и прыгавших при бледном свете луны, припал к нему ртом и пил так долго, как

будто задумал осушить источник.

— Случалось ли тебе раньше выпивать столько воды, святой причетник

из Копменхерста? — спросил Черный Рыцарь.

— Только один раз: когда мой бочонок с вином рассохся и вино утекло не-законным путем. Тогда мне нечего было пить, кроме воды по щедрости святого Дунстана, — отвечал монах.

Тут он погрузил руки в воду, а потом окунул голову и смыл таким образом

все следы полночной попойки.

208

айвенго

Протрезвившись окончательно, веселый отшельник ухватил свой тяжелый

бердыш тремя пальцами и, вертя его над головой, как тростинку, закричал:

— Где они, подлые грабители, что похищают девиц? Черт меня побери, коли я не справлюсь с целой дюжиной таких мерзавцев!

— Ты и ругаться умеешь, святой причетник? — спросил Черный Рыцарь.

— Полно меня к причетникам причислять! — возразил ему преобразив-шийся монах. — Клянусь святым Георгием и его драконом, я только до тех пор

и монах, пока у меня ряса на плечах… А как надену зеленый кафтан, так могу

пьянствовать, ругаться и ухаживать за девчонками не хуже любого лесника.

— Ступай вперед, балагур, — сказал Локсли, — да помолчи немного; ты

сегодня шумишь, как целая толпа монахов в сочельник, когда отец игумен

уснул. Пойдемте, друзья, медлить нечего. Надо поскорее собрать людей, и все

же у нас мало будет народу, чтобы взять приступом замок Реджинальда Фрон

де Бефа.

— Что? — воскликнул Черный Рыцарь. — Так это Фрон де Беф выходит

нынче на большую дорогу и берет в плен верноподанных короля? Разве он

стал вором и притеснителем?

— Притеснителем-то он всегда был, — сказал Локсли.

— А что до воровства, — подхватил монах, — то хорошо, если бы он хоть

вполовину был так честен, как многие из знакомых мне воров.

— Иди, иди, монах, и помалкивай! — сказал йомен. — Лучше бы ты по-проворнее провел нас на сборное место и не болтал, о чем следует помалкивать как из приличия, так и ради осторожности!

ГЛАВА XXI

Увы, прошло так много дней и лет

С тех пор, как тут за стол садились люди, Мерцанием свечей озарены!

Но в сумраке высоких этих сводов

Мне слышится времен далеких шепот,

Как будто медлящие голоса

Тех, кто давно в своих могилах спит.

Дж. Бейли. Орра: трагедия (акт III, сцена 1) то время, пока принимались все эти меры для освобождения Седрика и его спутников, вооруженный отряд, взяв-ший их в плен, спешил к укрепленному замку, где предпо-лагалось держать их в заключении. Но вскоре наступила

полная темнота, а лесные тропинки были, очевидно, мало

знакомы похитителям. Несколько раз они останавли-вались и раза два поневоле возвращались назад. Летняя

заря занялась, прежде чем они попали на верную дорогу, но зато теперь отряд

продвигался вперед очень быстро. В это время между двумя предводителями

происходил такой разговор.

— Тебе пора уезжать от нас, сэр Морис, — говорил храмовник рыцарю

де Браси. — Для того чтобы разыграть вторую часть нашей мистерии, ведь

теперь ты должен выступать в роли освободителя.

— Нет, я передумал, — сказал де Браси. — Я до тех пор не расстанусь с тобой, пока добыча не будет доставлена в замок Фрон де Бефа. Тогда я предстану

перед леди Ровеной в моем настоящем виде и надеюсь уверить ее, что всему

виной сила моей страсти.

210

айвенго

— А что заставило тебя изменить первоначальный план, де Браси? —

спросил храмовник.

— Это тебя не касается, — отвечал его спутник.

— Надеюсь, однако, сэр рыцарь, — сказал храмовник, — что такая перемена произошла не от того, что ты заподозрил меня в бесчестных намерениях, о которых тебе нашептывал Фиц-Урс?

— Что я думаю, то пусть остается при мне, — отвечал де Браси. — Говорят, что черти радуются, когда один вор обкрадет другого. Но всем известно, что никакие черти не в силах помешать рыцарю Храма поступить

по-своему.

— А вождю вольных наемников, — подхватил храмовник, — ничто не мешает опасаться со стороны друга тех обид, которые он сам чинит всем на свете.

— Не будем без пользы упрекать друг друга, — отвечал де Браси. — Довольно того, что я имею понятие о нравственности рыцарей, принадлежащих

к ордену храмовников, и не хочу дать тебе возможность отбить у меня красавицу, ради которой я пошел на такой риск.

— Пустяки! — молвил храмовник. — Чего тебе бояться? Ведь ты знаешь, какие обеты налагает наш орден!

— Еще бы! — сказал де Браси. — Знаю также, как эти обеты выполняются.

Полно, сэр рыцарь. Все знают, что в Палестине законы служения даме подвер-гаются очень широкому толкованию. Говорю прямо: в этом деле я не поло-жусь на твою совесть.

— Так знай же, — сказал храмовник, — что я нисколько не интересуюсь

твоей голубоглазой красавицей. В одном отряде с ней есть другая, которая

мне гораздо больше нравится.

— Как, неужели ты способен снизойти до служанки? — сказал де Браси.

— Нет, сэр рыцарь, — отвечал храмовник надменно, — до служанки

я не снизойду. В числе пленных есть у меня добыча, ничем не хуже твоей.

— Не может быть. Ты хочешь сказать — прелестная еврейка? — сказал

де Браси.

— А если и так, — возразил Буагильбер, — кто может мне помешать в этом?

— Насколько мне известно, никто, — отвечал де Браси, — разве что данный тобою обет безбрачия. Или просто совесть не позволит завести интригу

с еврейкой.

— Что касается обета, — сказал храмовник, — наш гроссмейстер 1 освободит от него, а что касается совести, то человек, который собственноручно убил

до трехсот сарацин, может и не помнить свои мелкие грешки. Ведь я не дере-венская девушка на первой исповеди в Страстной четверг.

— Тебе лучше знать, как далеко простираются твои привилегии, — сказал

де Браси, — однако я готов поклясться, что денежные мешки старого ростовщика пленяют тебя гораздо больше, чем черные очи его дочери.

1 Гроссмейстер — глава духовно-рыцарского ордена.

глава xxi

211

— То и другое привлекательно, — отвечал храмовник. — Впрочем, старый еврей лишь наполовину моя добыча. Его придется делить с Реджинальдом Фрон де Бефом. Он не позволит нам даром расположиться в своем замке.

Я хочу получить свою долю в этом набеге и решил, что прелестная еврейка будет моей нераздельной добычей. Ну, теперь ты знаешь мои намерения, значит, можешь придерживаться первоначального плана. Сам видишь, что тебе нечего опасаться моего вмешательства.

— Нет, — сказал де Браси, — я все-таки останусь поближе к своей добыче. Все, что ты говоришь, вполне справедливо, но меня беспокоит разрешение

гроссмейстера, да и те особые привилегии, которые дает тебе убийство трехсот сарацин. Ты так уверен, что тебе все простится, что не станешь церемо-ниться из-за пустяков.

Пока между рыцарями происходил этот разговор, Седрик всячески старался выпытать от окружавшей его стражи, что они за люди и с какой целью

совершили нападение.

— С виду вы англичане, — говорил он, — а между тем накинулись на своих земляков, словно настоящие норманны. Если вы мне соседи, значит, мои

приятели: кто же из моих английских соседей когда-либо враждовал со мной?

Говорю вам, йомены: даже те из вас, которые запятнали себя разбоем, пользовались моим покровительством; я жалел их за нищету и вместе с ними проклинал их притеснителей, бессовестных дворян. Что же вам нужно от меня?

Зачем вы подвергаете меня насилию? Что же вы молчите? Вы поступаете хуже, чем дикие звери; неужели же вы хотите уподобиться бессловесным скотам?

Но все эти речи были напрасны. У его стражи было много важных причин