Пепел вновь накрыл мрачную равнину стеной. Черно-серые хлопья кружились в вальсе, для того, чтобы разбиться об земную твердь и рассыпается на взвесь. Много лет назад так падали листья по осени и снежинки зимой. Много лет назад… Времен года больше нет, как и нет летоисчисления. А какой в том смысл считать дни, складывать их в недели, умножать в месяцы? Да и как определять день, если темно-серые сумраки сменяются светло-серыми по прихоти вечного пепла? Всё равно – итог один. Смерть и забвение. Рано или поздно пепел полностью похоронит жизнь и следы некогда могучей цивилизации. Настолько сильной и великой, что уничтожила сама себя и все живое. На её руинах ещё теплится жизнь, горстки людей пытаются выжить всеми доступными способами, но без солнца они обречены. Генераторы на ветряных мельницах исправно поставляют энергию для бункеров, гидропонные теплицы под синими лампами дают урожай, но с каждым разом все хуже и мельче. Птица перестала размножаться под землёй, сбросила перья за ненадобностью, и теперь лысые бледные тушки кудахчат, лениво поклевывая мульчу. Их бы давно пустили под нож, но помет куриный идёт на подкормку растений, а редкому яйцу, с мягкой полупрозрачной скорлупой, радуются, как празднику. Значит будет новая лысая курица, что нагадит на пластиковые настилы. Одна курица – пять квадратных метров грядок. С годами расчёты стали более точными. На каждого выжившего приходится ограниченное количество птицы для помета и грядок под урожай. Выверенные граммы пищи, щепотка солей. За расходом следит Старейшина. Не более тридцати человек в поселении, но естественная и не очень убыль есть, а новых детей не рождались уже больше десяти лет.

У людей появились новые боги. Ветер, что вращает сотни раз отремонтированные лопасти. Вода, которую поднимают ручным колесом, сцеживают и фильтруют через отработанные фильтры противогазов. Им противостоят тёмные боги Пепел и Холод. Боги смерти. Умерших больше не хоронят. Кто же в здравом уме выкинет сорок килограмм полезного материала? Кости перетираются в муку, остальное идёт на заморозку и подкорм животных. Кожа для одежды, волосы на нити. Все эмоции, чувства и мораль заменены рациональностью. Безысходность доводит людей до помрачнения рассудка, а там как Вода решит. Кинется ли он с ножом на соседа или покинет этот мир без боя? В такие моменты поселение вздыхает чуть легче. В любом случае мясо ляжет в ледник, а вещи почившего уйдут нуждающимся.

Это реальность оседлых. Есть ещё другие. Без дома и крова, мародеры и падальщики. Гиены и вороны. Те не готовят пищу, лишь натирают мясо пеплом для сохранения и в качестве специй. Бич всех выживших. Ходят словно зомби по пустошам, ища в серой хмари ветряки. Выводят из строя лопасти, дожидаясь ремонтную бригаду. После этого поселение обречено. Без энергии бункер продержится не более двух недель. За это время все грядки погибнут, а следом и люди. Бывает так, что пары ремонтников хватает для ходоков и они уходят дальше, не теряя времени, но если группа большая и уверенная в своих силах, то они ждут отчаянного прорыва оседлых. Говорят, у них случаются дети. Говорят, что дети главный деликатес.

Представитель третьей группы шёл молча, прислушиваясь к завыванию ветра, чавканью прохудившегося сапога и хрусту под тяжёлой подошвой. Скиталец. Одинокий путник, торговец и караванщик. Источник новостей, возможности обмена, торга. Да и просто новое лицо. Люди предложат ему кров и стол, в ущерб всему поселению. Будут расспрашивать о многом. Внимательно слушать. Радушны в пределах одного помещения, но в огород не пустят. С удовольствием примут слюну и выделения. Нужно поддерживать иммунную защиту поселения. Эдакий блуждающий "вакцинатор". На следующий день начнется торг. Яростный и жестокий. Опять начнут предлагать мелкие семена вырожденных вечнозеленых томатов, в обмен на более ценные. Попробуют обменять женскую ласку на мочевину или проволоку. Позже, начнут делать заказы на лампы и диоды для ветряка. Но никто и никогда не обидит, убьет или обворует скитальца. Без редких поставок торговца выживание бессмысленно. В городищах и схронах есть доска караванщиков, где короткими шифрами из десяти букв подписывают поселение. Тип бункера, количество людей, общественный строй. Наличие оружия и медикаментов, заказы, отношение к торговцам, агрессивность местности и радиоактивное заражение. Количество женщин. Пути миграции "бичей". Раньше шифр состоял из двенадцати знаков. Последние две цифры больше не ставят. Уровень надежды и наличие детей. Все чаще на карте встречаются обведенные кружками бункеры. Значит живых в них не осталось. Реже появляются новые данные из пустоши. Тот час собирают экспедицию для сбора полезных и нужных вещей. И вереница ручных тележек на широких ободах покатит за наживой.

Проклятый пепел все никак не уляжется. Тяжёлый армейский ботинок проваливается в серые сугробы по щиколотку, оставляя глубокие следы, но уже через пару часов отпечатки ног и колею от колес занесёт новыми хлопьями. Тяжёлая деревянная тележка заполнена различными вещами на обмен доверху. Товар редкий и востребованный, будь то фильтры для противогаза. Пластиковая тара или личинки тараканов. Медная проволока, спички, семена и концентрат мочевины. Батарейки, давно сдохшие, но востребованы для культивации. Оружие, наркотики и яды запрещены гильдией Скитальцев, остальное с каждым днем превращается в редкость и эксклюзив. Заказанные запчасти или предметы для конкретного поселения отдаются без торга. Торговцам нужен рынок сбыта, выжившим товар.

Мужчина остановился, сбил прилипший пепел с ног, стряхнул с дырявого и видавшего виды плаща взвесь. Куфия на голове защищает от порывов ветра, из редкого нынче пластика вырезана маска для защиты лица, чуть ниже неизменный респиратор с фильтрами тонкой очистки. Размял плечи и достал солнечный камень- кусок слюды желтоватого цвета. Подняв взор в небо определил направление светила. Произведя несложные расчеты, сверился с метками на колесах телеги, они помогали не отклоняться сильно от курса. Долгий переход вытянул все силы, нужно было найти укрытие и отдохнуть. Опять же заменить фильтры и наполнить резиновую грушу водой. Согласно карте, в трех километрах южнее находилась старая заправка для автомобилей. Место было отмечено, как условно безопасное, но выбора у скитальца не оставалось.

Чем ближе он подходил к месту ночевки, тем внимательнее осматривался, а не доходя шагов трехсот, бросил телегу, накрытую прорезиненной тряпкой и пополз на бархан. Из недр многочисленных карманов достав линзу, начал внимательно рассматривать наполовину засыпанное двухэтажное здание. Интуиция вопила: в доме кто-то есть, но глаза не видели даже намеков на живых. Мужчина убрал к карман линзу и задумался. Нужно рисковать. До следующего безопасного места он не дойдёт без отдыха, а оставаться на открытой местности сродни самоубийству. Осталось решить, в качестве кого идти. Если с телегой, то любой мирный человек поостережется иметь с ним дело, а если бичи, то с точностью наоборот. Вспоминая маршруты миграции стервятников, скиталец резко поднялся. Натянул самострел с предпоследним болтом, во вторую руку перехватил нож и пополз к зданию. Пепел быстро накрыл фигуру, создавая иллюзию поземки на барханах. Триста шагов ползком дались не легко, натужно дыша, торговец прислушался к проему. А затем увидел следы уходящие вглубь помещения.

–Бич, один. Или ранен или ослабел. Можно рискнуть, – шепотом произнес скиталец, приготовившись к бою. Легко скользнул в окно и начал красться по следам, стараясь не шуметь. Неожиданно раздался тяжелый стон с первого этажа, переходящий в всхлипывание.

– Баба? – изумился про себя, но тем не менее направил самострел вперед.

– Как же больно то! – раздался полный отчаяния крик. Скиталец рванул вперед, такие эмоции не подделать. Потому ловушкой не назовёшь. В дальнем углу комнаты лежала женщина. Грязные обноски вместо одежды сваленные в колтуны волосы. Лицо разукрашено красным. Гиена. И огромный грязный живот смотрелся чужеродно на худощавом теле.