- Пожалуйте в следственный приказ, господин Красноморов.

Василий пожал плечами - вызов пришелся не ко времени. Он боялся, что батареи не удержат энергию, которая стечет как вода из рассохшейся бочки. Спорить, однако, не стал - не хотел осложнений. Яснее ясного, что дискуссия с этими розовощекими недорослями, находящимися при исполнении, ни к чему хорошему не привела бы. Он только вздохнул, отдал необходимые распоряжения сонному ассистенту и подставил ему спину с просьбой расстегнуть халат, а затем пошел к выходу, поддерживаемый за локти невозмутимыми курсантами.

У красного крыльца стояли сани, запряженные могучим серым жеребцом. Сани - это хорошо, но могли бы и вездеходец послать, раз уж им так приспичило, с потаенной обидой, оценив степень уважения к собственной персоне, подумал Красноморов. Василия бережно усадили. Один из курсантов расположился рядом, другой устроился напротив, спиной к движению. Плечистый ездовой в черном казенном тулупе тронул поводья, и сани резко рванулись вперед.

При появлении Красноморова следователь, человек ему неведомый, несмотря на относительную малочисленность и всеобщее отдаленное родство горожан, приподнялся со своего стула и рукой пригласил Красноморова присаживаться.

Сиденье без спинки, на которое было указано Красноморову, располагалось посередине комнаты. Василий сразу же почувствовал себя неуютно, как будто бы его раздели догола и выставили на обозрение в присутственном месте.

Следователь, прищурившись, без спешки, откровенно разглядывал Красноморова сквозь стекла очков в массивной оправе, коричневый цвет которой в сочетании с низко посаженной головой их обладателя наводил на мысль о сходстве с большим угрюмым медведем, виденным некогда Красноморовым на рисунке в старинной книжке для детей. Вспомнив об этой книжке, Красноморов подумал, как быстро идут годы - это Микеша перелопатила его жизнь до основания - и ему уже совершенно не ко времени и не к месту представилось, как он бегал босым мальчуганом по теплой, прогретой солнцем асфальтовой мостовой, а теперь уже вовсе нет асфальта - старый потрескался, побурел, вздулся, пророс травой, да и настилать его давно перестали, теперь в случае необходимости на мостовые пускали каменные плиты, благо возить недалеко.

Следователь начал с выяснения личности доставленного, хотя это была пустая трата времени, откровенная дань старинной традиции. Насколько мог судить Красноморов, все и обо всех было известно до ноготка мизинца. Он не сомневался, что его визит к Микеше уже обсуждается где-то, а, может быть, и не только визит, но и - Красноморов перекосился болью - его подробности: недаром Микеша отказалась притушить светляки. Тем не менее Красноморов исправно отвечал, а следователь старательно записывал: Красноморов Василий Егорович, тридцати семи лет от роду, проживающий постоянно (это следователь многозначительно подчеркнул) в Зеленой слободе, пятый дом по правую сторону; ни в гражданском сожительстве, ни в законном супружестве не состоящий. Образование имеет верхнее: гимназиум и университет (отделение точных и нетрадиционных наук); занимает должность старшего физика в лабораториуме энергетических проблем.

Завершив официальную процедуру, следователь стал распрашивать о ходе вчерашнего заседания Совета, окончившегося так трагически. Красноморов заметил, что о начале заседания и о причинах изменения повестки дня он ничего не может сказать, поскольку именно к началу он и опоздал. Следователь удивленно приподнял брови и сделал пометку в своем блокноте.

- Почему же вы опоздали? - поинтересовался он.

Красноморов помялся: если он скажет, что был у Ефросиньи, этот медведь непременно поинтересуется, зачем он ходил туда. И нужно будет срочно придумывать повод. Ясно, что не просто чаю попить, если Великий Совет на носу, кроме чаю должно буть еще какое-то объяснение, а сказать о резистенсах - это вообще гиблое дело. Сразу же потянется ниточка: откуда резистенсы, да кто достал, да зачем они нужны Красноморову.

- Говорите только правду, - строго напомнил следователь, уловив замешательство Красноморова.

- Зашел в институт нетрадиционных исследований к коллегам и припозднился... - Красноморов развел руками.

- Что за срочность была в вашем визите?

- Да как вам сказать...

- Говорить надобно правду.

- Шел мимо, вот и вся срочность...

- Это еще не повод к опозданию.

- Виноват...

- Виноваты ли и в чем, покажет расследование. А кто эти ваши коллеги?

- Госпожа Славина Ефросинья Ярославна, старший физик, издавна консультирует меня по вопросам проведения физических опытов.

- Когда же вы появились в зале Совета?

- Незадолго до происшест... то есть до трагедии.

- Как это случилось, вы видели?

- С последнего ряда всего не разглядишь, но большую часть доклада господина Букреева, царствие ему небесное, слышал. И как он закашлялся, поперхнувшись, видимо, и кваску решил глотнуть...

- И что же вы делали дальше?

- Как и все, - пожал плечами Красноморов. - Побежал к президиуму...

- А свалку зачем устроили?

- Какую свалку? А... - вспомнил Красноморов. - Поскользнулся на луже кваса разлитого, вот и на ногах не удержался...

- Специально?

- Помилуйте, господин следователь, кто же специально падать будет в присутственном месте?

- Это еще не аргумент, - строго заметил следователь.

- Я думаю, что это мое... падение непроизвольное вообще не имеет отношения к делу...

- Вот тут вы ошибаетесь, господин Красноморов. Вы даже не можете себе представить, как много незначительных мелочей имеют самое непосредственное касательство к вышеозначенному делу.

Следователь склонился над блокнотом, не обращая внимания на Красноморова, потом, подняв тяжелое лицо, спросил, не оставляя ни секунды на обдумывание ответа.

- Чем вы занимаетесь у себя в лабораториуме?

- Физикой, - столь же быстро ответил Красноморов.

- Понимаю, что физикой, а поподробней...

- Электрические явления изучаем... Возможность превращения природной энергии.

- Ядовитые вещества используете в своих изысканиях?

- Зачем?

- Зачем - это вам лучше знать. Есть ли у вас в лабораториуме яды?

- Нет. Не держим за ненадобностью.

- Так и запишем. - Следователь опять закопошился в своем блокноте. - А как вы относились к покойному?

Красноморов поднял глаза. На него уставились толстые выпуклые стекла очков в коричневой окантовке.

- В друзьях не состояли... Да и направления изысканий у нас разные. Я гуманитарными науками не интересовался особо...

- Это, замечу, чести вам не делает. Ученый должен интересоваться всем, что происходит вокруг.

- Не согласен, господин следователь. Жизнь коротка, а возможность познавать мир ограничена.

- Это философия, - следователь снова блеснул толстыми своими окулярами. - А вот скажите чистосердечно, вы не желали в душе покойному зла, болезни, неприятностей или вообще кончины?

- Не понимаю вас, господин следователь... Поверьте, я мало думал о таких вещах... Конечно, не желал, - спохватился Красноморов.

- А вот следствие располагает другими данными. Свидетельница госпожа Морозова-Фрост Гегемона Маркеловна утверждает, что прямо на заседании Совета вы сделали направленный на господина Букреева мощный мысленный посыл, весьма недобрый, что и послужило причиной его преждевременной гибели.

- Отрицаю.

- Вы можете отрицать все, что угодно, но теперь вы на подозрении. И вам надобно не огульно отрицать предъявленные вам обвинения, а аргументированно защищаться.

- А кто докажет, что посыл от... меня господину Букрееву имел место?

- Это вам предстоит доказать, что не было посыла с вашей стороны.

- А разве господин Букреев не отравился квасом, которого он отхлебнул?

- Так или иначе, но версия отравления остается пока бездоказательной. Квас был разлит и смею заметить, не без вашего участия. Это тоже не в вашу пользу, господин Красноморов.

Красноморов вспомнил о мятом, влажном еще платке у себя в кармане и решил промолчать. Если он вытащит платок, пропитанный отравленным квасом, то, изрядно повозившись, можно установить, что послужило причиной смерти Букреева. Но тогда узел подозрений неминуемо стянется на шее Красноморова.