− Ты думаешь, что следует надеть белое шелковое платье? Ты уверена, что оно подойдет? Уже почти год, как Эдит вышла замуж!
− О да, мама! Миссис Мюррей сшила его, и, конечно, оно подойдет. Его нужно чуть ушить или расставить в талии в зависимости от того, поправилась ли я или похудела. Но не думаю, что сильно изменилась.
− Пусть лучше Диксон этим займется. Оно могло пожелтеть, пока лежало.
− Как хочешь, мама. На худой конец, у меня есть очень красивое, розовое, из газа, которое тетя Шоу подарила мне за два-три месяца до свадьбы Эдит. Оно не могло пожелтеть.
− Нет! Но оно могло выцвести.
− Ну, тогда у меня есть шелковое зеленое. Пожалуй, выбор даже слишком велик.
− Мне хочется знать, что ты наденешь, − нервно сказала миссис Хейл.
Маргарет тотчас же уступила:
− Мама, давай я примерю платья одно за другим, а ты сможешь посмотреть, какое подойдет лучше?
− Да! Наверное, так будет лучше всего.
Маргарет так и поступила. Ей показалось весьма забавным наряжаться в вечерние платья в столь неурочный час и она, смеясь, покружилась перед матерью в своем белом шелковом платье так, что юбка образовала колокол, а потом торжественно удалилась, выступая, как королева. Но когда она увидела, что эти чудачества расцениваются как помеха серьезному делу и раздражают миссис Хейл, она стала серьезной и спокойной. В глубине души она находила, что странно и нелепо так волноваться из-за выбора платья. Но в тот же самый день она, зайдя навестить Бесси Хиггинс, упомянула о приглашении Торнтонов, и Бесси даже приподнялась на постели, услышав новость.
− Боже! Вы пойдете к Торнтонам с фабрики Мальборо?
− Да, Бесси. Почему ты так удивлена?
− О, нет. Просто к ним ходят все первые люди Милтона.
− А ты считаешь, что мы не вполне подходим для этого, да, Бесси?
Щеки Бесси слегка покраснели от того, что ее мысли так легко угадали.
− Знаете, − сказала она, − они так много думают о деньгах, а я полагаю, вы не зарабатываете очень много.
− Да, − ответила Маргарет, − это правда. Но мы образованные люди и жили среди образованных людей. Разве не удивительно, что мы приглашены на обед к человеку, который признает себя ниже по положению, чем мой отец, и приходит к нему учиться? Но я не хочу принизить мистера Торнтона. Немногие помощники лавочника могли бы стать тем, кем он стал.
− Но вы же не будете устраивать ответный прием в вашем маленьком доме? Дом Торнтонов в три раза больше.
− Ну, я думаю, мы могли бы устроить ответный прием для мистера Торнтона, как ты это называешь. Возможно, не в таком большом зале и не с таким количеством приглашенных. Но я не думаю, что это так уж важно.
− Я и представить себе не могла, что вы будете обедать с Торнтонами, − ответила Бесси. − Просто там обедает сам мэр, члены Парламента и им подобные.
− Я думаю, я бы выдержала честь знакомства с мэром Милтона.
− Но их леди одеваются так роскошно! − сказала Бесси, глядя с беспокойством на ситцевое платье Маргарет, материал которого она оценила в семь пенсов за ярд.
На лице Маргарет заиграли ямочки от веселого смеха.
− Спасибо, Бесси, что подумала о том, как я буду выглядеть среди всех этих элегантно одетых людей. Но у меня есть много великолепных платьев. Неделю назад я бы сказала, что они слишком великолепны для того, чтобы я захотела их снова надеть. Но поскольку я иду на прием к Торнтонам и, возможно, познакомлюсь с мэром, я надену свое лучшее платье, будь уверена.
− Что вы наденете? − спросила Бесси с каким-то облегчением.
− Белое шелковое платье, − ответила Маргарет. − Платье, которое я надевала на свадьбу кузины год назад.
− Это подойдет! − заметила Бесси, откидываясь на спинку стула. − Я бы не хотела, чтобы на вас смотрели свысока.
− О! Я буду выглядеть прекрасно, если это спасет меня от высокомерных взглядов.
− Как бы мне хотелось посмотреть, как вы будете одеты, − сказала Бесси. − Полагаю, вы не из тех, что народ зовет хорошенькими. Вы не слишком румяная и недостаточно бледная для этого. Но разве вы не знаете, — я видела про вас сон задолго до того, как встретила вас.
− Чепуха, Бесси!
− Да, точно видела! Те же черты лица − ваш чистый, пристальный взгляд из темноты… ваши волосы… словно лучи… и лоб − такой же гладкий и ровный, как сейчас. И вы всегда приходили дать мне силу и утешение. И вы были одеты в блестящие одежды. Поэтому я поняла, что это вы!
− Нет, Бесси, − сказала нежно Маргарет, − это был всего лишь сон.
− А почему в своих страданиях я не могу видеть сны так же, как другие? Как многие в Библии? Да, и видения тоже! Ведь даже мой отец много думает о снах! Я снова вам скажу, я видела вас так ясно − вы быстро шли ко мне, ваши волосы развевались за спиной, и на вас было белое блестящее платье. Позвольте мне прийти и посмотреть на вас в этом платье. Я хочу видеть вас и дотронуться до вас, как я это сделала во сне.
− Моя дорогая Бесси, это просто твоя фантазия.
− Фантазия или не фантазия, но вы пришли, потому что я знала, что так и будет, когда увидела во сне, как вы ко мне идете; и когда вы здесь рядом со мной, я чувствую, что на душе у меня становится легче и спокойнее, точно гляжу на огонь в ненастный день. Вы сказали, это будет двадцать первого. Я приду и посмотрю на вас.
− О, Бесси! Ты можешь прийти − тебя радушно примут. Но не говори так, это меня очень расстраивает.
− Тогда я буду держать это при себе, как будто я прикусила язык. И все же это правда. Маргарет помолчала. Наконец она сказала:
− Давай поговорим об этом как-нибудь потом, если ты считаешь, что это правда. Но не сейчас. Скажи мне, твой отец участвует в забастовке?
− Да! − ответила Бесси тяжело, совсем другим тоном, нежели она говорила минуту или две назад. − Он и многие другие − все с фабрики Хэмпера − есть и с других фабрик. В это время женщины так же озлоблены, как и мужчины. Еда − дорогая, и их детям нечего есть.
Представьте, если бы Торнтоны прислали им свой обед − те деньги, что потрачены ими на картофель и прочую еду, утешили бы многих плачущих от голода детей, и ненадолго успокоили бы сердца их матерей.
− Не говори так! − сказала Маргарет. − А то я буду сердиться на себя и чувствовать себя виноватой от того, что я иду на этот обед.
− Нет! − ответила Бесси. − Некоторые избраны для роскошных пиров и пурпурных одежд, может быть, вы — одна из них. Другие тяжело работают всю свою жизнь, а эти подлецы в наши дни не обладают состраданием, так же как это было во времена Лазаря.[14] Но если вы попросите меня остудить ваш язык кончиком моего пальца, я перешагну через огромную бездну к вам, просто если вы захотите, чтобы я была рядом.
− Бесси! Ты вся горишь! Не надо говорить так. В судный день меж нами не будет нищих и богатых. Нас будут судить не по этой несчастной случайности, а по тому, как мы следовали заповедям Христа.
Маргарет встала, нашла немного воды, смочила свой платок и положила его на лоб Бесси, а том начала растирать ее холодные, как лед, ступни. Бесси закрыла глаза и успокоилась. Наконец она произнесла:
− Вы бы стали такой же, как я, если бы видели всех приходивших один за другим к отцу и рассказывавших мне о своих страданиях. Некоторые просто горели от ненависти, и у меня кровь стыла в жилах от тех ужасов, что они рассказывали о своих хозяевах. Но женщины все время говорят и говорят о ценах на мясо, и как их дети не могут спать по ночам от голода, а слезы текут у них по щекам, и они их не вытирают и не обращают на них внимания.
− Они думают, что забастовка это исправит? − спросила Маргарет.
− Так они говорят, − ответила Бесси. − Они говорят, что долгое время торговля шла хорошо, и хозяева заработали много денег. Сколько, — отец не знает, но конечно, знает Союз рабочих. И как обычно, им хотелось поделить прибыль, раз еда так дорожает. А Союз говорит, что они не будут работать, пока не заставят хозяев отдать им их долю. Но у хозяев есть превосходство, и я боюсь, что они сохранят его и сейчас, и потом. Это похоже на великую битву Армагеддона − они продолжают ухмыляться и сражаться друг с другом, пока в запале своей борьбы не провалятся в преисподнюю.