Домофон поддался не сразу, и с первым писком открытого электромагнитного замка ноги рванули вверх по лестнице. Лифт давно не работал, хоть его и обещали починить уже несколько раз подряд, ремонтная бригада так и не появлялась, вынуждая всех жителей ходить по темной лестницей с обсыпавшимися местами краями ступеней.

Девять этажей пролетели, как один, на одном вздохе, и вот рука уже судорожно стучит по страшно холодной дверной стали с давно разбитым глазком. Слышится глухое: "Открыто", и мужчина одним махом влетает в квартиру и видит свою жену, сидящую на диване, обнимая небольшую подушку с вышивкой.

– Что случилось? – С испугом спрашивает мужчина. Пот градом катится с его лица, капает на ковер, на брюки, которые и без того целиком усыпаны влажными точками от брызг из луж.

Громко тикали часы, в образовавшейся тишине они будто были огромным механизмом в башне, который отсчитывал секунды до конца света. Только что перевалило за семь вечера.

– Дорогой, я беременна. – Растягивая губы в улыбке радостно сказала женщина.

Люблю море, хоть и видел его всего однажды в своей жизни, давно настолько, что это кажется ни то сном, ни то плодом воображения, которое последнее время начинает подводить раз за разом. Иногда даже что-то для письма придумать невозможно. Говорят, что это называется отсутствием музы, как будто она может сидеть в твоей голове, как консьерж и пропускать мысли, но иногда отлучаться от своего места, чтобы покурить или сходить на обед. Нет, дело совсем не в этой неуловимой женщине, дело в голове, давно уже просто сидеть и час к ряду думать, становится проблемно, мысленный фон занимает какой-то лишний шум, не особо то понятной природы. Все походило на треск колонок с включенным рядом телефоном, если бы этот звук можно было передать визуальной составляющей. С другой стороны, временное отключение от возможности серьезно размышлять очень помогает в писательской деятельности. Долгое время мысли не приходят, закупоренные по ту сторону сознания, которую никакому человеку никогда не достать и не увидеть, а после вываливаются все разом, только успевай их ловить и записывать. Я слышал, что были такие творцы, способные, буквально за ночь написать достойный роман. Но это уже совершенно другая история.

О чем я до этого говорил? Ах да, о море, море – это прекрасно, необъятная гладь убийственной красоты, удерживающей взгляд смотрящего настолько сильно, что некоторые, ввиду своей финансовой состоятельности, конечно, не могут более оторваться и остаются жить где-то на берегу, строят дом, высаживают лужайки и вешают качели, но главное, каждый вечер задумчиво смотрят в закат, не понимая, как они жили без него до этого. А кто бы отказался жить рядом с тем, что никогда и никуда не торопится, не переживает, да еще и распространяет своё спокойствие на тех, кто проникается его философией?

Время шло, я так больше и не видел объект своей внутренней любви, любви, которая проявляется только тихим ликованием каждого твоего синапса, когда видишь что-то, что очень давно мечтаешь и оно каждый раз проносит тебе подобный эмоциональный подъем, несравнимый с обычной любовью, это чувство никогда не угасает и остается с тобой на всю жизнь в неизменном виде. Мне кажется, все, кто живет у моря, ощущает подобное. Но я был немного не таким, я питал глубокую эмоциональную любовь к волнующимся просторам огромного водяного массива, просто представляя себе смертельно опасные волны, поднимающиеся над берегом на фоне настолько синего неба, что оно кажется черным, просто не оставляли мне шансов спокойно это представлять. Это было одной из причин в первых рядах прийти в офис компании "Atlantic". Дело вот в чем: компания, занимающаяся исследованием морских и океанических просторов, в основном дна, на предмет обнаружения новых видов моллюсков, но это углубление в детали, решила провести большой эксперимент, совместно с каким-то популярным психологом, длинной ровно триста шестьдесят пять дней. Одному желающему нужно было провести целый год на одиноком маяке, фактически, конечно, на острове с несколькими хозяйственными постройками, с условием отказа от пользования всеми современными технологиями, даже одежду обещали выдать свою.

И вообще я сижу в длинном коридоре, стены похожи на слой размешанного и засохшего на них кофе со сливками, на пол же налили чистейший американо. Над моей головой вывеска "Atlantic", рядом дверь в приемную комиссию, где люди, с умными лицами, изучают твое дело, делают запрос в банк по вопросу долгов и так далее, обычная рутина сотрудника, отвечающего за набор персонала, разве что критериев было не настолько много, как я думал, хоть и из десяти человек передо мной все ушли с не очень то довольными лицами. Видимо было что-то особенное, недоступное всем подряд, что и не позволяло получить столь желанное место далеко, в пучинах моря. Очередной парень, лет двадцати пяти выходит ни с чем, кулаки сжаты от ненависти, очевидно еще один провал, еще одно не пройденное собеседование. Я думаю, все они рвутся только за деньгами, насколько я помню, за месяц в море выплачивают пять тысяч, в зеленых бумажках, конечно.

За стеной слышится легкое жужжание какого-то офисного аппарата, возьмусь предположить, что это принтер, звук то появляется, то исчезает, как раз подходит под моё определение. Видимо печатают отказные письма, для отправки по почте, не удивлен, если сто-двести человек решили пройти подобный отбор по онлайну, не принимая при этом никакого участия, а после жить себе припеваючи, да откладывать деньги на новую квартиру в своем городе.

За стеной слышится странный грохот, мягкий удар, будто на стену наклонилось нечто объемное и тяжелое, после кто-то произносит ругательство, не понятное через толщу гипсокартона и еще невесть чего, просто я готов точно сказать, что это было ругательство, а не простое выражение удивленности, такие уж у нас люди.

Вызывают следующего претендента, мужчина, лет сорока, встает и пропадает за коричневой дверью. Если он точно, как и все, ничего не сможет дать потенциальным работодателям, думаю можно назвать их таковыми, то следующим туда попаду я. Молча скрещиваю пальцы и про себя прошу высшие силы помочь отсеять последнего, стоящего на моем пути единения с морем. В такие моменты полезно верить в богов, я слышал про них в детстве, когда бабушка рассказывала про одного, вроде бы он носил длинные волосы, бороду и потом люди, как обычно, все испортили и прибили его к чему-то гвоздями. Полная идиотия, думал я, поэтому твердо решил держаться от всего этого подальше и просто забыть все эти истории, как страшный сон. Уже во взрослой жизни, многие удивлялись моей неосведомленности в религиозном плане, но меня это вполне устраивало.

И да, либо мои слова были услышаны, либо просто мне достаточно сильно везет. Из кабинета вышел мужчина, ворча себе под нос, какие все глупые и не ценящие его профессионализм.

Когда меня вызывают, я уже стою у дверей и практически держусь за отполированную ручку, по форме напоминающую спелую грушу.

– Добрый день, мистер Пи, – говорят мне с порога, я даже не успеваю понять, кто был источником этого приветствия.

– Здравствуйте, – киваю головой я.

За столом сидят трое: женщина, лет сорока в зеленом, будто маскировочном пиджаке и с весьма сложной прической, и двое мужчин, одетых в абсолютно идентичные, на мой взгляд, серые костюмы с галстуками из красной ткани, лицо одного было украшено волевым подбородком с жёсткой щетиной, с которой он, видимо, совсем недавно боролся, потому что было видно остатки пены для бритья, второй же был больше похож на потерявшегося в том здании школьника, на вид ему было лет пятнадцать, короткие черные волосы и белый пушок, в место усов, который он явно пытался вырастить во что то стоящее.

Стол из лакированного дерева слегка изгибался, будто хотел окружить собой стул в центре комнаты, а теперь и меня, вместе с ним. Слева от входа, как я заметил, за узким, но длинным столом сидел обычный работник в белой рубашке и что-то печатал на компьютере, а с самого края, как я и предполагал, стоял огромный принтер, удивительно не перевешивающий весь стол в свою сторону.