— Палата Королевского Провидца, — зловеще вздохнула она, и я плотнее натянул вокруг нас заглушающий пузырь. — В каком страдании мы найдем нашего Габриэля? Что скрывается там, уже никогда не удастся развидеть.

Я двинулся, чтобы открыть дверь, но Джеральдина отбила мою руку от ручки ударом карате с криком «йа!».

— Ауч, — выругался я, сузив на нее глаза. — Это действительно было необходимо?

— Твои недостойные лапы не могут справиться с тонкостями открытия такой двери. — Джеральдина двинулась вперед, театрально подняла руку, затем хлопнула ею по ручке и открыла дверь, как обычную гребаную дверь.

— В чем была сложность? — спросил я в разочаровании, но Джеральдина уже исчезла, направляясь в комнату с высоко поднятым цепом.

Я последовал за ней внутрь вместе с Калебом, осматривая красивую комнату, где портреты давно умерших фейри смотрели на нас со стен, и мой взгляд упал на стеклянный трон в центре комнаты. Он был потрясающим, сам по себе произведение искусства, с инкрустированными серебряными драгоценными камнями, на которых были изображены созвездия. В дальнем конце комнаты висел портрет Мериссы Вега, ее лицо было обращено к ночному небу, ее красота была так похожа на красоту ее дочерей.

Мое сердце опустилось, как камень в колодце. Комната была пуста, ничего, кроме цепей вокруг кресла, не указывало на то, что Габриэль был здесь.

— Благгерфлукс, — ругалась Джеральдина, подбегая к креслу и опускаясь, чтобы провести руками по сиденью. — Здесь холодно, как в канун зимы. От тепла его щегольских ягодиц не осталось и следа. Его уже давно нет. А может, его вообще здесь не было.

— Пойдемте в башню, — решительно сказал Калеб.

— Да, я поведу, — сказал я, бросив на него взгляд, который говорил: — Хватит быть властным засранцем.

— Может, я понесу вас обоих и ускорю это дерьмо, — предложил Калеб, сверкая глазами.

— Я прекрасно могу ходить, — упрямо сказал я.

— Вздор, ты болван. — Джеральдина шлепнула меня по затылку. — Мы сядем на нашего клыкастого коня и ускорим эту эскападу. Давайте немедленно отправимся туда! — она запрыгнула на спину Калеба и обхватила его, а Калеб распахнул для меня свои объятия.

— Эй, почему я должен нестись на твоих руках, как ребенок? Я прокачусь на твоей спине. Слезай, Джеральдина. — Я двинулся вперед, схватив ее за ногу, но она брыкнулась, как новорожденный жеребенок, и ее сапог врезался в мой член.

— Твою мать. — Я рухнул с воем боли, и Калеб воспользовался случаем, чтобы подхватить меня на руки и устремиться во дворец. Меня держали вовсе не как ребенка — я был долбаным кошельком, болтающимся под мышкой у бабушки.

— Налево, направо, налево, — Джеральдина выкрикивала ему указания, дергая его за уши и подгоняя его, как скаковую лошадь, в то время как я вывернул шею, чтобы нахмуриться на них.

— Прекрати, — шипел Калеб, но Джеральдина игнорировала его, направляя его голову то в одну, то в другую сторону, и он ничего не мог с этим поделать, пока его руки крепко обхватывали меня.

Вскоре мы оказались в башне и начали взбираться по темной винтовой лестнице так быстро, что у меня закружилась голова.

— Стоп! — Джеральдина приказала, и Калеб с грохотом остановился на самом верху башни, прямо перед дверью. Мы оказались на темной площадке с черными кирпичными стенами и потертым деревянным полом. Единственное окно высоко над нами пропускало лишь немного лунного света, и я не стал создавать фейлайт, чтобы не привлекать внимания.

Я вырвался из объятий Калеба, и Джеральдина спрыгнула вниз, бросившись вперед, чтобы прощупать местность на предмет защитных заклинаний.

— Проклятье, здесь есть защитное заклинание. Я попробую его отключить. Ну же, Калеб, поделись со мной своей силой. — Она схватила его руку в свой захват, и я поджал губы, когда он предоставил ей свою силу, и они вместе принялись за свою маленькую работенку.

— Отлично, я просто буду стоять здесь, как нежеланный миндаль, — громко сказал я, но они проигнорировали меня. — Никто не любит миндаль.

Они стояли ко мне спиной, и я зарычал, двигаясь дальше вдоль стены, которая преграждала нам путь в комнату, проводя по ней пальцами руки, на которой было кольцо, подаренное мне Тори, надеясь, что здесь может быть тайный ход, который пропустит нас внутрь, и я смогу стать спасителем дня.

— Даже миндалю не нравится миндаль. Это баклажан в мире орехов, — бурчал я. — На самом деле, я не думаю, что это настоящий орех. Я уверен, что это семечко, выдающее себя за орех. Чёртовы маленькие ублюдки семена работающие под прикрытием.

Я оставил для них их собственный заглушающий пузырь, а сам двинулся дальше, набросив один вокруг себя и продолжая углубляться в темный проход.

Скрежет камня заставил меня остановиться, и я обернулся, надеясь найти дверной проем в стене, но вместо этого всего один кирпич сдвинулся в сторону, открывая мне вид на комнату. Я придвинулся поближе к стене, вглядываясь в нее, выискивая Габриэля, Ориона и Дарси с надеждой, от которой у меня чуть не разорвалось сердце.

Там было темно, и пахло пеплом и смертью, что заставило мои инстинкты насторожиться. У меня перехватило горло, и я прищурился, чтобы лучше видеть сквозь мрак, и поднял руку, чтобы наложить на глаза усиливающее заклинание. Комната прояснилась, и я застыл от увиденного. Лавиния извивалась в гнезде теней, пережевывая отрубленную голову, в глазах которой плескалась такая жизнь, что я мог бы поклясться, что она каким-то образом осознает, что с ней происходит.

Тошнота охватила меня, когда Лавиния внезапно перевернулась на спину, широко расставив ноги и обнажив зияющую черную дыру на месте ее влагалища.

Я закричал, звук застрял в моем собственном заглушающем пузыре и с утроенной силой ударил в мои уши. Тварь, ужасная, массивная тварь выползала из этой дыры, повсюду были тени и черноватая кровь, пока это чудовищное демоническое существо прокладывало себе путь из ее тела в этот мир.

— Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, — в ужасе сказал я, отступая назад, желая вырвать глаза из лица, чтобы попытаться развидеть увиденное. Но это было невозможно, невозможно было развидеть. — Ты не Дарси. Вовсе не Дарси.

Лавиния выгнулась назад, словно была создана из резины, широко расставила ноги, и с ее губ сорвалось какое-то ужасное пение, пока она рождала монстра. Сила в этой комнате была невообразимой, от ее давления у меня заложило уши, а магия в моих венах зашипела. Это было слишком. Мы не в силах бороться с ней, не в силах приблизиться к ней, чтобы не стать жертвой этих ужасных теней, просачивающихся из ее гнезда. Они плыли сюда, извиваясь, словно щупальца, готовые схватить меня и утащить в яму погибели. Или, что еще хуже, во влагалище Лавинии.

Я заставил свой разум щелкнуть передачей и отпрянул назад, убирая руку от стены, чтобы кирпич скользнул на место. Мое сердце бешено колотилось, и все, что было мне понятно, это то, что мы должны бежать. Бежать как можно дальше от этой комнаты и никогда, никогда, никогда не оглядываться назад.

Я помчался к остальным, задыхаясь, когда слился с их пузырем глушения.

— Я видел сквозь стену, — промямлил я, и они повернулись ко мне.

— Во имя звезд, ты в порядке? — спросил Калеб, озабоченно придвигаясь ближе. — Ты выглядишь очень бледным.

— Да, все хорошо, отлично, прекрасно. Но давайте уходить. Я кое-что видел. Очень не хорошое кое-что. Габриэля здесь нет. Никого нет. Ну, кое-кто есть. Но это не наши друзья. Нам нужно просто… просто уходить. Потому что я видел кое-что и… и… и…

— Боже, он трясется как осиновый лист, — пробормотала Джеральдина, обращаясь к Калебу.

— Что ты видел? — спросил Калеб, но я покачал головой, поклявшись каждой каплей любви к нему в моем сердце, что я не позволю ему узнать, о том, что я видел. Я расскажу им все об этом странном теневом ребенке, когда смогу, но не сейчас.

— Нам просто нужно уходить. Пожалуйста, поверь мне. — Я сглотнул комок в горле, и Калеб нахмурившись, кивнул в знак согласия.