– Ты же знаешь, Хед слеп от рождения… – после паузы проговорил тот, не желая прямо отвечать на вопрос.

– И что? Это помешает ему сидеть в темнице? Наоборот, можно поберечь свечи. Один тоже слеп на левый глаз…

– Локи! – повысил голос Тор. – Тебе не удастся в очередной раз заморочить мне голову! В этих стенах твои заклинания не подействуют! И кем бы ты ни обернулся, тебе не покинуть подземелья! Если надеешься на побег, то напрасно! На этот раз у тебя не получится ускользнуть!

– О, я и не рассчитывал, – усмехнулся Локи. – Это было бы слишком просто, правда? Но если все воистину так, как ты говоришь, зачем понадобились такие ухищрения? – Он опять тряхнул руками, вызывая отвратительный звон цепей. – Лучший друг теперь настолько сильно боится меня, что опасается приходить без стражи и разговаривать со мной без оков?

– Я ничего не опасался, – устало заметил Тор. Его ярость вдруг испарилась без следа. – Но это было главным условием разрешения… навестить тебя, – после паузы договорил он.

– Навестить? – не упустил его заминки Локи. – Ты пришел меня проведать? Как любезно с твоей стороны! Или все-таки ты призван чего-то добиться?

– Ты должен признаться в убийстве моего младшего брата Бальдра, – устало повторил Тор.

Он уже понял, что все напрасно и уговаривать бесполезно, но упорно продолжал этот бессмысленный разговор.

– А то что? – усмехнулся Локи. – Отсутствие признания помешает Одину вершить суд надо мной?

– Нет, не помешает.

– Ты недоговариваешь, – догадался пленник. – Но не решаешься сказать откровенно. Не узнаю своего друга, всегда такого прямого и честного!

– Ты просто должен признаться, – безнадежно повторил Тор. – И тогда у тебя появится надежда на спасение.

– На спасение? – с усмешкой повторил Локи. – Что ты вкладываешь в это слово? Я останусь равным вам, мы продолжим захватывать земли, обманывать цвергов и великанов, грабить и убивать, а после пировать в чертогах Одина?

Гость ничего не ответил, и он продолжал:

– Ты молчишь, потому что этого никогда не будет! Но до сих пор ты говорил чужими словами, друг! Скажи, а чего добиваешься ты сам? Или боишься быть кем-то услышанным?

– Я никого не боюсь! – вспылил тот. – Ты прав, до сих пор я выражал волю богов. Но от себя добавлю: я ничего не забыл и хочу спасти тебя.

– Спасти от чего? – Разбитый рот Локи искривился в усмешке. – От смерти? Ты же знаешь, пока не наступят сумерки богов, мы ей неподвластны. Ни один из обитателей Асгарда не может убить другого.

– Нет, – покачал головой Тор, с болью глядя в искаженное лицо друга. – От того, что гораздо страшнее смерти.

Повисло тяжелое молчание.

– Если у тебя все, то я больше не задерживаю, – наконец язвительно проговорил Локи и поморщился: – А то руки затекли.

Тор не двинулся с места, и он продолжал:

– Станешь уходить, попроси принести воды – мне надо умыться, да и смыть кровь не помешает. И когда уже будет завтрак?

У посетителя дернулась бровь, но больше он ничем себя не выдал. Тор бросил последний взгляд на изломанную фигуру, скорчившуюся на полу в неудобной позе, молча повернулся и стукнул в дверь кулаком, призывая стражу.

Да, у меня были знакомые на информационных технологиях. Но я не могла взять в толк, какое они – точнее, он! – имеет отношение к Пашке Торопову.

Эта история началась прошлой зимой, когда я приехала в родной город на каникулы и отправилась в школу на вечер встречи выпускников. Я была морально и физически измучена своей первой в жизни сессией и жаждала хотя бы на полдня вернуться в прошлое, снова ощутив себя беззаботной школьницей.

Не вышло – я все равно чувствовала себя там чужой, хотя с момента последнего визита в школьные стены прошло немногим более полугода. Все неуловимо изменилось, и оттого, что я мучительно пыталась встроиться в школьную реальность, одиночество и неприкаянность ощущались еще острее. Если бы не встреча с Максимом…

Одиннадцатиклассник, участвовавший в праздничном концерте, относил костюмы в кладовку, расположенную в старом здании школы, куда я явилась в приступе ностальгии. После этой встречи между нами возникло некое притяжение, мы оба его чувствовали, но не знали, как выразить. Смущало, что Макс меня младше, пусть всего на полгода, и еще учится в школе, а я уже целая студентка-первокурсница, успешно сдавшая зимнюю сессию. У нас было несколько встреч, странным образом укрепивших эту неопределенность…[2]

А потом мы расстались, как я думала, навсегда. Нет, звучит слишком высокопарно: никогда не говори «навсегда». Просто расстались без всякой надежды на новую встречу. Я продолжала учиться, он – оканчивать одиннадцатый класс. Я сдавала летнюю сессию, которая далась мне гораздо тяжелее зимней, а он бился за баллы на ЕГЭ.

И так вышло, что поступил в тот же самый универ… По чистой случайности, разумеется! Впрочем, о какой случайности может идти речь?

Конечно, я не настолько страдаю завышенным самомнением, чтобы принимать выбор Максима на свой счет. Но нет ничего удивительного в том, что выпускники стремятся поступить в один из известных столичных вузов. Некоторым это даже удается, и мы с Максом попали в число счастливчиков.

Когда я еле живая выползла после заключительного, самого сложного экзамена и увидела в раскаленном от жары университетском дворе Максима, это произвело на меня неизгладимое впечатление. Он приехал ко мне! Нет, в первую очередь, конечно, узнать побольше о вузе, в который собирался поступать, но и ко мне тоже! Я не могла поверить своим глазам, ощущая себя героиней какого-то фильма. А наш первый поцелуй, состоявшийся там же и тогда же, Ленка до сих пор припоминает. Еще бы – такой романтичный кадр! На этом обычно заканчиваются лирические комедии. Но реальная жизнь, к сожалению, далека от них, как сверхновая звезда Бетельгейзе, взрыва которой ученые ожидают со дня на день – ну или через пару тысяч лет.

Максиму пришлось понервничать, но, когда в августе выяснилось, что он все-таки поступил, да не куда-нибудь, а на крутой и престижный факультет информационных технологий – не чета моей филологии! – я почему-то не очень удивилась. Как будто случилось то, что и должно было произойти. К концу августа он благополучно перебрался в столицу и заселился в общежитие, а я…

Нет, между нами не завязался страстный роман. Мы общались, но скорее как хорошие знакомые. Да-да, я все знаю насчет дружбы между парнями и девушками, но по-другому назвать наши отношения не могу.

Странное дело: когда они были полузапретными, с привкусом тайны и даже порока – будто я соблазняю малолетнего, хотя это, конечно, далеко не так, к моменту нашей встречи мы оба уже отпраздновали совершеннолетие, – то будоражили и волновали. Да еще разлука сыграла свою роль, ведь на расстоянии все видится иначе: ты невольно начинаешь приписывать людям и событиям то, чего и близко не было, воспринимая все в нереалистичном романтическом флере. Встречи с действительностью вся эта шаткая конструкция, естественно, не выдерживает и рушится со страшным, хоть и невидимым и неслышимым, грохотом, переворачивая душу и сердце.

И вот мы оба студенты одного вуза, пусть Максим на курс младше – подумаешь, ерунда! А дальше? Банально и неубедительно. У него своя жизнь, у меня – своя. С начала учебного года даже не переписывались ни разу, не говоря уже о встречах – наш вуз такой огромный, что его факультеты разбросаны по городу. Случайно не пересечешься и не условишься, допустим, вместе пообедать в столовой.

Наш последний разговор состоялся в конце августа. Максим отрапортовал о своем прибытии по месту назначения, завершил его лаконичным: «Созвонимся», – и это фактически поставило точку в наших отношениях. Никогда не понимала этого странного слова: по-моему, его употребляли как раз в случаях, когда следующий звонок откладывался до бесконечности и вообще непонятно, кто кому должен позвонить. Каждый надеется на другого, и милый самообман еще некоторое время поддерживает иллюзию продолжающегося общения.