— Да, отец у неё жуткий, — согласилась Алиана.

Она забралась в моё импровизированное гнездо — Берана принесла в угловую башенку небольшой диванчик, а одеял я уже сам натаскал. Ночами прихватывают заморозки, утром на крышах иней. Залезла, прижалась плечом. Тёплая, мягкая, хорошо пахнет молодой девушкой. Теперь мне на девушек только любоваться, но всё равно приятно.

— Дело не в том, что он жуткий, а в том, что она с детства пытается добиться от него подтверждения собственной ценности, и не получает его. Калидия была готова отказаться от себя, стать мальчиком и умереть — лишь бы стать для отца значимой. Но даже тут я её обломал.

— Поэтому она на вас постоянно злится?

— Да, хотя и не отдаёт себе в этом отчёта. За это, а ещё за то, что не дал героически погибнуть, оставив за собой последнее слово в споре с отцом. Теперь он где-то там делает свои важные дела, восстанавливает Дом, ждёт ребёнка — нового настоящего наследника, — а она ошивается в жопе мира, пытаясь защитить замок, который Креону, судя по всему, не особо-то и нужен.

— Она же не наделает глупостей? — встревожилась Алиана.

— Обязательно наделает, — вздохнул я. — Будем надеяться, что не летальных. Потому что в глубине души её тянет не столько к победе, сколько к героической гибели. Паттерн саморазрушения, как я сказал.

— Но почему?

— Потому что она недостаточно верит в себя, чтобы верить в победу. Отец никогда не принимал её всерьёз, и она не может принять себя сама. Пытается доказать, что достойна, но любое её достижение обесценивается внутренним отцом. Любое — кроме смерти. Её не оспоришь.

— Михл, вы ужасный человек, — сказала Алиана с осуждением, но не отодвинулась. — В вашем препарировании людей совсем не остаётся места любви.

— Хочешь, чтобы я объяснил, почему ты влюбилась в Калидию?

— Ни в коем случае! Не лезьте в это своими холодными медицинскими руками!

— Руки у меня мёрзнут, потому что я старый, — сказал я примирительно. — Кровообращение не очень.

— Простите. Я понимаю, что вы на самом деле не злой. Наверное, у вас тоже было в жизни много боли. Но я верю в любовь. Я люблю Калидию, она любит меня, мы справимся. Главное, чтобы она не пострадала.

— Увы, нам остаётся только ждать и надеяться. Помочь мы ей не в силах. Хочешь чаю? У меня тут термос.

— Давайте.

Я налил горячий сладкий чай в крышку термоса, и мы отхлёбываем из неё по очереди.

— А вы правда можете вот так же препарировать мои чувства к Калидии?

— Что, — усмехнулся я в темноту, — синдром Синей Бороды?

— Я опять вас не понимаю!

— Всё время забываю про культурный багаж. Это старая страшная сказка из моего мира. Пересказывать не буду, но мораль в том, что женское любопытство порой заводит туда, куда лезть не стоило.

— Ну да, — вздохнула Алиана и прижалась плотнее, — я понимаю, что это знание не сделает меня счастливее. Скорее, наоборот. Но теперь меня гложет — а вдруг со мной что-то не так?

— С тобой куча всего не так, и ты это сама прекрасно знаешь. Ты сирота, выросла в атмосфере высококонкурентного моногендерного коллектива со стайной моралью, ты подвергалась постоянному психологическому и физическому унижению, а также сексуальной эксплуатации. Для такого анамнеза ты просто поразительно нормальная девушка.

— Правда?

— Клянусь. Твоей психической устойчивости можно позавидовать. А ещё твоей способности принимать решения и добиваться своего.

— А я думала, что неудачница…

— Ты-то? Ты прогрызла себе дорогу в дом Родла, преодолев жесточайший отбор среди высокомотивированных соперниц. Приз сомнительный, но других не было, и ты его добилась. Потом ты разглядела во мне человека другого мира и использовала этот шанс на сто процентов. Ты встретила Калидию, влюбилась в неё — и добилась взаимности дочери владетеля. Ты достойно проявила себя в первом бою, хотя он оказался крайне неудачным. Ты спасла любимую девушку, когда шансов на это почти не было.

— Это вы её спасли.

— Я не ушёл с основной группой только потому, что ты кинулась за Калидией. Если бы не ты, она бы погибла. Потом ты выхаживала её, стойко вынося говнизм мучающейся от беспомощности владетельской дочки. Теперь поддерживаешь изо всех сил, не давая пасть духом, а главное — не падаешь духом сама, хотя понимаешь, что положение наше паршивое.

— Вы меня совсем захвалили, — смущённо сказала Алиана.

— Ты сильная девушка, Алька. Кто-то должен был тебе это сказать, пусть буду я. Не давай Калидии доминировать, на самом деле ты сильнее, умнее и упорнее. Если вы не разругаетесь, то однажды в вашей паре лидером станешь ты.

— Хотелось бы вам поверить… — ответила она с сомнением.

Молча пожал плечами — мол, хочешь ― верь, хочешь — нет. Я к ним семейным психологом не нанимался. Почувствовал, что чай требует выхода — увы, у стариков и тут не всё просто.

— Посиди, я сейчас.

Подошёл к краю стены и избавился от избытков жидкости. Если там и крались лазутчики-диверсанты, то они никак не выдали своего недовольства. Признаков простатита пока нет — чёртова сраная старость, всё время прислушиваешься к организму: что там ещё у нас отказало?

Едва успел застегнуть ширинку, как по стене заскрежетали когти, и через край перемахнул ужас, летящий на крыльях ночи — у Багхи, оказывается, тоже глаза светятся в темноте красным.

— Вы на нас чуть не написали! — возмущённо сказала Калидия синтетическим голосом.

— Думаю, оболочка не размокла бы.

— Кали, ты как? Ты цела? — кинулась к ней Алиана.

— Ты во мне сомневалась? — заявила дочь владетеля типичным дочьвладетельским тоном.

Мол, как вы смели, жалкие людишки. Ну-ну. Оболочка заметно сдвигает ей крышу.

Калидию аж трясёт от восторга. Избавившись от симбионта и велев Беране оттащить Багхе баранью тушу, рассказала о результатах вылазки.

— Это была просто резня! — вещает девушка гордо. — Они не могли понять, что их убивает! Выскакивали из домов, ничего не соображая спросонья, в одних трусах! Я рубила их с разгона, пролетала посёлок как ангел смерти, разворачивалась — и летела обратно! Багха — это просто чудо! Они стреляли во все стороны, не видя нас, не успевая заметить — и я отрубала им руки, отрубала головы! Кровь, кровь, кровь повсюду! Моя оболочка питалась ей, я чувствовала её радость! Я бы убила их всех, но они стали прятаться по подвалам, а Багха начала уставать. Но я ещё вернусь туда и закончу! Завтра! А сейчас, Алька, пойдём в комнату. Ты мне нужна!

Выражение лица Алианы далеко не такое восторженное, но она встала и пошла без возражений. Судя по звукам, целоваться они начали ещё в коридоре и в дверь ввалились уже раздеваясь. Адреналин стимулирует.

— Мы победили? — спросила осторожно Анахита.

Она вышла из спальни на голос Калидии. Стоит в длинной рубахе и шерстяных носках, ночами в замке прохладно.

— Хочешь чаю? — предложил я. — Поставил девушкам, но они не дотерпели.

— Давай, всё равно проснулась. Так мы всех победили или нет?

— Если Калидия не преувеличивает, то она нанесла заметный ущерб живой силе противника.

— Но это не победа? — уточнила Анахита.

— Даже не близко, — вздохнул я. — Их слишком много, и они, судя по всему, хорошо мотивированы. Просто не ожидали нападения — на весь лагерь несколько сонных часовых, которые к тому же не представляли, с чем могут столкнуться. Если у них командуют владетели — а это, скорее всего, так и есть, — то они слишком уверены в себе и не имеют боевого опыта. Стычки кланов — это вам не война в горах.

— И что будет дальше?

— Они перегруппируются, подтащат резервы — в кыштаке были далеко не все.

— Откуда ты знаешь?

— Калидия порубала там в салат кучу народу, но среди них не было ни владетелей в оболочках, ни киберов. А Абдулбаки их видел. Значит, что?

— У них есть ещё один лагерь, — догадалась Анахита.