отдали мешочек с камнями. Я лично его в рюкзак закинул и закидал. Нас на таможне по зелёному коридору проведут. А это не наше.
— Тогда, откуда?
— Блядь, — опять выматерился я, — как в дешёвом кино. Помнишь, мы скинули вещи на стул, когда была пресс-конференция?
— Думаешь, нам подкинули?
— Уверен. Либо мы должны это провезти, либо кто-то скинул груз. Кто там до нас был?
— «Helmet», но не могли же они…
— Не-е-е, не они. Слишком опасно. Скорее кто-то из обслуживающего персонала, а может, кто-то из других музыкантов…
— Что это?
— Да тут гением быть не надо — наркота.
Я сел на кровать, меня трясло. Зуб на зуб не попадал. Одно дело брюлики провозить, а тут наркота. Чужая. Гарри не стал долго думать. Он просто взял всё это богатство и отправился в ванную, где благополучно спустил всё в унитаз.
— Всё, бери вещи, сваливаем в аэропорт, — в приказном порядке сказал кузен.
— Так у тебя же портал есть…
— Нету. Я ведь с тобой на самолете прилетел, а техника и магия не очень совместимы. Я всё снял, кроме серёг и кольца, — хмуро ответил брат. — Нам нужно хотя бы в Берлин или Стокгольм попасть. На мне сейчас всего два артефакта — чтобы мысли никто не мог прочесть и от ядов, а палочку я не брал. Так что надо сваливать. В Швеции опекун, а в Германии у Лакримосы концерт. Нас Тило отправит домой, если что.
Мы забрали свои спортивные сумки, плюнули на инструменты, которые остались в номере, и отправились к охране.
* * *
Дверь в комнату телохранителей была приоткрыта. Слышалась какая-то возня. Интуиция вновь вопила благим матом.
— Гарри, — сказал я, останавливая брата, — походу, пора сваливать.
— А охрана?
— На дверь смотри.
Кузен быстро смекнул, что к чему, и мы круто развернулись по направлению к лифту. Доехав до первого этажа, нос к носу столкнулись с людьми в чёрном. Мужчины совершенно не обратили на нас внимания, они кого-то ждали.
Мое сердце бешено стучало где-то в районе горла. Мы с кузеном направились к выходу из вестибюля. Вот я потянул дверь на себя, вот Гарри уже выходит из здания, мы направляемся к стоянке такси, открываем дверцу машины, и в этот момент распахивается дверь отеля и из неё, за секунду до закрытия дверцы такси, вылетают всё те же ЛВЧ (люди в чёрном). Но мы успели сесть в машину и тронуться.
— В аэропорт, пожалуйста, — сказал Гарри на чистом французском.
Водитель включил счётчик и тронулся. Уф, вроде пронесло. Машина на приличной скорости катилась по ночному Парижу. Водитель не задавал вопросов. Вот за что люблю я французских таксистов — им просто пофиг. Главное — плати.
