Но я почему-то говорю:

— Даже не надейтесь. Вам так просто от меня не избавиться!

Корпа разражается радостным гомоном, а Шоня от избытка чувств кидается целоваться под одобрительный свист Зоника.

***

— У вас мальчик, — сообщаю я Алиане, складывая раму альтерионского диагноста.

— Правда? Это точно?

— Да, это весьма чувствительный прибор. Восемь недель, плод только-только формирует зачатки половых признаков, но эта штука уже уверенно определяет. Хочешь на него посмотреть?

Это не мутная картинка, как на УЗИ. На планшете цветное изображение — большая голова, крошечные ручки и ножки, кожа полупрозрачная.

— Он уже шевелится?

— Да, но ты этого пока не чувствуешь. Он всего семнадцать миллиметров в длину.

— Я потрясена, это так удивительно… Такой маленький, и уже живой человек! Внутри меня!

— Подходит неприятная фаза беременности — предупредил я. — Может начаться токсикоз, изжога, расстройство пищеварения, матка скоро начнёт давить на мочевой пузырь, будешь чаще бегать в туалет.

— Я потерплю, это такая ерунда!

— Могут начаться перепады настроения, беспричинные депрессии…

— Это при нашей-то жизни беспричинные? — смеётся она.

Гормональные сдвиги действуют на женщин по-разному. Кто-то дурнеет внешне, а кто-то наоборот. Алиана прямо цветёт.

— В общем, рекомендую правильное питание, полноценный отдых, прогулки на свежем воздухе, поменьше нервничать. Не поднимай тяжести, не прыгай с высоты, не кури и не пей, но ты, вроде, и так этого не делаешь. Любой дискомфорт, любое изменение состояния, особенно — появление выделений любого рода — немедленно обращайся к врачу, то есть за неимением альтернативы ко мне. Я не гинеколог, но некоторый опыт есть, и определённо лучше я, чем никто.

— Спасибо, Михл.

— Я узнал у Костлявой, в клане браки заключает прем. Она удивилась, но сказала: «Если им так припёрло, проведу их сквозь колесо». Не знаю, что это значит буквально, но вы можете пожениться по красивому — я надеюсь — туземному обряду. В ЗАГСе потом зафиксируете.

— Спасибо тебе огромное, Михл. Знаешь, когда я кинулась за тобой в тот кросс-локус, то была малолетней беспросветной дурой, с которой могло случиться, что угодно. И, скорее всего, случилось бы что-нибудь ужасное. Если бы не ты.

— Да хватит тебе.

— Столько всего потом произошло, но я сейчас жива и счастлива только потому, что ты не бросил совершенно чужую тебе глупую и вредную девчонку.

— Ну вот, — улыбаюсь я, — уже слезу пустила. Об этом я тебе и говорил. Гормональная перестройка организма провоцирует эмоциональную неустойчивость.

— Иди к чёрту, — смеётся она сквозь слезы. — Ты всё понял.

— Носи моего внука аккуратно! У него будет самый молодой дед в истории человечества.

***

— Прем? — заглядывает в медицинский модуль Костлявая. — Есть минутка?

Алиана ушла, вечереет, я сижу у стола и заполняю её медицинскую карту. Когда вернёмся домой, передам в женскую консультацию, пусть ведут дальше. Теперь Димка с нами, у него есть ноутбук, тут ловится хреновенькая, но сеть, и я в него верю. Он найдёт проводника — не могла же Берана их всех зачистить — и мы свалим отсюда к чертям. А если не найдёт — у нас есть Лоля, которая уже открыла одну дверь, а значит, не исключено, откроет и другую. Это опаснее, но тоже шанс. Может быть, Берана проведёт нас через свою дверь в замок. Сдадим Лиранию с Онькой их родителям и свалим с караваном.

К чёрту, теперь всё будет хорошо!

— Чего тебе?

— Слушай, понимаю, время позднее, но ты не мог бы глянуть на детишек?

— Что с ними? Ну, кроме, того, что всегда?

— Знаешь, им вроде бы от этого не больно, но мне как-то не по себе…

Дети клана столпились на входе в модуль, я высовываюсь и жестом приглашаю их вовнутрь.

— На что жалуемся, мелочь? — улыбаюсь им я.

У них искривлены кости, деформированы суставы, кожные высыпания, ужасный прикус, несимметричные лица, постоянные тёмные выделения из глаз, от них плохо пахнет из-за дурного пищеварения, опрелостей, слабых почек и вечных стоматитов. Многие из них имеют отставание в развитии и расстройства аутического спектра. Но при этом все они удивительно милые, добрые, позитивные дети. Не удивительно, что Костлявая за них так переживает.

Смотровая озарилась десятком улыбок — искривлённых, открывающих плохие зубы, но искренних. И двумя десятками пронзительно синих, невозможных кобальтовых глаз. Такие же были у Калеба и женщины, которая за ним приехала — я ещё подумал тогда, что это контактные линзы, потому что не бывает настолько ярко пигментированной радужки. Но у этих детей точно не линзы.

Здесь нет офтальмологического оборудования, да я и не умею с ним работать. Но даже визуального осмотра достаточно, чтобы понять — это нормальные глаза. Радужка, хрусталик, зрачок. Сосуды склер в норме, из глаз всё так же обильно течёт окрашенный экссудат, но я уже знаю, что кроме вечной чумазости и лёгкого раздражения на скулах от него проблем нет. Как, видимо, и от поменявшей цвет радужки. Дети нормально видят, моргают, двигают глазными яблоками, у глаз нормальная аккомодация и реакция зрачков. Просто были серые, карие, зелёные — а теперь у всех синие, как железнодорожный светофор. Слегка пугающе, но, если привыкнуть, даже красиво.

Раздал лакомства и отпустил.

— Какова бы ни была причина, вряд ли она имеет медицинский характер, — сообщил я ожидающей на улице премше. — Необъяснимый научный феномен. Я взял анализы, но не думаю, что…

Костлявая меня не слушает, лицо её застыло жёсткой строгой маской.

— Что-то случилось?

— Приехали гонцы от соседей. Кланы решили идти на город. Это война, Док.

_____

Конец второй части