– Да, конечно… – пробормотал Муса.

Палец незнакомца потянулся к плат-плате. До перевода денег оставался какой-нибудь миллиметр, когда камзол снова засвистел. Посетитель нахмурился и остановился.

– Мой коллега сообщает, что рыба, которую съел другой наш коллега, не зарегистрирована ни в одной из рыболовецких баз данных. Очевидно, она была выловлена частным лицом.

Пол под ногами Мусы качнулся, и на мгновение чайхана превратилась в частное, то есть совершенно нелегальное рыболовецкое судно, которое вот-вот будет сожжено искинами берегового контроля. Издалека уже как будто доносился вой сирены и запах горелых тюбетеек.

Так вот о чём лопотала Хо, когда он выбегал с рыбой! Так вот почему отец так странно расплачивался с корейцем! Мусу всегда удивляло, что они с соседом постоянно чем-то обмениваются без участия искинов, хотя сетевой обмен позволяет гораздо точнее оценить выгоду каждой сделки. Но от вопросов на эту тему отец всегда отмахивался, говоря, что они с корейцем всего лишь носят друг другу «подарки». Однако подарки редко совпадали с праздниками правоверных, да и обмен ими всегда происходил в условиях повышенной конспирации.

И самое главное – подарки предназначались только для личного употребления. А он только что продал нелегальный товар совершенно незнакомому человеку…

– Мы бы могли уладить это дело, заменив оплату обменом, – заявил посетитель, снова в точности отвечая на мысли Мусы. – Но беда в том, что мне абсолютно нечего вам предложить взамен на такую сумму. А прямой платёж за неучтённый товар сразу будет отслежен искинами финансовой полиции, и тогда вам…

– Но вы можете не платить! – быстро прервал Муса. – Это будет… э-э… подарок от нашего заведения. У нас принято делать подарки новым клиентам.

«Неужели я сказал это? – переспросил он себя, ловя утвердительный кивок седого. – Да, пожалуй, ничего не оставалось делать с этой проклятой рыбой…»

Но погодите, погодите! А как же оплата за всё остальное?! Чай по шестнадцать мегаватт за грамм, да ещё две ванадиевые батарейки!

Ответ – в виде двойного фырканья – раздался со стороны табурета, на котором лежал серебристый биорг. Тварь поднялась, потянулась и стала топтаться на месте, а потом и вовсе побежала по кругу, словно решила догнать собственный двойной хвост. Скорость вращения серебряного вихря всё возрастала…

От головокружения Муса покачнулся, но успел предотвратить падение, упёршись рукой в ближайший табурет, на котором лежал камзол посетителя. Пол качался, стены летали по кругу. Муса закрыл глаза, сосчитал до семи и снова открыл. Мир продолжал кружиться, но уже медленнее.

Серебристая тварь всё ещё топталась на своём месте… хотя нет, никого там не было! Стены перестали качаться, и то, что Муса принял за биорга, оказалось серебряной вышивкой на пустой подушке табурета.

Муса повернулся к седому. Движение привело к новому приступу головокружения, и ему опять пришлось опереться рукой на табурет.

– Я бы хотел уточнить… – начал он.

Посетитель вновь улыбнулся ему, как родственник на кладбище. Его камзол под пальцами Мусы зашевелился.

Вначале Муса инстинктивно отдёрнул руку, но затем вцепился в синюю ткань обеими. Без искина клиент не уйдёт. А если искин атакует – что ж, тогда в дело вступит Шайтан. И для начала он моментально заблокирует все двери. Вот тогда и обсудим, кто чем заплатит. Опытный подавальщик и не таких шантажистов видел.

Однако камзол и не думал атаковать. Вместо этого он начал облеплять собой табурет, становясь всё тоньше и прозрачнее. Рукава подогнулись под сиденье, плечевые фотоэлементы растеклись, как две медузы, брошенные на сковородку…

Через мгновенье Муса обнаружил, что крепко держится за голую ножку табурета и смотрит на красную подушку сиденья с серебряной вышивкой. На одной половине подушки лежала дохлая муха. На другой – два оплавленных цилиндра, которые ещё недавно были свеженькими батарейками. Камзола как не бывало.

За столиком остался лишь один табурет, который не освободили. Седовласый посетитель с ледяными глазами по-прежнему улыбался.

Вне себя от злости – какие уж тут церемонии, если над тобой издеваются в твоей же чайхане! – Муса пошёл на посетителя, на ходу поднимая руки, чтобы схватить старикашку за плечи. Крепко схватить! Крепче, чем этот проклятый табурет… то есть камзол…

Да, но камзол-то исчез. И серебристая тварь пропала… А что если и этот тип…

Посетитель как будто ждал от Мусы именно этого момента сомнения. И тоже вскинул руки навстречу, в точности копируя его жест.

От неожиданности Муса остановился и отдёрнул руки назад, словно человек, в последний момент догадавшийся, что сейчас налетит на зеркало. Посетитель скопировал и это движение, да так быстро и точно, что Муса уже не мог оторвать взгляда от его рук. Вот они покачались из стороны в сторону и затряслись, затряслись, посыпалась кожа, отвалились куски гнилой плоти, а две кисти всё продолжали отряхиваться, отряхиваться…

Когда от поднятых рук остались лишь тонкие белые кости, стало видно, что с лицом, находящимся за ними, происходит то же самое. Лицо посетителя с огромной скоростью старело. Морщинистая кожа сползала со скул, волосы сыпались клочьями. Вот появился череп, он засох, почернел и рассыпался в пыль… Лишь глаза, два серых кубика льда, непостижимым образом оставались на месте.

– Шайтан! – Скованный ужасом Муса наконец разлепил губы.

– Зачем кричишь, хозяин? В зале никого нет, кроме тебя и Катбея.

Муса тряхнул головой и огляделся. Мулла Катбей мирно посапывал на своём диване. А в том углу, где только что сидел ускоренно разлагающийся скелет, и вправду никого не было.

Но и назвать это наваждением не удалось бы. Рыбья голова валялась под одним табуретом, разряженные элементы питания – под другим. На столе стоял чайник с остатками самого дорогого и совершенно неоплаченного чая.

– Почему же ты его отпустил, выродок горелой микроволновки?! – От крика Мусы Катбей заворочался, но не проснулся.

– Ты же сам сказал ему, что он может не платить, – спокойно отвечал Шайтан. – Никаких команд от тебя не было. Кроме того, твой отец многократно инструктировал меня насчёт бесплатных подарков, которые всё равно приносят нам пользу, поскольку являются особой формой рекламы наших…

– Аллах Всемогущий! Но разве ты не видел, что было дальше?!

– Как я понял, вы с клиентом обменялись ритуальными жестами, означающими пожелание доброго здоровья. Ты ведь инструктировал меня насчёт жестов, которыми ты регулярно обмениваешься с японцами и представителями других наций, где до сих пор…

– Всё, всё, достаточно! – перебил Муса. – Нужно срочно искать его, звонить в… Нет, в полицию нельзя! Ладно, сами найдём. Надеюсь, ты снял его и тех тварей, которые с ним были?

– Клиент записан. Но с ним никого не было.

– Что?! А кто сидел вон на том табурете и рыбу жрал? Полметра в длину, и ещё два хвоста по полметра?

– У меня ничего не записано, хозяин. Я сам удивился, почему рыба так быстро исчезла. Решил, что она была запрограммирована на саморазложение. У нас в Сети такое сплошь и рядом: только лишь истекает срок лицензии какого-нибудь скрипта, так он тут же стирается.

– Скрипт, но не целый искин-одёжник! Скажешь, ты его тоже не видел? На соседнем табурете лежал. Ну?

– На нём тоже ничего нет. Видимо, хорошая защита. Ты его сейчас видишь, хозяин?

– Нет, не вижу… – Муса подумал, что разговор всё больше отдаёт сумасшествием.

К счастью, Шайтана не мучили подобные человеческие комплексы. Он перехватил инициативу и вернул беседу в рациональное русло:

– Не нервничай, хозяин. Разберемся. Когда ты в последний раз видел этот искин? Как он выглядел и что он делал?

– Одёжник, довольно высокого класса. Может даже «бэт», не знаю. Лежал на табурете. Потом стал съёживаться… Погоди-ка, а ведь ты прав!

Муса сгрёб со стойки огнеупорную салфетку и обмотал ею руку. Потом медленно приблизился к табурету, на котором несколько минут назад лежал синий камзол. С виду табурет ничем не отличался от других. Муса схватил его за ножку и аккуратно перенёс на стойку.