Он поклонился мне низко и с большой грацией, потом налил в чашку из кувшина прохладного освежающего напитка и подал мне, потупив глаза и встав на колени у моего ложа. От него терпко пахло какими-то благовониями. Я взял у него чашу и напился. Потом он устроил себе постель на другой стороне шатра и лёг. Ни один из нас не произнёс и слова.

Так прошло несколько дней до того часа, когда мы должны были отправляться навстречу каравану. С восходом Саафи брал кувшин и уходил к колодцу, у которого болтали поутру женщины, а принеся воды, уходил в шатёр Саида, и до моего возвращения успевал управиться со всеми женскими делами. В шатре всегда было чисто и приятно пахло, была приготовлена вкусная пища, и моя постель была ровно застелена, а подле неё на подносе были приготовлены фрукты и напитки, чтобы я мог освежиться вечером.

Я же посвящал свои дни общению с другими воинами и упранениями. Саид хвалил меня, и сам я убеждался, что искусство боя, которым я владею, не подвластно пустынным воинам. Моего напора не мог выдержать ни один из них, мои удары оказывались для них слишком тяжёлыми и они могли только увернуться от них, поскольку для этого были достаточно проворны.

Воины также упражнялись с копьями, которые были слишком короткими для моего роста, но удобными для метания, как легкие дротики. Такое копьё можно было метнуть с седла, но можно было сражаться им, не выпуская из рук. У некоторых копий были широкие наконечники, которыми можно было зарезать конного с земли, и крючья, которыми при должном умении легко было стащить всадника с коня.

Были у них и боевые топоры на длинных изогнутых рукоятках, которыми они весьма ловко могли поражать противника в ближнем бою. Таким топором мог орудовать и конный, и пеший, поэтому у многих я видел за поясами такие топоры на тот случай, если они будут должны спешиться и биться на земле.

Луки я видел у них короткие, удобные для всадников, и длинные, с которых можно обстреливать позиции противника, стоя в отдалении. В походе я не видел таких луков, а в селении многие юноши упражнялись с ними, стреляя в весьма отдалённые мишени.

Доспехи на них были с кольчугами, скрытыми в толщине тканой одежды, либо кожаные, которые не нагревались на палящем солнце, как металл кольчуги. Я видел и лёгкий доспех, который воины накидывали через голову на грудь и спину, и тяжелые брони, покрывавшие от шеи до колен. Шлемы у них были такой формы, что удар сабли проскальзывал, теряя свою силу.

На меня не нашлось доспеха, и Саид прислал мастера, который пришёл с кольчугой и инструментами. Он разогнул колечки по бокам, раскрыв кольчугу, сплёл широкие полосы и вставил их в бока от края рукава до подола. Чтобы кольчуга не нагревалась, мне дали белую накидку из полотна. Мастер обещал, что к следующему походу сделает легкий кожаный доспех специально для меня, потому что такую броню нельзя было увеличить. Я не верил, что кто-то сможет достать меня в бою своим оружием, но не стал спорить. Мне нравилось, как броня отяжеляла тело.

В какой-то день я нарочно прошёл близ колодца, и видел издалека, что девушки и женщины стоят и болтают, как и прежде, и смеются беззаботно и рассказывают друг другу что-то. И с ними стоял и Саафи, нисколько не выделяясь из них ни ростом своим, ни статью, ни повадками. Он смеялся весёлым смехом, и кивками либо покачиваниями головы и самыми простыми и короткими словами отвечал девушкам на их вопросы. Его голова была покрыта платком так же точно, как и головы других женщин, и если бы я не знал, никогда не смог бы отличить в нём мужчину.

И когда он поставил на плечо кувшин и пошёл вместе с девушками к шатрам, его походка была точно такой же, как у них, и бёдра покачивались из стороны в сторону, и неподвижно плыл прямой стан, и тонкая рука едва придерживала тяжёлый кувшин.

– Твоя жена красивее и привлекательнее многих, – сказал мне Саид, увидев мою задумчивость, когда я появился на площадке для упражнений.

– Да услышит твои слова создатель, о Саид.

– Приходи вечером в мой шатёр, о Али, – улыбнулся он, – Я хочу показать тебе забаву, предназначенную лишь для мужчин.

– Что же это?

– Как я могу сказать тебе сейчас? Вечером я покажу.

Весь день я был в ожидании новой забавы, и потому явился в шатёр Саида сразу же, не успело солнце закатиться за горизонт.

Нам подали вкусную пищу, и я торопливо насытился. Саид сделал знак, и когда убрали остатки нашей трапезы, юный Карим принёс низкий столик, крышка которого была составлена из квадратов чёрного дерева и перламутра. Саид достал богато расшитый шелками и золотом мешочек и развязал шнурок на его горловине. Из мешочка он высыпал резные статуэтки. Половина их была из тёмного камня с прожилками, а другие – из светлого, с искрой.

Саид принялся расставлять фигурки на столе, и на каждый квадрат ставил одну статуэтку. Сперва я решил, что тёмные фигурки надо ставить на тёмные квадраты, а светлые – на перламутровые, но Саид расставил их вперемежку, но в определенном порядке. Я внимательно наблюдал за ним, ожидая пояснения.

– Смотри, о Али, – он закончил расставлять фигурки на столе, – Сегодня я покажу тебе величайшую забаву, которой предаются мужчины. Это две армии, что готовы вступить в бой. В первом ряду стоят солдаты, пехотинцы.

Я взял в руку одну из фигурок с перламутрового квадратика. Маленький пехотинец был вырезан с большим искусством, даже хмурое лицо мастер обозначил несколькими линиями резца. Целая шеренга маленьких пехотинцев. В другую руку я взял солдатика другой армии – он был вырезан по-другому. Наряд и оружие светлых воинов отличались от вооружения темных. Я поставил пехотинцев обратно на стол.

Две армии были одинаковы по смыслу, но различны по исполнению. По краям стояли осадные башни с лестницами и таранами – что они собирались таранить на доске, где не было крепости? Всадники – у одних были сабли, а у других копья. Куда они поскачут на своих конях, которые закидывали головы и закусывали удила перед боем? Каждой армией правил владыка в короне, и подле него стоял маршал в тяжёлом вооружении.

Саид терпеливо ждал, пока я рассмотрю и сравню все фигурки между собой, постигнув и порядок, в котором они стоят на столе, и соответствие, в котором находятся мощности двух воинств.

– Вот две армии, что готовы вступить в бой, – повторил он, – Фигуры продвигаются, убивают друг друга, чтобы достичь победы в бою.

– Две армии, равные по силе и количеству воинов? – спросил я, – Так не бывает, о Саид. Даже если предположить, что каждая фигурка изображает десяток солдат, или полк, отряд… Всё равно – не может быть двух армий, равных по числу и конфигурации войска. Даже если у одного командира столько же людей, он сформирует другие отряды и полки, как не сделает никакой другой военачальник.

– Ты прав, о Али, но это игра, в которой силы противников равны поначалу. Если дать им разные войска, преимущество будет у одного из них.

– Это как в жизни.

– Но это игра, в которую мужчины играют, чтобы выяснить, кто из них сможет побить другого. А для этого нужны равные силы с каждой стороны. Так мужчины соперничают только своим умением и разумом.

– Мужчины твоего народа развлекаются, играя в куклы, как маленькие дети? Придумывая несуществующие армии и сражения на столе в клетку?

Саид засмеялся, моё непонимание не обижало его, а веселило.

– Я всё-таки покажу тебе, о Али. Если не захочешь, ты можешь не играть в эту игру. Но я хочу, чтобы ты понимал, что происходит, когда будешь видеть, что воины играют в эти игры на привале, или старейшины сидят над партией, или отцы наставляют мальчиков в военной игре.

– Ты прав, о Саид, – признал я, – Мне нужно понимать, чем заняты люди. Покажи мне, что делают эти фигурки, чтобы воевать.

Саид поставил фигурки на стол и стал рассказывать о правилах, по которым они ведут войны.

– Но за один раз можно подвинуть только одну фигуру.

– В сражении не так!

– Это пехотинцы. Первый шаг солдат делает на два поля, а каждый следующий – на одно. Солдат идет только вперед, он не может обойти другую фигуру, но бьет всегда наискось.