Я буду чувствовать себя последним идиотом, если комната окажется пустой, не могу же я стоять здесь как приклеенный, изображая из себя агента Икс-15. Но я буду еще большим идиотом, если ввалюсь в номер и обнаружу, что там террористов - как сельдей в бочке. Тогда можно заказывать уютное местечко на кладбище в старой доброй Англии - и это из-за того, что у меня не хватило выдержки. Уж лучше подождать.
Очевидно, тот, внутри, тоже ждал. Но я готов был побиться об заклад, что у него нервы слабее. Ему будет казаться, что дверь потихоньку открывается, и он не выдержит. Если их двое, развлечение может затянуться. У одиночки нервы сдают быстрее, нежели у двоих. Но мне до завтрашнего утра спешить некуда. Я мог и подождать.
Женщина в белой униформе, с виду индианка, прокатила мимо тележку с грязным бельем, бросила беглый взгляд в открытую дверь, меня же вниманием не удостоила. Я с какой-то досадой отметил, что все больше и больше женщин не обращает на меня внимания. Возможно, я мало напоминаю кумира нынешних дней.
Свет, исходивший из моей комнаты, стал менее ярким. Я насторожился, так как знал, что если внутри будет движение, то обязательно появится тень. Может, мой противник тоже знал об этом и поэтому ждал темноты.
Двое африканцев вышли из лифта и проследовали мимо. Оба были одеты в серые деловые костюмы с очень узкими лацканами. Их темные галстуки не отличались друг от друга, длинные воротнички одинаковых белых рубашек симметрично заворачивались книзу. У того, который шел ближе ко мне, на щеках были вытатуированы знаки племени. Его компаньон носил круглые, в золотой оправе очки. Когда они поравнялись со мной, я услышал, что они говорят по-английски с акцентом. Ни я, ни дверь их не заинтересовали. Я наблюдал за африканцами вполглаза, разделив внимание между ними и дверью. В сообщники можно взять кого угодно.
Телефон в моем номере стоял рядом с дверью, так что убийца не может позвонить, не опасаясь быть услышанным мною. Хотя можно подать какой-нибудь сигнал из окна или же заранее оговорить время, когда должна явиться подмога.
Сложно наблюдать и за передвижением в коридоре, и за дверью. Рука устала сжимать револьвер. Мышцы онемели, а взведенный курок требовал особого внимания. Я подумал, не перебросить ли пушку в левую руку. С левой руки я стрелял не так хорошо, как с правой, а верный выстрел мог понадобиться в любую минуту. Но если правая рука вконец онемеет, такой результат меня тоже не устроит. Я переложил своего верного помощника в левую руку, а правую начал разминать. Новое положение вызывало неудобство. Надо побольше тренироваться в стрельбе с левой руки. Я продолжал выполнять разминочные упражнения.
"Как же тебя угораздило подставиться под пулю, Спенсер?" - "Понимаешь ли. Святой Петр, я долго торчал в коридоре, и у меня онемела рука. Потом и все тело сделалось как бревно". - "А что, неужели у настоящего крутого парня могут онеметь руки? Ну, Спенсер!" - "Нет, сэр". - "Не думаю, что ты достоин быть принятым в рай для частных сыщиков. Спенсер".
Я немного расслабился. Рука отошла, и я переложил револьвер назад. Щель приоткрытой двери заметно потемнела. Семейство из четырех человек, увешанных фотоаппаратами и сумками, высыпалось из лифта и покатилось по коридору. Дети было заглянули в дверь, но отец сказал: "Не задерживаться". У них был американский акцент, а голоса - очень уставшими. У мамаши отличная корма. Они завернули в поперечный коридор и исчезли. Вечерело. Я уже отстоял сверхурочные в этом коридоре. Безвременная смерть в сверхурочный час. Ах, Спенсер, как любишь ты играть словами. Безвременная...
У меня устали ноги. От долгого стояния я чувствовал тупую боль в пояснице. Почему человек устает от стояния больше, чем от хождения? Какая нелепость! Ждать, что кто-то выскочит из темноты проема двери и начнет палить в тебя. Так, сосредоточься. Не позволяй мыслям разбредаться. Ты и так уже потерял контроль, когда мимо проплыла шикарная корма. Если бы в этот момент началась пальба, ты бы поймал свою пулю, малыш.
Я гипнотизировал дверь. Убийца, должно быть, выскочит справа. Дверь открывалась в левую сторону. Он наверняка развернется лицом вправо, ища меня в этой стороне коридора. А может, и нет, может, он выползет на животе, прижимаясь к полу. Я бы именно так и поступил. Или нет? Можно было бы вывалиться из двери и, резко развернувшись в другую сторону, попытаться опередить парня, который таращится на дверь с упорством гипнотизера-самоучки.
А может, меня там не было бы. Я был бы пустой комнатой, а какой-то нервный придурок стоял бы в коридоре и пялился в пустоту в течение нескольких часов. Можно, в конце концов, позвонить в службу безопасности отеля и сообщить, что нашел дверь своего номера открытой. Правда, если там все-таки кто-то есть, то первый, кто переступит порог, проглотит свинцовую пилюлю. Террорист просидел в номере довольно долго и наверняка потерял способность анализировать. А если он приверженец "Свободы", то ему тем более все равно, кто отправится на небеса. Я не имел права просить кого-либо войти в эту дверь вместо меня. Буду ждать. Я умею ждать. В этом деле я преуспел. Могу торчать здесь до скончания века.
Вдоль коридора темнокожий официант, одетый во все белое, вез столик с заказанными в номер блюдами. Он появился из служебного лифта и прокатил свою тележку справа от меня. За ним тянулся аппетитный запах жареного картофеля. После мяса и запеканки из почек я решил соблюдать строгий пост, но запах картошки заставил меня изменить решение.
Террорист, пригнувшись, выскочил из номера и выстрелил вдоль коридора в направлении лифта - только он ошибся, сделал неправильный выбор. У него была быстрая реакция, и он успел наполовину развернуться, прежде чем я нажал на курок. Рука прямая, корпус слегка повернут, во время выстрела задержать дыхание. Первым выстрелом я попал ему в грудь. Из-за близкого расстояния удар пули чуть отбросил его. Я выстрелил второй раз, когда он начал заваливаться вбок. Ноги его подогнулись. Пистолет выскользнул из руки, пока он падал. Маленький калибр. Длинный ствол. Для спортивной стрельбы. Я перепрыгнул через террориста и ввалился в дверь своего номера, упал на плечо и перекатился за кровать. В комнате затаился второй, его первая пуля отколола кусок дверного косяка за моей спиной. Вторая обожгла левое бедро горячей болью. В полусидячем положении я трижды выстрелил в темноту комнаты, целясь в едва различимый на фоне окна силуэт. Он опрокинулся через стул и остался лежать на спине, одной ногой зацепившись за сиденье.
