Король, окруженный свитой, пробыл на церемонии всего-то полчаса – а переполоха было столько, будто молодой монарх собирался есть, пить и танцевать до утра. Но он только поздравил молодых и подчеркнул: «Наступил новый этап в жизни нашего королевства. Пусть эта свадьба станет символом долгожданных перемен!» Речь короля была краткой: он сообщил, что улучшит положение сельчан, построит новые больницы, усилит школьное образование, всем разрешит учиться в университетах и работать на любой должности в каждом городе королевства. Его слова встретили аплодисментами. Дворяне, надо признаться, хлопали довольно вяло, а вот сельчане – горячо и от души.

Зал для торжеств, каким бы он ни был просторным, не мог вместить всех желающих, но речь монарха транслировали по радио и по телевидению – новомодной новинке королевства.

Король что-то шепнул Бену и, шагнув к просиявшим людям, задержался возле Лизы, одетой по такому случаю в шелковое платье персикового цвета, – оно очень шло к ее пышным рыжеватым волосам. Ден услышал, как правитель поинтересовался у его сестренки: «Ты здорова? Как себя чувствуешь, Лиза?» И та, зардевшись, поклонилась: «Благодарю, хорошо».

Напоследок король сфотографировался с молодоженами и гостями на роскошной мраморной лестнице. Сельчане на передний план не выдвигались, а вот дворяне пытались встать поближе к монарху. Хорошо, что распорядитель господин Милс быстро взял всё в свои руки и расставил всех так, как надо. В толпе, окружившей короля, Ден заметил графа Андреаса – брата Элли. Только герцога Криса, несостоявшегося жениха, не было видно – да его никто и не приглашал.

Король ушел – и началось время поздравлений. Ден видел, как матери от волнения едва сдерживали слезы, да и граф был растроган, а вот сестры, и Милена, и Лиза, не плакали, а только радовались за молодых.

К Дену и Элли подходили и деревенские ребята, и богатые жители дворянских замков. Приблизились и высокомерные красотки с прическами, похожими на мороженое (Элли шепнула: «Вернелли»), и даже граф Андреас. Тот, правда, только сухо кивнул – и поспешил исчезнуть. Коротко, но душевно, поздравил молодоженов Генриор. Он ласково обнял Элли, крепко пожал руку Дену – и удалился, у него, как всегда, было много хлопот.

Возле Сержа, облаченного в элегантный синий костюм (он сидел так хорошо, будто Серж каждый день носил такую одежду), смущенно улыбалась его жена Долли. Когда Ден узнал, что они решили пожениться, у него будто камень с души упал. Долли похорошела, постройнела, завила волосы, вместо ситцевого платья надела вишневый костюм, а вместо платка – шляпку-таблетку. Ден крепко пожал руку Сержу, а Долли обнял, как сестру.

– Как странно… – вдруг задумчиво шепнула Элли, когда Серж с Долли отошли. – Я вспомнила про Раниту. Она хотела сломать нам жизнь, а подарила счастье.

– Я тоже об этом подумал, – признался Ден. – Поэтому даже не злюсь на нее.

– Вы о Раните? – удивилась шагнувшая к ним толстушка Лала – дочь мельника. Она крепко держала под руку долговязого мужа. – Так ведь она уже жизнь в Тиссе устроила. Беременная, говорят, ходит! А вот замуж вышла или нет, того не скажу. Не знаю, на свадьбу никого не приглашала.

– Ну и не сплетничай тогда, Лала! – осадил ее муж и обернулся к молодоженам. – Поздравляем вас, ребята!

Снова и снова Ден вспоминал, как в храме, волнуясь, надевал на тонкий палец Элли золотое кольцо. Элли – его жена! Такая прекрасная, будто вокруг нее сияет золотая пыльца.

– Сыграй нам, Ден! – Морской Принц, который провожал короля, вернулся и протянул другу гитару.

Ден не стал возражать. Он поцеловал Элли, взял гитару, ласково провел по струнам. Стих гул, похожий на пчелиный рой, замолчал оркестр.

В гитарной мелодии переливались волны и насвистывал ветер, шуршала листва и звенели колокольчики, бегали легконогие единороги и порхали синие мотыльки.

Ден не умел петь, но все с изумлением поняли, что в музыке таятся простые слова: «Элли, ты будешь счастлива».

Эпилог

«Доброе утро, дорогой граф! С уверенностью пишу слово «утро», так как знаю, что вы привыкли читать корреспонденцию на рассвете. Решил отправить письмо, хотя Берри удивляется, слегка подтрунивает надо мной и говорит, что гораздо проще снять трубку и позвонить. Но звонки – это одно, а для нас, людей пожилых и старомодных, дорого запечатленное слово. Вот и мне захотелось послать привет с жарких южных берегов.

Возле моря очень хорошо, я каждый день гуляю по чудесной набережной, любуюсь волнами и чайками, дышу соленым воздухом, кидаю в волны камушки, будто мальчишка. В воду захожу редко – отвык, хотя в юные годы прекрасно плавал. Иногда сижу на парапете, наблюдаю за азартными рыбаками и думаю, что Марта прекрасно запекла бы пойманную ими ставриду. В местных ресторанах готовят неплохо, но предлагают набившие оскомину морепродукты (лобстеры, мидии, устрицы), к которым я весьма равнодушен. Берри советует присоединиться к рыбакам, он даже приобрел для меня дорогой спиннинг, но я взял эту штуку только для того, чтобы не обидеть парня. В молодости я интересовался рыбалкой, но годы потушили эту страсть.

Поначалу я каждый день порывался связаться с Мартой, чтобы расспросить ее о домашнем хозяйстве, о блюдах на обед и на ужин, о том, поливают ли в саду цветы, и даже о нашем цербере – старине Рике. Только твердое обещание, данное Берри, заставляет меня сдерживаться. Он в первый же день заявил мне, улыбаясь: «Дядя Генри, перестань волноваться, ты в отпуске! Отдохни от дел и дай прислуге отдохнуть от тебя». Сначала мне стало обидно, но потом я понял, что он прав. Давно замечаю за собой чрезмерную дотошность и въедливость. Пришло время ослабить вожжи и принять тот факт, что земля крутится и без моего участия.

Берри вернулся из очередного морского похода загорелым, веселым и взбудораженным. Про служебные дела рассказывает мало, зато много говорит про личные – вы знаете, что его жена Таис ждет ребенка. С каждым днем она нравится мне все больше: красивая, серьезная, сдержанная леди. Я слышал, что дети, которых она обучает в местной школе, очень ее ценят. Берри называет ее забавно, на местный лад – Таечка.

Город возле моря солнечный и нарядный. Мне нравится смотреть на белый маяк и восхищаться его мощью, или отдыхать на лавочке под платанами, пить кофе из затейливого стаканчика и наблюдать за играющими детьми. Люблю бродить по узким улочкам, мощенным разноцветными камнями, – розоватыми, голубыми, янтарными. Центр архитектурой не блещет, там сверкают новомодные стекляшки. Мне по душе окраины, розы в палисадниках, светлые домики, увитые диким виноградом. Когда-то, в прошлой жизни, я жил в похожем городе и похожем доме. К счастью, воспоминания вызывают уже не острую боль, а теплоту в сердце.

Признаюсь, Берри предлагает остаться здесь навсегда. Он говорит, что может купить для меня уютный домик, положить солидную сумму на счет. Напоминает, что в Розетте много хлопот, а я уже достаточно поработал и теперь имею право жить в свое удовольствие.

Но Берри еще молод. Он не может взять в толк, что даже в пожилом возрасте вкус жизни ощущается лишь тогда, когда занимаешься полезным делом. Так что, набравшись сил, я непременно вернусь в Розетту, если, конечно…»

Генриор вздохнул, отложил перьевую ручку и посмотрел в окно – на карнизе нежился пестрый голубь, поблескивала под солнцем морская гладь. Он хотел дописать: «…если, конечно, не помешаю вам и госпоже Эмилии», но отчего-то не решился. Конечно, и граф, и Эмилия в один голос воскликнут: «Ты никому не помешаешь!», но вдруг это неправда и его время действительно ушло?

Берри уговаривал Генриора поехать на отдых еще прошлым летом, но он всё время находил отговорки. В тот год на побережье отправилась молодая пара – Элли и Ден. Берри рассказывал, что Ден был счастлив впервые в жизни увидеть синее море, золотой песок и крикливых чаек.

А вот теперь и Генриор решился на поездку – и не пожалел. Будто вернулся в юность.