мешают мне воспользоваться твоим приглашением. А может случиться, что, приехав, я потребую такой награды, которая подвергнет испытанию даже

твою щедрость.

— Заранее на все согласен, — молвил Седрик, с готовностью хлопнув ладонью по протянутой ему руке в железной перчатке. — Бери что хочешь, хотя

бы половину всего, что я имею.

— Ну, смотри не расточай своих обещаний с такой легкостью, — сказал

Рыцарь Висячего Замка. — Впрочем, я все же надеюсь получить желаемую награду. А пока прощай!

— Я должен предупредить тебя, — прибавил Сакс, — что, пока будут продолжаться похороны благородного Ательстана, я буду жить в его замке, Конингсбурге. Залы замка будут все время открыты для всякого, кто пожелает

участвовать в погребальной тризне. Я говорю от имени благородной Эдит, матери покойного Ательстана: двери этого замка всегда будут открыты для того, кто так храбро, хотя и безуспешно, потрудился ради избавления Ательстана

от норманнских оков и от норманнского меча.

— Да, да, — молвил Вамба, занявший свое обычное место возле хозяина, — там будет превеликое кормление. Жалко, что благородному Ательстану

нельзя покушать на своих собственных похоронах. Но, — прибавил шут с серьезным видом, подняв глаза к небу, — он, вероятно, теперь ужинает в раю, и, без сомнения, с аппетитом.

— Не болтай и поезжай вперед! — сказал Седрик. Воспоминания об услу-ге, недавно оказанной Вамбой, смягчили его гнев, вызванный неуместной

шуткой дурака.

глава xxxii

329

Ровена грациозно помахала рукой, посылая прощальное приветствие Черному Рыцарю. Сакс пожелал ему удачи, и они отправились в путь по широкой

лесной дороге.

Едва они отъехали, как из чащи показалась другая процессия и, обогнув

опушку леса, направилась вслед за Седриком, Ровеной и их свитой. То были

Едва они отъехали, как из чащи показалась другая процессия

монахи соседнего монастыря, привлеченные известием, что Седрик сулит богатые пожертвования «на помин души». Они сопровождали носилки с телом Ательстана и пели псалмы, пока вассалы покойного печально и медленно

несли его на плечах в замок Конингсбург. Там его должны были схоронить

в усыпальнице рода Хенгиста, от которого Ательстан вел свою длинную

330

айвенго

родословную. Молва о его кончине привлекла сюда многих его вассалов, и они

в печали следовали за носилками. Разбойники снова встали, оказывая этим

уважение смерти, как перед тем — красоте. Тихое пение и мерное шествие

монахов напоминали им о тех ратных товарищах, которые пали накануне, во время сражения. Но подобные воспоминания недолго держатся в умах людей, проводящих жизнь среди опасностей и смелых нападений: не успели за-мереть вдали последние отголоски похоронных песнопений, как разбойники

снова занялись дележом добычи.

— Доблестный рыцарь, — сказал Локсли Черному Рыцарю, — без вашего мужества и могучей руки нас неминуемо постигла бы неудача, а потому

не угодно ли вам выбрать из этой кучи добра то, что вам понравится, на память о заветном дубе?

— Принимаю ваше предложение так же искренне, как вы его сделали, —

отвечал рыцарь, — и прошу вас отдать в мое распоряжение сэра Мориса

де Браси.

— Он и так твой, — сказал Локсли, — и это для него большое счастье.

Иначе висеть бы ему на самом высоком суку этого дерева, а вокруг мы пове-сили бы его вольных дружинников, каких удалось бы изловить. Но он твой

пленник, и потому я его не трону, даже если бы он перед этим убил моего отца.

— Де Браси, — сказал Черный Рыцарь, — ты свободен! Ступай! Тот, кто

взял тебя в плен, гнушается мстить за прошлое. Но впредь будь осторожен, берегись, как бы не постигла тебя худшая участь. Говорю тебе, Морис де Браси, берегись!

Де Браси молча низко поклонился, и когда повернулся, чтобы уйти, все

йомены разразились проклятиями и насмешками. Гордый рыцарь остановился, повернулся к ним лицом, скрестил руки, выпрямился во весь рост

и воскликнул:

— Молчать, собаки! Теперь залаяли, а когда травили оленя, так не решались подойти! Де Браси презирает ваше осуждение и не ищет ваших похвал.

Убирайтесь назад в свои логова и трущобы, подлые грабители. Молчать, когда

благородные рыцари говорят вблизи ваших лисьих нор!

Если бы предводитель йоменов не поспешил вмешаться, эта неуместная

выходка могла бы навлечь на Мориса де Браси целую тучу стрел. Между тем

де Браси схватил за повод одного из оседланных коней, выведенных из коню-шен барона Фрон де Бефа и составлявших едва ли не самую ценную часть на-грабленной добычи, мигом вскочил на него и ускакал в лес.

Когда сумятица, вызванная этим происшествием, несколько улеглась, предводитель разбойников снял со своей шеи богатый рог и перевязь, недавно доставшиеся ему на состязании стрелков близ Ашби.

— Благородный рыцарь, — сказал он Черному Рыцарю, — если не по-брезгаете принять в подарок охотничий рог, побывавший в употреблении

у английского йомена, прошу вас носить его в память о доблестных ваших

подвигах. А если есть у вас на уме какая-нибудь затея и если, как нередко

глава xxxii

331

случается с храбрыми рыцарями, понадобится вам дружеская помощь в лесах между Трентом и Тисом, вы только протрубите в этот рог вот так: «Уо-хо-хо-о!» — и очень может быть, что тотчас явится вам подмога.

Тут он несколько раз кряду протрубил сигнал, пока рыцарь не запомнил его.

— Большое спасибо за подарок, отважный йомен! — сказал рыцарь. —

Лучших помощников, чем ты и твои товарищи, я и искать не стану, как бы

круто мне ни пришлось.

Он взял рог и, в свою очередь, затрубил тот же сигнал так, что по всему

лесу пошли отголоски.

— Славно ты трубишь, очень чисто у тебя выходит, — сказал йомен. — Провалиться мне на этом месте, коли ты не такой же знатный охотник, как знатный

воин. Бьюсь об заклад, что ты на своем веку пострелял довольно дичи. Друзья, хорошенько запомните этот призыв: он будет сигналом Рыцаря Висячего Замка.

Всякого, кто его услышит и не поспешит на помощь, я велю гнать из нашего

отряда тетивой от его собственного лука.

— Слава нашему предводителю! — закричали йомены. — Да здравствует

Черный Рыцарь Висячего Замка! Пусть скорее нас позовет, мы докажем, что

рады служить ему!

Наконец Локсли приступил к дележу добычи и проделал это с похвальным беспристрастием. Десятую долю всего добра отчислили в пользу церкви

и на богоугодные дела; еще одну часть отделили в своеобразную обществен-ную казну; другую часть — на долю вдов и сирот убитых, а также на панихиды

за упокой души тех, которые не оставили после себя семьи. Остальное поде-лили между всеми членами отряда согласно их положению и заслугам. Во всех

сомнительных случаях начальник находил удачное решение, и ему подчиня-лись беспрекословно. Черный Рыцарь немало удивлялся тому, как эти люди, стоявшие вне закона, сумели установить в своей среде такой справедливый

и строгий порядок, и все, что он видел, подтверждало его высокое мнение

о беспристрастности и справедливости их предводителя.

Каждый отобрал свою долю добычи; казначей с четырьмя рослыми йоменами перетаскал все предназначенное в общую казну в какое-то потаенное место; но все добро, отчисленное на церковь, оставалось нетронутым.

— Хотелось бы мне знать, — сказал Локсли, — что сталось с нашим веселым капелланом. Прежде никогда не случалось, чтобы он отсутствовал, когда

надо было благословить трапезу или делить добычу. Это его дело — распорядиться десятой долей нашей добычи; быть может, эта обязанность зачтется ему во искупление некоторых нарушений монашеского устава. Кроме того, есть у меня тут поблизости пленный, тоже духовного звания, так мне бы хотелось, чтобы наш монах помог мне с ним обойтись как следует. Боюсь, не видеть нам больше нашего весельчака.