– Твое не такое вкусное, как мое… Все в порядке, Даррен. Снова суставы ноют, я решила прогуляться…

Старушка скорчила жалобную мину и заговорщицки мне подмигнула. Отвернулась к шкафчику и залпом, чуть морщась, допила свой «сироп». А затем, избавляясь от «улик», швырнула стакан в урну для бумаг.

Мне все меньше верилось, что у нее «ноют суставы». Барный шкафчик был приоткрыт, и оттуда выглядывала бутылка фирменной настойки эшерских дварфов. Очень узнаваемая фиолетово-зеленая этикетка: мы такую по наперстку дегустировали на мой выпуск из пансиона.

– Наш семейный юрист временами забывает об основной профессии и включает режим нудной няньки, – таинственным шепотом рассказала старушка, хватаясь за предложенный Дарреном локоть. – Не позволяет делать маленькие шалости. Шагу ступить не дает без своего скучного надзора!

– У вас режим, Тереза. Если хотите завтра вспомнить свое имя…

– Да иду я, видишь? Иду, – проворчала пожилая леди, подманивая каффу за собой. Та засеменила следом, подметая белоснежным хвостом пол.

Я тоже двинулась за процессией, надеясь все же отыскать Саяру с успокоительными каплями. Но отыскался кое-кто другой.

– Ради святого Варха, что здесь происходит?! – громыхнул хозяйский голос, и мрачное лицо Кольта очертилось в фиолетовом пламени догоравшей свечи. – В этом доме с некоторых пор невозможно уснуть… Мисс Эштон? А вы какого линялого гхарра забыли в моем кабинете?

Взвыв раненой виррой, я прикрыла ладонями фривольное кружево на груди. Но припозднилась: зеленые глаза, ничем не отличавшиеся от тех, что разгуливали в моем кошмаре (разве что вписанные в хмурое лицо и сидевшие на нем как влитые) теперь так же нахально «разгуливали» по моей ночнушке.

– Так соскучились по моему обществу, что не дотерпели до утра? – хмыкнул Кольт, имевший вид заспанный и всем на свете недовольный. – Только моя спальня в противоположном крыле, мисс Эштон. Показать?

В зеркале, прижимая к груди белоснежное платье, улыбалась совсем незнакомая девица. Общими чертами она напоминала меня, но вот всем остальным…

Разрумянившаяся до красных щек (а я обычно белее снега), с удивительно блестящими темно-голубыми, почти синими глазами… Казалось, вода в них замерзла и радужки покрылись коркой льда, которая треснула и теперь сверкает в лучах солнца.

Сложная прическа, составленная поутру Саярой, приказала долго жить, пока я кружилась по салону госпожи Хон. И черные волосы бесстыдно рассыпались по плечам ручейками «темного» топлива.

Никогда бы не подумала, что мне, серьезной, приземленной девушке, поход в свадебное ателье принесет столько радости! Но я уже полчаса смеялась, прижимая к себе то одну вешалку, то другую и рассматривая наряды, рекомендуемые владелицей.

Улыбалась шире, чем положено. Вскрикивала от восторга громче, чем прилично. Кружилась, пританцовывала… Словом, совсем голову потеряла.

Настроение омрачало лишь присутствие Кольта. Безмолвной тенью он все полчаса просидел в кресле, перекатывая в кулаке дымные камешки и издалека косясь на мои пляски с вешалками.

Нет, Грегори Кольт не был расслаблен, как можно было подумать со стороны. Как матерый хищник, он выжидал удачного момента, чтобы застать меня врасплох и испортить веселье.

В который раз я украдкой выловила в зеркале его отражение. Нога закинута на ногу, так, что от начищенного сапога разлетаются блики по всему салону госпожи Хон… Серая рубашка заправлена в брюки, рукава закатаны: жарко… От запястья к локтю тянутся напряженные вены, на которые так и скатывается мой взгляд. Очень похожая лапа пыталась схватить меня во сне!

Несколько черных прядей небрежно падали на нахмуренный до морщинок лоб. Грубо очерченные губы были твердо сжаты, хищные черты обострены, зеленый взгляд – остр и проникновенен… Настолько проникновенен, что в самую душу забраться мог, не то что в мысли.

Наши глаза столкнулись, и я выронила вешалку. Варх меня прибери!

Белые кружева расстелились по ковру снежным сугробом. Таким пышным, какие бывают зимой только на севере Эррена. Я растерянно ахнула и замерла, разглядывая гору смятой ткани.

Улыбнулась. Пожалуй, в этой куче легко можно спрятаться от жениха в первую брачную ночь. Идеальное подвенечное платье! Адам ни за что меня не найдет с его патологической «внимательностью». Не то чтобы я планировала всю жизнь избегать жениха, но мысль о той самой ночи меня порядком пугала и нервировала… Так что я заранее продумывала «пути отхода».

Боги, Софи! Совсем не такому поведению учил тебя долгие годы мэтр Сайлэ. Стоило извиниться перед хозяйкой, поднять платье и попросить другое, менее объемное и тортоподобное. Но я просто пялилась на зефирную кучу. Невеста… Я – невеста? Это действительно случится?

Я робко потрогала свое лицо. Провела пальцем по губам: они опять улыбались.

Кольт не сдержался – встал, подошел, ухватил меня за локоть и подтянул к себе. Так близко, что согрел недовольным хрипом мой подбородок.

– Постарайтесь взять себя в руки, мисс Эштон. Я понимаю, церемония под Звездносводом любую девушку лишит рассудка, но… Вам ведь будет очень стыдно, когда мы покинем это чудное заведение, не правда ли?

– И совершенно не будет, – заверила суровые зеленые глаза. И улыбнулась ему так старательно, что щеки свело.

Я ведь невеста. Я имею право радоваться. Хотя бы немножко.

– Госпожа Хон…

– Да, сир Кольт?

– Я ведь просил не угощать юную мисс вашим чаем, – нахмурился пуще прежнего невозможный тип.

– Это не просто чай! – обиженно воскликнула хозяйка, сгребая зефирную кучу и подсовывая мне новое платье. – Он сварен по фирменному рецепту моей семьи. Весь секрет в перемолотых ягодках летиции. Невесты в наших нарядах всегда самые счастливые!

– И часто ваши наряды примеряют простачки без элементарного магического иммунитета? – вкрадчиво уточнил Кольт, отбирая у госпожи Хон вешалку.

– Никогда, сир! – уверенно заявила дама и осеклась. – Ох… Я сейчас же принесу воды для юной мисс.

– И побольше, – холодно приказал Кольт и сунул мне в руки вешалку.

Невыносимый человек. Уже одним взглядом, недвусмысленно выражавшим его отношение к грядущей церемонии, он умудрялся испортить все настроение!

И чем ему мой смех мешал? Так неприятно смотреть, как я улыбаюсь? Да отличный был чай, что бы госпожа Хон туда ни засунула. Я давно не чувствовала себя такой раскрепощенной и свободной от бесконечных правил Эррена.

***

Не в силах и дальше выносить колкий взгляд Кольта, у которого, похоже, на свадебные салоны имелась стойкая аллергия, я сбежала в примерочную. Тем более, госпожа Хон в качестве извинений за чай пообещала снять с центрального манекена «выставочный образец». То самое платье, что покорило меня еще на входе и о котором я даже мечтать не посмела бы.

В пансионе мы часто с девочками рассматривали открытки со свадебной церемонии Ее Величества. Она позировала и в саду, и в воздушной колеснице, и у дворца в Хитане… Тысячи жемчужин украшали плотную ткань юбки, изысканная вышивка увивала покатые плечи, золотистые локоны плясали на ветру…

Тот брак не продлился долго: на короля наслали проклятье и он угас за считанные дни. Его молодую жену не задело только чудом. С тех пор мастер защиты – самый незаменимый человек при дворе: Ее Величество очень боится повторного покушения.

Но те открытки накрепко въелись в мою память. Поэтому я дышала теперь через раз, то бледнея, то краснея, то дрожа от озноба: наряд, снятый хозяйкой с манекена, был очень похожим на королевский.

Пары минут хватило, чтобы я стянула свое серое платье, оставшееся со времен пансиона, забралась в белое кружево, позволила госпоже Хон надеть на меня тяжеленную юбку и потуже затянуть корсет.

Я выбралась из-за бархатных штор и медленно поплыла к зеркалу в салоне. Увидела себя наконец и… снова заулыбалась. То ли эффект от чая не выветрился, то ли платье мне изумительно шло.