— Тогда уж, пожалуй, ему будет поздно играть с паровой машиной, — подтрунивала лошадь.
Что оставалось делать бедному дяде. Пришлось раскошелиться…
— Авось, еще одна акула нацелится на тебя, — заметил Конрад, — тогда, пожалуй, я еще одну марку заработаю.
Но акул больше не было.
— Какой у тебя скверный характер, — вздохнул Рингельхут. — Но тут уж ничего не поделаешь. Это у нас в роду…
До Южного океана было уже недалеко.
С обеих сторон экватора появились коралловые рифы и острова, поросшие пальмами.
Вдали показался берег, покрытый девственным лесом.
Лошадь понеслась как скорый поезд. Экватор качался, и с Негро Кабалло начиналась морская болезнь.
Наконец, она почувствовала под ногами твердую почву.
Между двумя эвкалиптовыми деревьями висели гирлянды, сплетенные из лиан. На гирляндах висел плакат:
«Южный океан. Западные ворота.
Вход на свой риск.
Претензии не принимаются.
Жалобы не рассматриваются».
Робко проехали они под гирляндами и очутились на прекрасной поляне, усеянной цветами и окруженной пальмами. К ним подбежала горилла, вежливо подала руку, но сейчас же повернулась к пальмам.
В ту же минуту раздался оглушительный концерт.
Завизжали на пальмах обезьяны, затараторили попугаи, держа между пальцами листы нот. Какой-то слон обвил хоботом ствол пальмы и так тряс ее, что сверху с треском сыпались кокосовые орехи.
Горилла размахивала в такт своими длинными руками, дирижируя этой адской музыкой.
Вдруг все смолкло.
Горилла обернулась к путешественникам и улыбнулась.
— Большое спасибо, госпожа обезьяна, — поблагодарил дядя. — Это было очень мило с вашей стороны.
Конрад соскочил на землю, подбежал к горилле и дружески хлопнул ее по волосатому плечу.
— Когда я расскажу об этом Оберлендеру, он лопнет от зависти, честное слово!
— Что за глупости ты говоришь, — перебил его дядя. — Почем эта обезьяна знает, кто такой твой Оберлендер?..
— Ну как же?! Ведь Оберлендер — наш первый ученик! — удивился Конрад.
Но горилла нисколько не заинтересовалась первым учеником. Она бросилась на верхушку пальмы — и только ее и видели.
Остальные обезьяны кинулись за ней.
Слон важно отвесил гостям три поклона и убрался восвояси. Из первобытного леса долго еще доносились хруст и треск деревьев под его ногами.
— Ну, поехали, — сказал, наконец, дядя.
И они отправились в глубь страны, следуя за стаей маленьких пестрых колибри, сверкавших всеми цветами радуги. Птички порхали перед ними, показывая путь.
— Поглядывай по сторонам, паренек, да запоминай, — посоветовала лошадь, — чтобы можно было потом похвастать своим сочинением.
Дядя же предложил еще и записывать:
— Помни о том, что сочинение должно быть готово к завтрашнему дню.
Но Конраду было не до этого. Он с любопытством оглядывался вокруг. Повсюду кипела жизнь. Пышные райские птицы тяжело перелетали с дерева на дерево, потешные маленькие тапиры высовывали из кустов свои длинные мордочки, порхали разноцветные бабочки, величиной с ладонь, ползали жуки, носороги, проносились по воздуху летучие собаки, важно расхаживали золотые павлины, на камнях грелись змеи, похожие на перекрученные пожарные кишки.
Но всего удивительнее было стадо кенгуру, которое расположилось в тени бананового дерева. Самцы кенгуру играли в карты, самки вязали носки. В их сумках лежали клубки шерсти. Там же была еда и торчали бутылки с молоком для маленьких кенгурят, которые играли тут же, в траве, очищали кожуру с бананов и прыгали через натянутую веревку. Вдруг самки кенгуру похватали своих детенышей, запрятали их в сумки и поскакали. За ними последовали и перепуганные самцы, бросившие свои карты.
— Что за история! — воскликнул дядя. — Скажите, на милость, почему…
Он не договорил и выкатил глаза от ужаса. На поляне появились три громадных тигра.
Тигры расправили усы, выгнули спины, присели и готовы были прыгнуть на него. Тогда дядя Рингельхут вскинул свою трость как ружье, зажмурил левый глаз и прицелился.
Тигры испугались. Самый большой вытащил из кармана белый платок и помахал им.
— Сдаетесь? — закричал Конрад.
Тигры покорно склонили головы.
— Ну, так убирайтесь отсюда, живо! — крикнул дядя. — Или я вас всех перестреляю?
Звери бросились в лес.
— Марш-марш назад! — заржала лошадь.
В то же мгновение она ударилась о землю всеми четырьмя копытами.
Роликовые коньки исчезли.
— Ах, чорт возьми! — воскликнула лошадь. — Куда же девались мои ролики?
Дядя пожал плечами. А Конрад сказал:
— Что у вас память отшибло? Забыли про «страну лентяев»?
— Ах, да! — вспомнила Негро Кабалло. — Ну что же, пожалуй, так и лучше. К чему лошади роликовые коньки? В конце концов это неестественно!
И она пустилась галопом как самая обыкновенная лошадь.
Вскоре после этого они познакомились с маленькой Пеструшкой.
Это случилось так.
Они услышали детский плач. Он доносился из лесу. Дядя с племянником слезли с лошади и осторожно вошли в глубь девственного леса.
Аптекарь, правда, далеко не зашел. Он споткнулся о корень.
— Ой, моя бедная мозоль! — завопил он, сел на землю и стал гладить ногу.
Но он попал из огня да в полымя, усевшись прямо в муравейник. А ведь полинезийские муравьи величиной не меньше майского жука. И их муравьиная кислота жжет почти как соляная.
Конрад тем временем храбро перелезал через стволы упавших деревьев и продирался сквозь вьющиеся растения. Он шел в сторону, откуда доносился плач, и в конце концов очутился под каучуковым деревом. Высоко на суку сидела маленькая девочка, жевала ананас и ревела.
— Что с тобой? — крикнул Конрад.
— Его нет? — спросила девочка.
— Кого это?
— Кита, — закричала она.
— Чего ты так кричишь? — спросил Конрад.
Она слезла с дерева, встала перед Конрадом и крикнула:
— Да как ты смеешь так со мной разговаривать? Ведь я принцесса. Меня зовут Пеструшкой!
Конрад от изумления рот раскрыл: девочка, которую звали Пеструшкой, была вся в черных и белых квадратиках.
— Да на тебе можно в шахматы играть, — наконец произнес он.
Она оторвала ему кусок ананаса и сказала:
— Мой папа — знаменитый чернокожий вождь на Южном океане, а мама — из Голландии. Она раньше была машинисткой на ферме кокосовых орехов. Вот я и получилась в черную и белую клеточку. А что, это очень некрасиво?
— Не знаю, мне нравится, — засмеялся мальчик и добавил. — А меня зовут Конрадом.
Пеструшка сделала реверанс.
Конрад пожал ей руку и спросил:
— Отчего же ты боишься кита? Ведь кит живет в море!
— Ах, ты ничего не понимаешь! — воскликнула она. — Ведь киты млекопитающие. В воде они живут только по ошибке!
Вдруг в чаще что-то затрещало.
— Это он! — в ужасе закричала Пеструшка и схватила Конрада за руку.
Они стремглав побежали к дороге. Дядя Рингельхут старался от них не отставать.
Лошадь спокойно занималась гимнастикой и очень удивилась, когда увидела испуганных и запыхавшихся беглецов.
— Вас нельзя больше пускать одних в лес, — проворчала она. — Кого это вы притащили?
— За этой девочкой гонится кит, — сказал Конрад. — Он сейчас догонит нас!..
— Вот это мне нравится, — недоверчиво сказала лошадь. — Ведь рыбы живут в воде.
— Так ведь киты вовсе не рыбы! — воскликнул Конрад.
Пеструшка опять заревела. Конрад дал ей за это тумака.
— Почему же он за тобой гонится? — спросил Рингельхут.
— Ах, — всхлипнула она, — я показала ему язык. Вот он и обиделся. Ай! Вот он! Вот он!
Из чащи показалось ужасное чудовище. Пальмы как спички с треском ломались под ним. Оно было похоже на надутый дирижабль и широко раскрывало пасть.
Дядя Рингельхут на всякий случай прицелился палкой и заорал:
