В-третьих, прежде чем эта определенная часть невидимого мира сможет перенестись, ее следует покорить и укротить в каждом из ее аспектов. Все обитатели этой сферы должны быть подвластны магу, его магическим символам, они обязаны беспрекословно повиноваться Реальности Царственной Воли, каковую последнее символизирует. В нашем плане и в нашем дремотном царстве обычного опыта символы — это всего лишь произвольные представления внутренней, понятной значимости. Они — только видимые начертания метафизической или духовной благосклонности. В астральном свете, однако, эти символы обретают независимое существование, они раскрывают свою материальную реальность, и, следовательно, значение их крайне велико. Воскрешения в памяти предпринимаются магом не из простого любопытства, не потому, что он жаждет могущества и власти, а с единственной целью — привнести в поле зрения своей воли скрытые грани собственного сознания и таким образом подчинить их себе, властвовать над ними.
Психизм, можно сказать, имеет своей целью стимуляцию или возбуждение и сохранение более низкого «я» за счет невежества своего высшего «я». Данное отвратительное качество заслуживает самого глубокого осуждения. В магии не делается попыток получения могущества ради могущества либо для обеспечения себе базы и поддержки в достижении низких целей. Любая приобретенная сила должна быть немедленно подчинена Воле, удерживаться на своем месте и в определенном ракурсе. Можно добавить, что вопрос власти и могущества — самый любопытный, с появлением культа спиритизма и образования теософских организаций он приобретает особую важность в глазах общественности. Моему пониманию совершенно недоступно, почему некоторые индивидуумы, и особенно часть теософов, с такой патологически болезненной алчностью стремятся получить во время своих сеансов астральную или оккультную силу и власть только ради себя самих. В начале карьеры маг обязан постичь, что единственным его устремлением должно стать его высшее «я», его ангел-хранитель, и что все качества, которые ему удастся получить, должны быть направлены на достижение только этих целей. Всякое малое действие должно содержать в себе исключительно духовную мотивацию. Стремление не к святому ангелу-хранителю, составляющему реальность, а к чему-либо иному, за редчайшим исключением, является актом черной магии, и поэтому должно немедленно вызывать отвращение. Всем должно стать очевидным, что психизм, ставящий себе как последнюю цель стремление получить необыкновенные психические силы и поставить их на службу себе, весьма противоречит намерениям и целям самой этой техники.
Можно поспорить и с другим утверждением, согласно которому магия, как некоторые считают, ведет к медиумизму. Этот взгляд также следует осудить как ошибочный по многим причинам. Как уже было правильно замечено, и медиум, и маг вызывают транс. Но на этом точность данного наблюдения и заканчивается, поскольку в данных соответствующих состояниях сознания и содержится вся разница мира. В общепринятом языке есть банальное выражение: «Гений и безумие — близкие родственники». На самом деле разница между ними состоит в том, что в первом случае точка равновесия притяжения расположена выше обычного центра сознания. Во втором же она находится ниже его, вследствие чего усыпленное сознание становится уязвимым для проникновения в него бесчисленных орд бесконтрольных подсознательных импульсов.
Аналогичная идея находит свое применение и в сравнении медиума и мага. Медиум впадает в негативный транс, в результате чего центр его сознания уходит вниз, в точку, которую мы можем назвать Нефеш. Маг же, напротив, и с умственной, и с духовной точки зрения, сохраняет повышенную активность, и, хотя он также стремится в духовном трансе удерживать логические мыслительные процессы во временном бездействии, его метод состоит в том, чтобы возвыситься над ними, открыть себя для телестических лучей высшего «я», а не бессистемно опускаться в присущую Нефешу грязь и слизь. Вот в этом и состоит единственное и главное различие. Развитие магической Воли и последующее возвеличивание Души составляют смысл техники магии. Спиритический же транс
есть не более и не менее чем неестественное впадение в инерцию, в сознание животного. В состоянии отрицательного пассивного транса индивидуум отрекается от всего человеческого и божественного и становится, словно животное, подвластным любым демоническим навязчивым идеям. Отказ от рационального эго у мага происходит исключительно ради достижения духовного совершенства, а не для того, чтобы впасть в безмолвие инстинктивного растительного существования. Именно поэтому магия ни в одном из своих проявлений не имеет ничего общего с пассивным медиумизмом.
Прежде чем перейти к раскрытию фундаментальных принципов магии, я считаю необходимым раскрыть свою позицию относительно источников теоретической философии, лежащих в основе моей трактовки ее техники. Читателям станет вполне очевидным, что я глубоко обязан теософии. Значительная часть магических практик основывается на практической каббале еврейских философов и священной теургии египтян. Отдельные фрагменты были взяты из нескольких источников, и, таким образом, я многим обязан как мыслителям древности, так и современным, что я с нескрываемой радостью подтверждаю.
Что касается теософии, то, я думаю, с моей стороны будет честным признать, несмотря на уничижительные замечания, сделанные по поводу поведения некоторых теософов, что в отношении к Блаватской я не испытываю ничего, кроме уважения и восхищения в высшей степени. Со многим из философской суперструктуры, раскрытой в «Тайной доктрине», я считаю себя обязанным безмолвно согласиться и с полным сердцем принять. Моя собственная концепция магической философии обязана в том своем малом, что составляет ее последовательность и ясность, работам в области сравнительной религии и философии, взятым мною от Блаватской. И все же мое отношение к ее трудам нельзя назвать иначе как эклектичным, ибо что-то я принимаю, что-то отвергаю, вследствие чего из оставшегося формируется последовательная синтетическая система, радующая мой ум и удовлетворяющая мою душу.
В целом учение Блаватской таково, что какие-то из его ответвлений я не могу принять; есть вещи, которые вызывают во мне внутреннее недовольство и отвращение. Однако есть многое, с чем я полностью соглашаюсь, чем я был бы горд и счастлив напитать мою собственную философию.
Работам Артура Эдварда Уайта, особенно в той их части, где он резюмирует учение каббалы, я никоим образом не обязан. Существует масса трудов, написанных этим ныне уже престарелым современником, чрезвычайно изящным в стиле, удивительно начитанным и надменным, нередко поражающим читателя своим несравненным красноречием. Так вот именно этот аспект, выдающаяся ученость и лиризм, забывать которые не следует, портится часто появляющимися пассажами, способными вызвать вполне оправданное осуждение. Они безмерно раздуты и помпезны и при этом демонстрируют ненужную тенденцию к разрушительной критике. Что касается моих чувств, то я испытываю в глубине души симпатию к г-ну Уайту и многим ему обязан, мне не хватит слов для выражения ему признательности, и я бы порекомендовал каждому, в качестве дополнения к данной книге, познакомиться с его трудами «Тайная доктрина в Израиле» и «Священная каббала».
Хотя в работах выдающегося французского мага, взявшего себе псевдоним Элифас Леви, много бессмысленной чуши, не имеющей никакого отношения к магии, все же то тут, то там в его книге «Догма и Ритуал Высшей Магии» («Dogme et Rituel de la Haute Magie») и в других его работах среди множества обломков пустой породы встречаются самородки чистого золота, сверкающие, подобно звездам в чаше небосвода. Однако лично меня нисколько не впечатляют его собственный магический опыт и качества, поскольку, с одной стороны, его так называемое воскрешение тени Аполлония Тианского закончилось полной неудачей, не дав никаких результатов. Читать его многим будет крайне затруднительно. Кроме того, его обременяет путаница, возникшая вследствие его попыток примирить магию с римским католицизмом. Поэтому, не обладая четким и ясным пониманием фундаментальных принципов каббалы и знаниями в области сравнительной философии, читатель рискует регулярно попадать в западни, расставленные для людей неосторожных.
