тит до самого Рождества.

— Гордая девица, — с досадой

сказал де Браси, — видя, что на все

его изысканные любезности она

отвечает пренебрежением, — гор-

дая девица, я тебе докажу, что и моя

гордость не меньше твоей. Знай

же, что я заявил претензии на твою

руку тем способом, какой наи-

более соответствует твоему нраву.

При твоем характере тебя легче

покорить с оружием в руках, чем

светскими обычаями и учтивыми

речами.

— Когда учтивые слова при-

крывают грубые поступки, — ска-

зала Ровена, — они похожи на ры-

царский пояс на подлом рабе. Я не

удивлюсь, что сдержанность так

трудна для вас. Вам было бы лучше

Морис де Браси

сохранить одежду и речь разбойника, чем скрывать воровские дела под личиной деликатных манер и любезных фраз.

— Твой совет хорош, — сказал норманн, — и на том смелом языке, который оправдывает смелое дело, я скажу тебе: или ты вовсе не выйдешь из этого

замка, или выйдешь супругой Мориса де Браси. Я не привык к неудачам в своих предприятиях, а для норманнского дворянина нет надобности оправдываться перед саксонской девицей, которой он делает честь, предлагая ей свою

руку. Ты горда, Ровена, но тем более ты годишься мне в жены. И каким иным

230

айвенго

способом можешь ты достигнуть высших почестей, как не союзом со мною?

Как иначе избавишься ты от жизни в жалком деревенском сарае, где саксы спят

вповалку со своими свиньями, составляющими все их богатство? Как займешь

иначе подобающее тебе почетное положение среди того общества, в котором

собралось все, что есть в Англии могущественного и прекрасного?

— Сэр рыцарь, — отвечал Ровена, — тот сарай, о котором вы упомянули с

таким презрением, с младенчества служил мне надежным приютом. Поверьте, что если я когда-нибудь его покину, то не иначе, как с таким человеком, который

не станет презрительно отзываться о жилище, где я выросла и воспитывалась.

— Я угадываю вашу мысль, леди, — сказал де Браси, — хотя вы, может быть, думаете, что выразились слишком неясно для моего понимания.

Но не воображайте, что Ричард Львиное Сердце когда-либо займет свой трон.

Еще менее того вероятно, чтобы его любимчик Уилфред Айвенго подвел вас

к его трону и представил ему вас как свою супругу. Другой претендент на вашу

руку, возможно, испытывал бы чувство ревности, но на мое решение не может повлиять мысль об этой ребяческой и безнадежной страсти. Знайте, леди, что этот соперник находится в моей власти. От меня зависит выдать тайну

его пребывания в этом замке Реджинальду Фрон де Бефу, а если барон узнает

об этом, его ревность будет иметь худшие последствия, чем моя.

— Уилфред здесь? — молвила Ровена презрительно. — Это так же справедливо, как то, что Фрон де Беф — его соперник.

Де Браси с минуту пристально смотрел на нее.

— Ты в самом деле не знала об этом? — спросил он. — Разве ты не знала, что в носилках Исаака везли Уилфреда Айвенго? Нечего сказать, приличный

способ передвижения для крестоносца, взявшегося завоевать своей доблестной рукой Святой Гроб! — И он презрительно рассмеялся.

— Да если бы он и был здесь, — сказала Ровена, принуждая себя говорить

равнодушно, хотя вся дрожала от охвативших ее мучительных опасений, —

в чем же он может быть соперником барону Фрон де Бефу? Чего ему бояться, помимо кратковременного заключения в этом замке, а потом приличного выкупа, как водится между рыцарями?

— Неужели же и ты, Ровена, — сказал де Браси, — подобно всем женщинам, думаешь, что на свете не бывает иного соперничества, кроме как из-за ваших прелестей? Неужели ты не знаешь, что честолюбие и корысть порождают

не меньшую ревность, чем любовь? Наш хозяин Фрон де Беф будет отстаи-вать свои права на богатое баронское поместье Айвенго с таким же рвением, как если бы дело шло о любви какой-нибудь голубоглазой девицы. Но взгляни

благосклонно на мое сватовство, и раненому рыцарю нечего будет опасаться

Реджинальда Фрон де Бефа, или тебе придется его оплакивать, потому что он

в руках человека, никогда не ведавшего жалости.

— Спаси его, ради Господа Бога! — молвила Ровена, теряя всю свою

твердость и холодея от ужаса при мысли об опасности, угрожающей ее воз-любленному.

глава xxiii

231

— Это я могу сделать, и сделаю, — сказал де Браси. — Когда Ровена согласится стать женою де Браси, кто же осмелится подвергнуть насилию ее

родственника, сына ее опекуна, товарища ее детства? Но только твоя любовь

может купить ему мое покровительство. Я не такой глупец, чтобы спасать

жизнь или устраивать судьбу человека, который может стать моим счастли-вым соперником. Употреби свое влияние на меня в его пользу, и он будет

спасен. Но если ты не захочешь так поступить, Уилфред умрет, а ты от этого

не станешь свободнее.

— В холодной откровенности твоих речей, — сказала Ровена, — есть что-то, что не вяжется с их ужасным смыслом. Я не верю, чтобы твои намерения

были так жестоки или твое могущество было так велико.

— Ну, льсти себя такой надеждой, пока не убедишься в противном, —

сказал де Браси. — Твой возлюбленный лежит раненый в стенах этого замка.

Он может оказаться помехой для Фрон де Бефа в притязаниях на то, что для

Фрон де Бефа дороже чести и красоты. Что ему стоит одним ударом кинжала

или дротика прикончить соперника? И даже если бы Фрон де Беф не решился

на такое дело, стоит лекарю ошибиться лекарством или служителю выдернуть

подушку из-под головы больного, и дело обойдется без кровопролития. Уилфред теперь в таком положении, что и от этого может умереть. Седрик тоже.

— И Седрик тоже… — повторила Ровена. — Мой благородный, мой великодушный опекун! Я заслужила постигшее меня несчастье, если могла поза-быть о судьбе Седрика, думая о его сыне!

— Судьба Седрика также зависит от твоего решения, — сказал де Браси, — советую тебе хорошенько подумать об этом.

До сих пор Ровена выдерживала свою роль с непоколебимой стойкостью, потому что не считала опасность ни серьезной, ни неминуемой. От природы она была кротка и застенчива, что физиономисты считают неразлучным

с белизною кожи и светло-русыми волосами. Однако благодаря условиям воспитания характер ее изменился. Она привыкла к тому, что все, даже Седрик

(державший себя довольно деспотично по отношению к другим), преклонялись перед ее волей, и приобрела тот сорт мужества и самоуверенности, который развивается от постоянного почтения и внимательности со стороны всех

окружающих. Она не представляла себе, как можно противиться ее воле или

не исполнять ее просьб и желаний.

Но под ее величавой самоуверенностью скрывалась мягкая и нежная душа.

Поэтому, когда леди Ровену постигла беда, угрожавшая ей самой, ее возлю-бленному и ее опекуну, когда ее воля столкнулась с волей сильного, решительного и бесчестного человека, притом имеющего власть над ней и решившего-ся воспользоваться своим могуществом, она упала духом и растерялась.

Она обвела глазами вокруг себя, как бы ища помощи, издала несколько пре-рывистых восклицаний, потом подняла сжатые руки к небу и разразилась горькими слезами. Нельзя было видеть горе этого прелестного создания и не тронуться таким зрелищем. Де Браси был тронут, хотя ощущал гораздо больше сму-

232

айвенго

Она подняла сжатые руки к небу и разразилась горькими слезами

щения, чем сочувствия. Он зашел так далеко, что отступать было уже поздно; однако ж Ровена была в таком состоянии, что ни уговорами, ни угрозами нельзя

было на нее подействовать. Он ходил взад и вперед по комнате, тщетно стараясь

успокоить перепуганную девушку и раздумывая, что же ему теперь делать.

«Если, — думал он, — я позволю себе растрогаться слезами этой девицы, как