Так было раньше.

Сейчас же кольцо передаётся от главы рода Годуновых к следующему главе. Причём если перед смертью предыдущий глава не успел передать кольцо, то, следуя заранее полученному приказу, «Рыкари» сами тайно связываются с новым главой и говорят ему, где тайник.

В такие моменты у них и в мыслях нет забрать кольце себе.

Ведь они не люди. Они инструменты для защиты страны из тени. А инструменты не имеют своих мыслей.

Оттого «Рыкари», которых для удобства использования и развязывания рук в своё время частично вывели из тени, сделав «Первой Дружиной», всегда знали больше о тайнах Годуновых, чем даже наследники рода Годуновых.

Спустя минут пятнадцать кортеж въехал через распахнутые ворота на огороженную высоким забором территорию — штаб «Первой Дружины».

— Добрый вечер, Александр Борисович, — поклонился Канцлеру мужчина в чёрных одеждах. — Вы позволите?

Годунов молча протянул руку с перстнем. Мужчина приложил к его перстню свой — по форме такой же, но без герба.

Перстень Годунова засиял тусклым светом. Такие проверки приходилось проходить иногда по три-четыре раза за один выезд, что раньше сильно нервировало Александра Борисовича, но позже он привык.

— Прошу вас, за мной. Новая партия подготовлена, — коротко произнёс старший в сегодняшней смене «Рыкарей Рюрика».

Войдя в двухэтажное здание штаба, Годунов со своими сопровождающими спустился в подвал, где располагались темницы.

Один из рыкарей молча открыл первую темницу.

— Ну что вам ещё надо?

— Отпустить нас надумали?

— А это кто ещё? Э?.. Не может быть…

Канцлер достал из внутреннего кармана футляр, открыл его и извлёк длинную чёрную спицу с шарообразным набалдашником размером с мелкую луковицу. Достав из другого кармана перочинный ножик, Канцлер чиркнул лезвием свою ладонь и прижал набалдашник к ране.

На миг он почувствовал, будто все его естество втягивается в набалдашник. Все эмоции, силы, вера в себя, свой род и империю…

Наваждение рассеялось через секунду.

И в следующий миг спица вонзилась в сердце одного из четырёх, распятых на стене камеры, мужчин.

— А-а-а-а!!! — закричал приговорённый к смерти преступник. Его тело забилось в конвульсиях, изо рта полезла пена, мужчина начал ссыхаться на глазах.

— Что? Что происходит?!! — закричали другие.

— Что ты делаешь?!

— Разве ты не Канцлер?!!

— Точно Канцлер! Как в новостях!!!

— Как можно так поступать!

Первая жертва перестала дёргаться. Тело сильного мужчины превратилось в сухую оболочку с костями. Больше ничего с него артефакт взять не сможет.

Но этого мало. Артефакт контроля нужно подпитывать постоянно. А чтобы он набрал достаточно силы для нового подчинения, усиленно кормить его нужно минимум месяц!

Чем Канцлер и занялся, едва увидев выступление вдовствующей императрицы по телевизору.

— Эй! Эй не подходи ко мне! — заверещал следующий преступник. — Ты же Хранитель!!! Ты не имеешь права так обращаться с подданными!

— Тьфу! — раздражённо плюнул себе под ноги Годунов. — Заткнитесь.

От его тела разнеслась волна невидимой силы. Александра Борисовича злило то, что предатели и приговорённые к смерти постоянно скулят. Отчего-то те, кого привозят для подпитки артефакта, громче тех мерзавцев, казнь которых проходит в более привычной форме.

— Как же вы меня раздражаете, — проворчал Канцлер, вонзив спицу в сердце второй жертвы. — Толпой насиловать девчушек нормально, а послужить своей стране — нет? Одна от вас лишь польза — стать пищей для будущего империи.

И очередная жертва обратилась высушенным мешком с костями.

Глава 20

После «тайного» приёма в Кремле я на всякий случай аккуратно «прочистил» Соню альтерой и «прогрел» Родовой Аурой. Пусть рахны в ней я не чувствовал, но предполагал, что каким-нибудь образом Канцлер мог подменить артефакты.

Однако изменений в поведении Сони не было. Постепенно я успокоился.

На следующий день после посещения Кремля представители трёх княжеских семей вновь собрались в нашем доме. Всем хотелось своими глазами убедиться, что цесаревна осталась такой же, как прежде. А заодно обсудить план дальнейших действий.

— Пусть я выскажу очевидную мысль, но раз уж вы молчите, то я молчать не стану, — произнёс тогда великий князь Киевский. — Необходимо минимизировать встречи Софьи с Годуновыми. Если их артефакт, в самом деле, способен взять её под контроль, они воспользуются этой возможностью. Хотя Его Величество вчера не выглядел как-то… странно, — осторожно заметил он под конец.

— Я про то и говорила, отец! — возразила вдовствующая императрица. — Иван тоже во время отвлечённых разговоров казался вполне обычным человеком. Но стоило лишь затронуть тему Годуновых… — она вздохнула и покачала головой. — В общем, как бы то ни было, вчера Игорь во всеуслышание объявил, что Канцлер во время церемонии будет выполнять роль отца… Если подумать, это его единственный шанс — атаковать прямо перед свадьбой. До выхода невесты!

— Но ты ведь будешь рядом со мной тоже, — улыбнулась ей Соня.

— Да, — решительно кивнула Елизавета Александровна. — Я буду присматривать за тобой и не позволю ему сделать что-то плохое!

На следующий день, уже после этой встречи, мы получили письмо от Годуновых с их видением нашей свадебной церемонии и образования княжеского рода. И…

Началась какая-то безумная суета вокруг нас с Софьей.

В этот же день по разным новостным каналам пронеслось сообщение о нашей официальной помолвке и предстоящей свадьбе.

Сразу три, Форкх их дери, женщины начали устраивать друг с другом баталии по поводу выбора храма, блюд, артистов, списка гостей и их рассадки… Разумеется, в эту троицу входила вдовствующая императрица, выдающая дочь замуж и одним махом желавшая наверстать упущенное «материнское» время. Естественно, входила и великая княгиня Тверская — моя приёмная мать считала своим долгом организовать для сына идеальную свадьбу. Пусть я и недавно стал её сыном, пусть в самом начале между нами были некие разногласия, Надежда Григорьевна на самом деле быстро начала относиться ко мне как родному. А третьей была Дарья Владимировна Троекурова — лучшая подруга моей тёщи, в юности «сражавшаяся» с ней за своего нынешнего мужа. Сейчас же княгиня Выборгская заявила, что Соня и её дочь тоже, а значит её долг устроить для дочери лучшую свадьбу, чтобы она запомнилась Соне на всю жизнь.

В общем, тот ещё бедлам. В первые дни эти трое ещё и объединялись, когда писали письма Канцлеру. После трёх кругов переписки, Годуновы самоустранились из участия в организации торжества. Следующее письмо от них получил уже мой «отец», великий князь Тверской. Нам предстояло решить административные вопросы, не связанные с самим праздником, а значит не волнующие взбудораженных матерей.

Что же до моей официальной невесты, то Соня тратила большую часть своего времени, погружаясь в дела нашего будущего рода. А ещё поочерёдно встречалась с князем Выборгским и великой княгиней Киевской, обсуждая своё приданное. В обоих случаях инициаторами выступили не мы. И если насчёт Троекурова у меня вопросов не было, не может он отпустить любимую приёмную дочь во взрослую жизнь с пустыми руками, то вот что именно движет Аксаковыми, я до сих пор не мог понять. Вроде бы любили они свою единственную дочь, когда «продали» её Рюриковичам, а по факту Годуновым. И вроде бы эта любовь к дочери, перенесли на внучку. Но…

Форкх их знает. Мне кажется, просто пытаются укрепить связь с нами — своими союзниками против Годуновых. Ведь Аксаковы и раньше были недовольны боярским родом Хранителей.

Соня интересовалась и подготовкой к торжественной части, иногда заглядывая к трём «матерям» во время их обсуждений. Пару раз Соня даже отметала их предложения словами в духе: «я невеста, и мне не нравится».

А по вечерам мы с Соней обменивались своими успехами. У меня тоже дел хватало — всё-таки отделиться от великого княжества не с пустыми руками довольно трудозатратно. Свои собственные «активы» — лично преданных ратников, предприятия, на которых трудятся только мои люди, вывести несложно. Но производство в Сибири — наш совместный проект с Оболенскими. Необходимо наладить поставки, встретиться со Слугами и аристократами великого княжества Тверского, переходящими под моё начало…