не получил ее. Воздух был наполнен стонами и звоном оружия, на полу было

скользко от крови умирающих и раненых.

Среди этого смятения Седрик бегал по всему замку, отыскивая Ровену, а верный Гурт, поминутно рискуя жизнью, следовал за ним, чтобы отвратить

удары, направленные на его хозяина. Благородному Саксу посчастливилось

достигнуть комнаты его питомицы в ту минуту, когда она уже совершенно от-чаялась в возможности спасения и, крепко прижимая к груди распятие, сидела в ожидании неминуемой смерти. Седрик поручил Ровену попечениям Гурта, приказав проводить ее до передовой башни, куда путь был уже очищен от

врагов и еще не был прегражден пожаром. Покончив с этим делом, честный

318

айвенго

Седрик поспешил на выручку своему другу Ательстану, твердо решившись

любой ценой спасти последнего отпрыска саксонской королевской фамилии.

Но находчивость Вамбы уже обеспечила свободу ему самому и его товарищу

по злоключениям, прежде чем Седрик дошел до старинного зала.

Когда шум битвы возвестил, что сражение в самом разгаре, Вамба принялся кричать изо всех сил: «Святой Георгий и дракон! Победоносец святой

Георгий, постой за родную Англию! Ура, наша взяла!». Чтобы эти крики были

страшнее, он стал грохотать ржавым оружием, находившимся в зале, где они

были заключены.

Часовой, стоявший в смежной комнате, струсил, но еще больше испугался

он шума, производимого Вамбой, и, растворив настежь наружную дверь, побежал доложить храмовнику, что неприятель ворвался в старый зал. Между

тем пленники без всяких затруднений вышли в эту смежную комнату, а оттуда пробрались во двор замка, где разыгрывалась последняя схватка. Тут был

высокомерный Буагильбер, верхом на коне, окруженный горстью конных

и пеших защитников замка, сплотившихся вокруг своего знаменитого вождя в надежде под его руководством как-нибудь спастись отсюда. Подъемный

мост был по его распоряжению спущен, но осаждающие уже успели занять

его. Стрелки, которые до сих пор только издали обстреливали своими стрелами эту часть замка, как только увидели пожар и заметили, что подъемный мост

спускают, кинулись к воротам, чтобы помешать бегству защитников и обеспечить себе долю добычи, прежде чем замок успеет сгореть.

В то же время часть осаждающих, прорвавшаяся со стороны передового укрепления, только что проникла во двор и яростно нападала на уцелев-ших защитников, которые, таким образом, подверглись нападению и спереди, и с тыла.

Одушевленные отчаянием и ободренные примером своего бесстрашно-го вождя, оставшиеся защитники замка дрались с величайшим мужеством; их было немного, но они были хорошо вооружены, и им удалось несколько раз

оттеснить напиравшую на них толпу осаждающих. Ревекка, посаженная на лошадь одного из сарацинских невольников Буагильбера, находилась в самой середине его маленького отряда, и храмовник, невзирая на беспорядочный кровавый бой, все время заботился о ее безопасности. Он беспрестанно возвращался

к ней и, не думая о том, как защитить самого себя, держал перед ней свой треугольный, выложенный сталью щит. Время от времени он покидал ее, выскаки-вал вперед, выкрикивая боевой клич, опрокидывал на землю нескольких передовых бойцов из числа нападавших и тотчас снова возвращался к Ревекке.

Ательстан, который, как известно читателю, был великий лентяй, но не трус, увидев на коне женскую фигуру, так ревностно охраняемую рыцарем Храма, вообразил, что это леди Ровена и что Буагильбер задумал ее похитить, несмотря на

ее отчаянное сопротивление.

— Клянусь душой святого Эдуарда, — воскликнул он, — я отниму ее у этого зазнавшегося рыцаря, и он умрет от моей руки!

глава xxxi

319

— Что вы делаете? — закричал Вамба. — Погодите! Поспешить — людей насмешить. Клянусь моей погремушкой, что это вовсе не леди Ровена.

Вы посмотрите, какие у нее длинные черные волосы. Ну, раз вы не умеете

отличать черного от белого, можете быть вождем, а я вам не свита. Не дам

ломать себе кости неведомо ради кого. Да на вас и панциря нет. Подумайте, да разве шелковая шапка устоит против стального меча? Ну, повадился кувшин по воду ходить, тут ему и голову сломить! Deus vobiscum, доблестный

Ательстан! — заключил он свою речь, выпустив полу камзола, за которую

старался удержать сакса.

Ательстан мигом схватил с земли палицу, выпавшую из рук умирающего

бойца, и, размахивая ею направо и налево, кинулся к отряду храмовника, каждым ударом сбивая с ног то того, то другого из защитников замка, что при

его мощной силе, разжигаемой внезапным припадком ярости, было нетрудно.

Очутившись вскоре в двух шагах от Буагильбера, он громко крикнул ему:

— Поворачивай назад, вероломный храмовник! Отдавай сейчас ту, которой ты недостоин коснуться! Поворачивай, говорят тебе, ты, разбойник и лицемер из разбойничьего ордена!

— Пес! — произнес Буагильбер, заскрежетав зубами. — Я покажу тебе, что значит богохульствовать против священного ордена рыцарей Сионского

Храма!

С этими словами он повернул коня и, заставив его взвиться на дыбы, приподнялся на стременах, а в то мгновение, когда лошадь опускалась на передние ноги, использовал силу ее падения и нанес Ательстану сокрушительный

удар мечом по голове.

Правду говорил Вамба, что шелковая шапка не защитит от стального меча.

Напрасно Ательстан попытался парировать удар своей окованной железом

палицей. Острый меч храмовника разрубил ее, как тростинку, и обрушился

на голову злополучного сакса, который замертво упал на землю.

— А! Босеан! — воскликнул Буагильбер. — Вот как мы расправляемся

с теми, кто оскорбляет рыцарей Храма. Кто хочет спастись — за мной!

И, устремившись через подъемный мост, он, пользуясь замешательством, вызванным падением Ательстана, рассеял стрелков, пытавшихся остановить

его. За ним поскакали его сарацины и человек пять-шесть воинов, успевших

вскочить на коней. Отступление храмовника было тем более опасно, что целая туча стрел понеслась вслед за ним и его отрядом. Ему удалось доскакать

до передовой башни, которой Морис де Браси должен был овладеть согласно

их первоначальному плану.

— Де Браси! — закричал он. — Де Браси, здесь ли ты?

— Здесь, — отозвался де Браси, — но я пленный.

— Могу я выручить тебя? — продолжал Буагильбер.

— Нет, — отвечал де Браси, — я сдался в плен на милость победителя

и сдержу свое слово. Спасайся сам. Сокол прилетел. Уходи из Англии за море.

Больше ничего не смею тебе сказать.

320

айвенго

— Ладно, — сказал храмовник, — оставайся, коли хочешь, но помни, что

и я сдержал свое слово. Какие бы соколы ни прилетали, полагаю, что от них

можно укрыться в прецептории 1 Темплстоу, — это убежище надежное, туда

я и отправлюсь, как цапля в свое гнездо.

Сказав это, он поскакал дальше, а за ним и его свита.

После отъезда храмовника те из защитников замка, которым не удалось

бежать с ним, продолжали оказывать отчаянное сопротивление осаждавшим, так как не надеялись на пощаду. Огонь быстро распространялся по всему зда-нию. Вдруг Ульрика, виновница пожара, появилась на верху одной из боковых

башен, словно какая-то древняя фурия, и громко запела боевую песню, похожую на те, какие во времена язычества распевали саксонские скальды 2 на полях сражений. Ее растрепанные волосы длинными прядями развевались вокруг головы, безумное упоение местью сверкало в ее глазах, она размахива-ла в воздухе своей прялкой, точно одна из роковых сестер, по воле которых

прядется и прекращается нить человеческой жизни. Предание сохранило несколько строф того варварского гимна, который она пела среди окруженного

огнем побоища:

1

Точите мечи,

Дракона сыны!

Факел зажги,

Хенгиста дочь!

Мы не на пиршестве мясо разрежем

Крепким, широким и острым ножом.