– А как вы проверяете, что глина готова?

– Опять-таки смотря для чего? Чтобы не боялась ударов? Так это любая их боится, и какого-то одного способа тут нет. Чтобы огонь ее не портил? Или чтобы тепло еды подольше хранила?

Хейзит понял, что Ниеракт мыслит свойствами готовой посуды и не видит более простого применения для своих навыков. Он совершенствует мастерство гончара, усложняет работу, радуется удачным результатам, но проходит мимо того, что лежит на поверхности и до чего смог додуматься только такой не обремененный знаниями и опытом подмастерье, как Хейзит. Однако Локлан совершенно прав: стоит гончарам вроде него прослышать о доставаемых их печи грубых, но зато удобных для строительства камнях, легких и прочных, как они, не сговариваясь, побросают свои хрупкие чашки да миски и примутся опустошать карьер ради простой и быстрой наживы. Вот тут-то ему и должно прийти на помощь покровительство замка. Хейзит еще не представлял себе, каким это произойдет образом, однако и Ракли, и Локлан дали ему понять, что так будет лучше для всех. Самостоятельности, когда речь заходит о больших деньгах, быть не может и в помине. Кто же это ему сказал?

– Вообще-то хорошая глина должна липнуть к пальцам, – продолжал между тем орудовать лопатой Ниеракт. – Если ты видел, как твоя мать печет хлеб, то можешь сравнить глину с тестом. Пока я ни научился смешивать глину на глаз, мне приходилось тратить по нескольку дней на опыты с шариками. Берешь глину после замеса, скатываешь из нее два шарика размером с кулак, один из них сплющиваешь в лепешку и сушишь обе заготовки дня два-три. Только ни в коем случае не на солнце, а в тени, чтобы равномерно получилось. Если за это время на шарике или лепешке заметишь трещины, значит, глина выходит слишком жирная. Если же трещин ни там, ни там нет, а при падении на землю с высоты опущенной руки шарик рассыпается, значит, глина, наоборот, слишком сухая.

Упоминание нескольких дней, по истечении которых результат по-прежнему оставался под вопросом, повергло Хейзита в унынье. А он-то собирался через три дня уже показывать Ракли готовый лиг’бурн! Придется, похоже, либо нести то, что получится случайно, либо просить продлить отведенный срок. И то и другое значительно уменьшало вероятность столь необходимого ему теперь успешного начала.

– А нет ли у вас глины, которая была бы уже вами смешана, чтобы не ждать так долго? – осторожно поинтересовался он, получив ответ, что глина есть разная да к тому же замешанная на самых разных добавках вплоть до деревянной трухи.

– Кроме того, – развел руками Ниеракт, – ты же не говоришь, зачем она тебе, а я не спрашиваю.

Хейзит вынужден был молча согласиться, что так будет лучше для всех. В противном случае, даже угадав пропорцию состава случайно или воспользовавшись чужим образцом, он рисковал не повторить полученного результата в дальнейшем и тем вызывать сомнения в своем заявленном мастерстве. В чем же тогда будет его личный взнос в создание камней? Ракли может все это не понравиться еще больше, нежели затяжка по времени.

Тачка была перевезена к телеге, которую Исли уже не только освободил от рыбы, но и бережно застелил мешковиной, чтобы не изгваздать в глине. Вчетвером они подняли тачку и постарались высыпать ее содержимое так, чтобы можно было завязать свободные углы материи в единый узел.

– Иначе вы ее потом просто не вытащите, – пояснил Ниеракт, руководивший работой.

– Когда ждать денег из замка? – поинтересовался на прощанье Шилох, игнорируя возмущенные жесты мастера. – Как мы поняли, их привезут люди Локлана?

– А сколько он вам должен? – впервые задумался о столь немаловажном вопросе Хейзит. Снова он думает не о том. Ведь в дальнейшем именно цена на глину будет определять, насколько дорого или дешево будут стоить его камни и насколько быстро он сумеет заработать на безбедную жизнь.

– За полную тачку простой глины, – не моргнув глазом, подсчитывал Шилох, – у нас положено пять силфуров.

– Но Локлан слишком хороший покупатель, – поспешил вставить Ниеракт, – чтобы мы не уступили ему за четыре.

– Четыре силфура – совсем не дорого, – заметил Исли. – Смотри-ка, эти честные люди даже не берут с тебя расписки! Я бы взял.

– Те, кому один раз доверил, никогда потом не обманут, – усмехнулся Ниеракт, дружески похлопав Хейзита по плечу.

По всей видимости, ему понравилось, с каким вниманием тот слушал его наставления по поводу приготовления правильного замеса глины. Хейзит не раз замечал, что разговор на тему, близкую собеседнику – самый верный способ добиться его расположения. Правда, он не мог отрицать, что и ему самому симпатичен этот простоватый ремесленник, начисто лишенный какой бы то ни было заносчивости, свойственной тем людям, труд которых не только их кормит, но и позволяет вкладываться в расширение дела, не думая при этом о завтрашнем дне.

– Да и кожу на всякие никчемные расписки тратить жалко, – добавил гончар.

– Вот с этим я соглашусь! – подхватил Исли. – Ну да ладно, бывай, Ниеракт! Благодарю за посуду. И ты, Шилох, смотри веселее! Рыбки моей поешь, глядишь, девчонки сами к тебе на шею вешаться станут!

– Они и так вешаются, – неуверенно ответил пузан, явно недовольный тем, что Хейзит покидает их с товаром, не оставив взамен денег или расписки.

Исли всколыхнул вожжами, и телега медленно покатила со двора. Глиняные тарелки и миски хоть и были проложены травой, позвякивали на каждой кочке.

– Лучше бы Ракли занялся дорогами, – ворчал Исли, то и дело оглядываясь на свое добро, – чем попусту гоняться по Пограничью за шеважа, от которых нам здесь ни тепло, ни холодно. Вчера, полгарнизона туда отправил, сегодня, говорят, снова. Случаем, не твоих рук дело?

При всей своей благодарности к Исли за охотное согласие подвезти его с ценным грузом до самого дома, сделав таким образом немалый крюк, Хейзит испытал при этих словах недавнего виггера некоторое если не отвращение, то по меньшей мере недоумение. Неужели когда-нибудь он сам, обзаведясь собственным хозяйством и заведя достойный источник доходов, будет рассуждать так же мелочно и недальновидно?

– Может быть, и моих, – ответил он, глядя на проплывающие мимо яблони в саду мельника. – А может, и Фокдана. Так уж получилось, что Ракли нас принял и выслушал. А мы с Фокданом считаем, что если не обезопасить Пограничье, то уже завтра шеважа будут ловить вашу рыбу вашими же сетями.

– Ну, это ты передергиваешь, братец! – сплюнул, точно попав на круп лошади, Исли.

– Кстати, а ваш брат не вернулся еще? – перехватил инициативу разговора Хейзит. По опыту он понимал, что если не направлять беседу, то новоиспеченный рыбак будет трепать языком почем зря. – Они ведь с Фейли должны были давно понять, что никаких заговоров ни со стороны Ракли, ни против него нет. Если только сами не попали в руки шеважа.

Исли, позабыв про осторожность, погнал лошадь быстрее. Теперь позвякивание позади них стало угрожающим.

– Мадлох дураком родился, дураком и помрет. Повстречал его сегодня на рынке. Домой, видите ли, он не спешит! Ходит по лавкам да жратвой побирается. Денег, мол, у него нет, вот в долг и берет. Знаю я, какой этот долг! Тем более что я не помню случая, когда в карманах у него было пусто. Позорище!

– А Фейли с ним?

– Да не видел я этого Фейли и видеть, по правде сказать, не жажду! Один ходит. Даже от моей колымаги отказался. Говорит, сам, когда нужно будет, приду. А чего тянуть-то? Рыба на нерест пошла. Можно хоть руками голыми ловить. Да рук-то и не хватает.

– Может, ему что-нибудь все-таки удалось разведать, о чем мы не знаем? – предположил Хейзит. – Неужели вообще ничего вам не сказал?

– Отчего же, сказал. Что в лесу полным-полно наших лазутчиков – чуть их с Фейли ни сцапали. И что, похоже, затевается большая заварушка.

– Это мы и сами знаем, – кивнул Хейзит.

– Ничего мы не знаем. Куда! – Исли попридержал лошадь, которая чуть было не протаранила оглоблей угол дома. – Чумная скотина! Не привыкла под ярмом ходить. По седлу скучает.