— Что-то не видел я на низах ремонтных бригад… — засомневался я.

— Причём тут низы? — удивился Кери. — На низах вообще ничего не чинят. Если у тебя, к примеру, видеостена сдохла или кондей не пашет, проще переселиться в модуль, где всё работает. Незаконно, но всем насрать. Пустых модулей до жопы. А вот башню бросить из-за потёкшего крана дороговато выйдет. Блоки везде одни и те же, в принципе, отличаются разве что расположением вводов-выводов. Ну и те, которые постарше, понадёжнее сделаны. Металл толще, краска лучше, подшипники там, где на новых втулки. Поэтому иной раз старый блок купить у клановых и подогнать на новое место не только дешевле, но и правильней. Дольше проработает.

— Погоди, — озадачился я. — Получается, что на низах всё меньше людей, а на верхах новой техники не хватает даже для замены? Башни функционируют за счёт каннибализации старья с окраин?

— Если вдуматься, то как-то так. Вот здесь, например, — он обвёл рукой окружающее пространство, — техника гораздо лучше, чем в той башне, где мы жили. И оснащение богаче, и качество выше. Да вот хоть компы взять…

Кери затянул последний винт на крышке и щёлкнул клавишей питания. На столе ожили мониторы, по ним побежали зелёные строчки загрузки.

— В новых башнях одни видеостены, локальных компов нет. А этим больше десяти лет, но они мощнее раз в пять, чем нот твоего брата, который совсем новый и адову кучу токов стоит.

— Слушай, Кери, а что тогда делают все те заводы, на которые народ арендуется?

— Без понятия, Док.

Глава 6. Грехи отягощают только карманы

До того, как наш дом снесли, Дмитрий дважды выходил на связь. Толку от этого было немного. Ныл, жаловался, говнился, ругался — в основном, на меня, потому что на кого же ещё? Всю его жизнь я был для него воплощением жестокого, игнорирующего мира. Я отмахивался и настойчиво требовал информации, но её оказалось чертовски мало. И тем не менее, на некоторые крайне любопытные моменты он мне указал.

— Экономика, папахен, это другое название для энергетики! — вещал Дмитрий. — Вечный неон, которым подсвечена каждая ссаная подворотня, электротранспорт, кондиционеры, лифты, прожорливые производства… Непонятно, откуда столько энергии. В городе просто нет электростанций. Я влез в систему управления городской электросети, она иерархически обрезана.

— Что это значит?

— Нет узлов уровнем выше городского объекта.

— А должны быть?

— Ну разумеется! — Димку всегда возмущает моя беспросветная техническая безграмотность. — Возьмём любой наш город: квартира — дом — квартальный узел — районный узел — городской узел — единая сеть. В этой сети генерирующие мощности, линии передач и так далее. А здесь: модуль — дом — ничего. Как будто электричество в самом доме возникает тупо из розетки.

— Так не бывает.

— Разумеется, не бывает! Просто основная распределительная система не управляется через сеть. Но откуда она берёт энергию, если генерирующих мощностей в городе нет? Электростанцию не спрячешь, на чём бы она ни работала.

— Тебя бесит, что ты не так всеведущ и всемогущ, как тебе казалось.

— И это тоже, — вздыхает Дмитрий. — Два года назад я думал, что всё под моим контролем. Но оказалось, что иметь доступ к информационной системе — мало. Во-первых, не в человеческих силах охватить всё в одиночку. У меня была тьма инфы, которую я вообще не читал, просто руки не дошли. Во-вторых, я постоянно натыкаюсь на странные пробелы в самых ключевых моментах, а там, где всё вроде бы предельно подробно описано, концы с концами не сходятся.

— Например?

— Например, кибераренда. Проклятие и спасение этого мира. Это ключевой механизм здешнего социума, вся инфа по ней в открытом доступе, вычисление выгодных вариантов — национальный спорт. Спроси любого шпанёнка с низов — у него уже просчитано сто вариантов, даже если считает он, загибая пальцы. Ночью разбуди — не просыпаясь протараторит, какие выплаты и какие имплы на каких позициях, какие шансы туда арендоваться, где дефицит арендников, а куда очередь…

— Да уж, — смеюсь я, — наслушался.

— Так вот, при этом цифры не бьются. Арендуется чуть не в два раза больше народу, чем получают выплаты. И это только одна лакуна в информационной картине города, а их до черта…

***

— Кери, — спрашиваю я нашего техника, — вот ты, к примеру, учился на коммунальщика, так?

— Ну, типа да.

— Скажи, почему окраины не отключают от электричества? Здесь никто не жил лет десять, а мы пришли такие — и только выключатель повернуть…

— А зачем? — искренне не понимает парень.

— Чтобы экономить.

— Это же электричество, нафига его экономить?

***

Финансовые дела корпы идут неплохо. Молодёжь башен стоит в очереди, но мы не спешим расширять рынок. Сохраняем налёт эксклюзивности, аромат тайны и вкус запретного плода. Каждый вечер, когда туман начинает плескаться под окнами, превращая наш этаж в остров среди колышущегося облачного моря, микроавтобус клановых подхватывает ребят на эстакаде, и мы мчим на Средку. Они — на автобусе, я — на собственном моте. Обзавёлся, могу себе позволить. Вожу пока не так хорошо, как клановые, они-то всю жизнь за рулём, но потихоньку осваиваюсь. Мот — престижно, а мы теперь настоящая корпа, надо держать понт. «Это наш прем! — говорят верховые с придыханием, показав на меня очередным клиентам. — Он крутой!»

Мотоциклетная куртка и цифровые очки меня взрослят, никто больше не видит во мне наглого пацана. Очки работают навигатором, проецируя на стёкла маршрут. Без него я бы никогда не выбрался из паутины развязок, которыми опутан город. Наверное, когда-то транспорта было куда больше, раз такое настроили, но сейчас повисшие над туманом эстакады по большей части пустуют. «Куда всё делось?» — спрашиваю я Костлявую, но ей плевать. Она не из тех, кто интересуется историей. Она интересуется деньгами.

Клан неплохо имеет с нашего сотрудничества при практически нулевых затратах. Пару раз продемонстрировали, что готовы за нас вписаться, на Средке осознали, что у нас прочная «крыша», и теперь клановые просто пьют и болтают возле своей техники на стоянке и прогуливают полученные от нас токи. Чем не жизнь? Но Костлявая всегда чем-то недовольна.

— Мы можем получать больше! — давит она на меня.

Ей кажется, что мы должны расти и расширять бизнес, а я не хочу.

— Вы имеете что-то за ничего, — убеждаю я девушку, — не надо жадничать. Если сорняки вырастают слишком высоко, их косят.

Сельскохозяйственные аллегории ей непонятны, осторожность не свойственна, и при каждой встрече она поднимает вопрос «Что дальше?».

— Над нами целые башни, полные денег! — показывает она горлышком бутылки. — А ты довольствуешься каплями, которые сами падают в карман.

— Если мы начнём доить верхних ребят интенсивнее, у их родителей быстро появятся вопросы: «А чегой-то наши дитятки такие весёлые? Куда это они шляются ночами?»

— Да насрать мне на переживания вершков!

— Видишь ли, Некостлявая…

— Перестань меня так называть!

— Не перестану. Твоё имя просто вопиюще противоречит твоей фигуре!

— Не про тебя моя фигура! Что ты там хотел сказать?

— Что сейчас у нас саморегулирующийся процесс. Нас мало, мы можем выгулять по Средке человек пять-шесть в сутки. У нас большая очередь, мы держим высокие цены, а главное — каждый конкретный фанат борделя или любитель поплясать под «весёлку» делает это нечасто.

— И мы теряем деньги! — настаивает клановая.