2 Исторгните зло из среды вашей (лат.).

384

айвенго

voluntatem incedat» 1. Во-вторых, вступил в сношения с особой, отлученной

от церкви, а в главе пятьдесят седьмой сказано: «Ut fratres nоn participent cum excommunicatis» 2, следовательно, обрек себя Anathema Maranatha 3.

В-третьих, он знался с чужеземными женщинами вопреки главе «Ut fratres поп conversantur cum extraneis mulieribus» 4. В-четвертых, не избегал, но

есть основание опасаться, что сам просил поцелуи женщины, а это, согласно

последней статье нашего устава «Ut fugiantur oscula» 5, есть повод к великому соблазну для воинов святого креста. За все эти богомерзкие прегрешения

Бриана де Буагильбера следовало бы исторгнуть из нашего братства, хоть бы

он был правой рукой и правым глазом нашего ордена.

Гроссмейстер умолк. По всему собранию прошел тихий ропот. Иные из

молодых людей начинали было посмеиваться, слушая рассуждения гроссмейстера о статье «De osculis fugiendis» 6, но теперь и они присмирели и с зами-ранием сердца ждали, что он скажет дальше.

— Такова, — сказал гроссмейстер, — была бы тяжелая кара, которой

подлежал рыцарь Храма, если бы нарушил столько важнейших статей нашего устава по собственной воле. Если же с помощью колдовства и волхвований рыцарь подпал под власть сатаны лишь потому, что легкомысленно

взглянул на девичью красу, то мы вправе скорее скорбеть о его грехах, нежели карать за них; нам подобает, наложив на него наказание, которое поможет ему очиститься от беззакония, всю тяжесть нашего гнева обратить на суд

дьявольский, едва не послуживший к его окончательной гибели. А потому

выступайте вперед все, кто был свидетелями этих деяний, дабы мы могли

выяснить, может ли правосудие наше удовлетвориться наказанием нечестивой женщины, или же нам надлежит с сокрушенным сердцем покарать также

и нашего брата.

Вызвано было несколько человек, которые показали, что они сами видели, как Буагильбер рисковал своей жизнью, спасая Ревекку из пылающего здания, и каким подвергал себя опасностям, заботясь единственно только о ней.

Подробности этого происшествия описывались с теми преувеличениями, которые свойственны простым людям, когда их воображение поражено каким-нибудь необычайным событием. К тому же склонность ко всему чудесному

усиливалась здесь приятным сознанием, что их показания доставляют види-мое удовольствие важному сановнику. Благодаря этому опасности, которым

в действительности подвергался Буагильбер, приобрели в их рассказах чудо-вищные размеры. Пылкая отвага, проявленная рыцарем ради спасения Ревек-1 Что никто не должен входить по своей воле (лат.).

2 Чтобы братья не общались с отлученными от церкви (лат.).

3 Отлучению и проклятию (лат.).

4 Чтобы братья не общались с чужеземными женщинами (лат.).

5 Чтобы избегать поцелуев (лат.).

6 «О необходимости воздержания от поцелуев» (лат.).

глава xxxvii

385

ки, выходила, судя по этим показаниям, за пределы не только благоразумия, но и величайших подвигов рыцарской преданности. А его почтительное отношение к речам красавицы, жестким и полным упреков, изображалось с такими прикрасами, что для человека, прославившегося гордостью и надменным

нравом, казалось сверхъестественным.

Затем был вызван прецептор обители Темплстоу, рассказавший о приезде

Буагильбера с Ревеккой в прецепторию. Мальвуазен давал показания очень

осмотрительно. Казалось, он всячески старается пощадить чувства Буагильбера, однако по временам он вставлял в свой рассказ такие намеки, которые

показывали, что он считает рыцаря впавшим в какое-то безумие. С тяжким

вздохом прецептор покаялся в том, что сам принял Ревекку и ее любовника

в свою обитель.

— Все, что я мог сказать в оправдание моего поступка, — сказал он в заключение, — уже сказано мной на исповеди перед высокопреподобным отцом гроссмейстером. Ему известно, что я сделал это не из дурных побуждений, хотя поступил неправильно. Я с радостью готов подвергнуться любому

наказанию, какое ему угодно будет наложить на меня.

— Ты хорошо сказал, брат Альберт, — сказал Бомануар. — Твои побуждения не были дурны, так как ты рассудил за благо остановить заблудшего брата

на пути к погибели, но поведение твое было ошибочно. Ты поступил как человек, который, желая остановить коня, хватает его за стремя, вместо того чтобы

поймать за узду. Так можно только повредить себе и не достигнуть цели. Наш

благочестивый основатель повелел нам читать «Отче наш» тринадцать раз

на заутрене и девять раз за вечерней, а ты читай вдвое против положенного.

Храмовнику трижды в неделю дозволяется кушать мясо, но ты постись во все

семь дней. Такое послушание назначается тебе на шесть недель, по истечении

которых ты и отбудешь срок своего наказания.

С лицемерным видом глубочайшей покорности прецептор Темплстоу

поклонился владыке до земли и вернулся на свое место.

— Теперь, братья, — сказал гроссмейстер, — будет уместно углубиться

в прошлое этой женщины и проверить, способна ли она колдовать и наводить

порчу на людей. Судя по всему, что мы здесь слышали, приходится думать, что

заблудший брат наш действовал под влиянием бесовского наваждения и вол-шебных чар.

Герман Гудольрик был четвертым из прецепторов, присутствовавших

на суде. Трое остальных были Конрад Монт-Фитчет, Альберт Мальвуазен

и сам Бриан де Буагильбер. Герман, старый воин, лицо которого покрывали

шрамы от мусульманских сабель, пользовался большим почетом и уважением

среди своих собратий. Он встал и поклонился гроссмейстеру, который тотчас

дозволил ему говорить.

— Я желал бы узнать, высокопреподобный отец, из уст брата нашего, доблестного Бриана де Буагильбера, что он сам думает обо всех этих удивительных обвинениях и о своей злосчастной страсти к этой девице.

386

айвенго

— Бриан де Буагильбер, — сказал гроссмейстер, — ты слышал вопрос

нашего брата Гудольрика? Повелеваю тебе ответить ему!

Буагильбер повернул голову в сторону гроссмейстера, но продолжал без-молвствовать.

— Он одержим бесом молчания, — сказал гроссмейстер, — Сгинь, сатана!

Говори, Бриан де Буагильбер, заклинаю тебя крестом, этим символом нашего

святого ордена!

Буагильбер с величайшим усилием подавил возрастающее негодование

и презрение, зная, что, обнаружив их, он ничего не выиграет.

— Бриан де Буагильбер, — отвечал он, — не может отвечать, высокопреподобный отец, на такие дикие и нелепые обвинения. Но если затронут его

честь, он будет защищать ее своим телом и вот этим мечом, который нередко

сражался за пользу христианства.

— Мы тебе прощаем, брат Бриан, — сказал гроссмейстер, — хоть ты и согрешил перед нами, похваляясь своими боевыми подвигами, ибо восхваление

собственных заслуг идет от дьявола. Но мы даруем тебе прощение, видя, что

ты говоришь не сам от себя, а по наущению того, кого мы, с Божьей помощью, изгоним из среды нашей.

Презрение и злоба сверкнули в черных глазах Буагильбера, но он ничего

не ответил.

— Ну вот, — продолжал гроссмейстер, — хотя на вопрос нашего брата

Гудольрика и не было дано прямого ответа, но мы будем продолжать наше

расследование, братия. С благословения нашего святого покровителя мы

до конца раскроем тайну этого зла. Пусть те, кому что-либо известно о жизни и поступках этой женщины, выступят вперед и свидетельствуют о том

перед нами.

В дальнем конце зала послышались какой-то шум и суматоха; на вопрос

гроссмейстера, что там происходит, ему отвечали, что в толпе есть калека, которому подсудимая возвратила возможность двигаться, излечив его чудодей-ственным бальзамом.

Из толпы вытолкнули вперед бедного крестьянина, саксонца родом. Он

был в смертельном страхе, ожидая наказания за то, что его вылечила от пара-лича еврейка. Однако это излечение не было полным: бедняга до сих пор мог