– Я не люблю ни послушных и глупых девочек,– услышала стальной голос.– У меня нет времени и желания тебя воспитывать. Твой отец сказал, что ты будешь хорошей женой. Так вот, не заставляй делать тебе больно Диана. Ты принадлежишь мне! И ты, будешь делать все, что я тебе скажу! Ты поняла меня?– Его рука скользнула под тунику и обожгла кожу. Сотни мурашек устремились в бешеный галоп. Хватка на шее стала сильнее, хватаю ртом воздух, голова начинает кружиться. Хватаюсь за его руку мысленно моля отпустить, он ослабляет хватку, но не отпускает и продолжает смотреть в глаза, пока его рука исследует мое тело. Меня всю трясет. Мне страшно. Я понимаю, что хочет со мной сделать этот мужчина и от этого мне становится еще хуже. Слезы застилают глаза, уже мало что вижу. Чувствую его прикосновение к груди, невольно вздрагиваю, пытаюсь вырваться. В голове всплывает трюк, который часто использовала, когда отец избивал мать. Это всегда срабатывало. Чувствую, как сильные руки подхватывают меня и аккуратно укладывают на что-то мягкое. Мысленно угадываю кровать, в комнате была еще кушетка, но она обтянута кожей, а значит не такая мягкая. Сейчас он оставит меня в покое, решит, что я больна и сам вернет меня родителям. Ведь ему не нужна больная? Стараюсь дышать ровно. Он берет мои руки и поднимает вверх. Он что, собрался искусственное дыхание делать? Черт! Что-то тяжелое ложится мне на ноги, раздвигая их, затем туника задирается вверх. Нет, нет, нет! Что он задумал? Открываю глаза и встречаюсь с его насмешливым взглядом.

– Ты умело притворяешься, но со мной это не прокатит детка,– начинает меня целовать. Прошу меня отпустить, но он больно кусает меня за губу. Он целует властно, жадно, сильнее сжимаю челюсть. Горячая ладонь ложится мне на живот и начинает медленно ползти вверх. Меня словно пробивает током, и я начинаю извиваться, чтобы освободиться от его рук. Неравная борьба заканчивается быстро и мужчина, навалившись на меня всем телом, лишает последних надежд на спасение.

– Не надо, пожалуйста. Я не могу… – он жадно мнет мою грудь, целует подбородок и шею, становится трудно дышать. Когда он касается губами соска, сотни тысяч иголок впиваются одновременно, в то место, где сейчас орудует его язык. Внизу живота начинает ныть, пробуждая во мне что-то незнакомое и пугающее, но в то же время приятное. Удивительно, но мне приятны его ласки, приятно то, что он сейчас делает. Во мне начинают бороться страх и желание. Умом я понимаю, что должна, во что бы то ни стало все это остановить, но тело жаждет продолжения. Он отпускает руки, пытаюсь отодвинуться от него, прикрыть обнаженную грудь. Краска заливает лицо, чувствую, как начинают гореть щеки и уши.

– Убери руки Диана. Я хочу знать, за что заплатил. Не заставляй быть с тобой грубым, – его слова больно хлещут, мне больно. Хочется биться в истерике и кричать до хрипа в горле. Я не вещь, меня нельзя купить или продать! Это все не со мной! Это дурной сон! Слезы щиплют глаза, жмурюсь. Пытаюсь проснуться. Но сон не проходит. Он по-прежнему рядом, чувствую его тяжелое дыхание, жар тела. Он больно сжимает мои руки, не могу пошевелиться. Из груди вырывается сдавленный крик.

– Ну все тише, успокойся, – глажу девчонку по голове, она бьется в моих объятьях и истошно вопит. – Все, Диана, все. Посмотри на меня детка,– прижимаю к себе крепче, чтобы заглушить ее крик.– Тише, ничего ведь не случилось, – начинаю ее поглаживать по спине. – Ну все, все…– через какое-то время начинает затихать, перестает кричать и биться. Боюсь ее отпустить, она всхлипывает, дрожит. Тихонько словно ребенка баюкаю. Даже что-то пытаюсь ей промычать. Она начинает расслабляться. Не знаю, сколько проходит времени, шея начинает затекать, и я стараюсь головой найти точку опоры. Девчонка неподвижна, кажется, уснула или опять притворяется, но главное, что не кричит и не плачет. Осторожно отпускаю, ее лицо прижато к моей груди, футболка намокла от слез. Маленькие кулачки сжаты, крепко вцепившись в меня.

– Диана,– она не реагирует.– Я знаю, что ты не спишь. Тебе не стоит притворяться, я чувствую тебя. Я понимаю, что тебе сейчас тяжело. Тебе нужно время ко мне привыкнуть и я готов, тебе его дать, но с одним условием,– она подняла на меня заплаканные глаза.

– С каким?– ее губы и подбородок тряслись.

– Ты не будешь делать глупостей. Будешь послушной и будешь очень старательной. Хорошо?– видно не совсем поняв, о чем я ее прошу, она согласно закивала.

Диана тихонько отодвинулась от меня, села на край кровати и растерла лицо руками. Затем встала, поправляя на себе помятую кофточку, и с мольбой посмотрела на меня.

– Можно мне умыться?– я согласно кивнул и показал на дверь.

Уже через мгновение я услышал, как она заплакала, пытаясь заглушить звуки, зажимая себе рот. Не стал ее трогать, пусть проплачется. Встал с кровати и выйдя из комнаты закрыл ее на ключ. Надеюсь, у нее хватит ума, не выпрыгнуть в окно. Иду на кухню, нужно чем-нибудь накормить красавицу.

– Я думал ты уехал,– видя жующего Грека.

– Так ты не сказал. Подумал, вдруг нужен буду,– запихивая пирожок в рот.

– Зачем?

– Труп закапывать,– он гоготнул.– Ты чего там с ней делал, что она так орала? С парадного не пошел, решил сразу с тыла на таран взять?– Грек начал ржать.

– Дурак ты. Не трогал я ее. Просто узнала, что папа ее продал и у нее истерика случилась.

– А разве у них не принято отдавать за того, за кого родители решат? Если так, то чего она тогда вопила?

– Не знаю. Успокоится, поговорим. Насколько я понял, ей сказали, что она сюда на пару дней в гости приехала, пока папа вопросы решает.

– Да не повезло девке с таким папашей. Ты ей сказал про аукцион?– покачал головой. – А зря, может быть малышка тебе бы еще руки целовать начала. Ведь на аукционе ее мог купить какой-нибудь старый извращенец. Порвал бы все ее дырки и продал в бордель, если б еще жива осталась.

– Не думаю, у нее сейчас в голове такое твориться. Весь мир перевернулся. Отчасти мне жаль ее.

– Что дальше с ней делать думаешь?– Грек внимательно на меня смотрел.

– Тебе подарю. Шучу, расслабься. Не решил еще.

– Ну, от такого подарка я бы не отказался,– в глазах мелькнула похоть.– Сладкая киска. Такую драть не передрать. Я бы ее враз на колени опустил…

– Закатай губу, Грек. Найди себе другую киску, а эту я как-нибудь сам буду гладить,– мы засмеялись.

Составив тарелки на поднос, я направился обратно в комнату.

Диана сидела на краю кровати, но стоило мне войти, как соскочила и шарахнулась в сторону ванной.

– Диана, идем кушать,– она настороженно смотрела на меня. Поставив поднос на письменный стол, я расставил тарелки. – Помнишь, о чем мы договорились?– она кивнула.– Тогда прошу,– указывая ей на кресло. Диана осторожно села и взяла ложку в руку. Тонкие пальчики дрожали, и ложка несколько раз ударила о край тарелки. – Может тебя покормить?– она испуганно замотала головой, поднесла почти пустую ложку к губам. Чтобы придать ей немного уверенности, тоже приступил к еде.

– Как вас зовут? – чуть слышно спросила.

– А разве ты не знаешь? – она помотала головой.– Хм, прикольно,– я чуть не трахнул девчонку, которая моего имени даже не знает. – Стив, меня зовут Стив,– она удивленно посмотрела на меня.

– А отчество?

– Радмирович, но для тебя просто Стив. И на ты.

– Но…

– Без «Но», Диана. Разве твоя мама с отцом разговаривает на вы?

– Нет, но ведь она его жена…

– Ты тоже Диана, моя… – на ее глазах вновь блеснули слезы. – Успокойся, скоро ты все узнаешь и возможно, еще будешь судьбу благодарить, что тогда налетела на меня. А сейчас, кушай спокойно, я потом все уберу.

Закончив с ужином, я вновь вышел из комнаты, чтобы дать девчонке спокойно поесть. Прислуга уже ушла и в доме мы остались одни. Сказать честно я не знал, что делать с Дианой. Когда забирал ее, мне казалось, что все предельно ясно. Но сейчас видя эту малышку, ее слезы и страх, меня одолевали сомнения. Правильно ли я поступил? Хотя все что я сделал, возможно, спасло ей жизнь. В голове до сих пор не укладывалось то, что с ней собирался сделать отец. Неужели ему ее было совсем не жаль? Ведь она его родная дочь. Я вспомнил тот день, когда впервые увидел Диану. Красивая, стройной фигурой пошла в мать, грациозная походка, глаза цвета морской волны. Хм, странно. У ее матери темные глаза, я это точно помню. Этот темный прожигающий насквозь взгляд. Глаза Ахтямова тоже темные. В кого же у тебя крошка такие глаза? Хм, а может у нее просто линзы?