– Когда в квартире народ, я просто смотрю в глазок. Злодей ведь тоже не дурак, зачем ему лезть, когда такая толпа. Давай-давай, звони дальше.
Я набрала следующий номер, обсудила проблему холодца – стоит возиться или не стоит, – нажала на рычаг, и тут Никита произнес фразу, которой я давно с трепетом дожидалась:
– Я заеду за тобой в половине восьмого.
Отступать было некуда. Малодушно стараясь не встречаться с ним в зеркале глазами и делая вид, что ищу в записной книжке очередной номер, я пробормотала:
– Спасибо, Никита. Но я буду не одна.
Я изо всех сил старалась говорить как ни в чем не бывало и не выдать своих опасений.
– С кем же ты будешь? – процедил Никита сквозь зубы.
– С женихом.
У меня было такое ощущение, что я прыгнула в ледяную воду.
– И кто же наш очередной счастливец?
«Очередной» – это было хамство, причем дешевое, – намек на мое якобы блядство. Я прикинула, не разыграть ли мне смертельную обиду, но посмотрела на Никиту и растерялась. Он стоял, прислонившись к белой стене, мало чем отличаясь от нее по цвету, лицо перекошено, зубы сжаты. Можно было не сомневаться, что сейчас последует какое-то безобразие. Какое именно – оставалось только гадать. На мое счастье, в эту минуту раздался звон разбитого хрусталя, чей-то визг, ахи и охи, после чего из комнаты вылетело сразу несколько сконфуженных гостей – выбрасывать осколки бокала и просить у хозяина прощения. Одновременно позвонили в дверь, и в переднюю ввалились еще три человека, одного из которых я узнала – это был ведущий телеигры «Ладушки». Воспользовавшись суматохой, я схватила сумку и выскочила за дверь.
Утрата записной книжки обнаружилась сразу же. Мне ведь нужно было позвонить еще по двум номерам (на этот раз я каким-то чудом про них не забыла). Тут-то и выяснилось, что книжки нет. Я даже не стала рыться в сумочке, слишком ясно стояла перед глазами полка под зеркалом, а на ней – моя записная книжка, раскрытая на букве «м». В нормальной ситуации это не имело бы никакого значения. Я бы просто позвонила Никите и попросила захватить ее в воскресенье.
В нормальной ситуации... Какая уж тут норма! Можно было не сомневаться, что Никита найдет способ вернуть ее так, чтобы доставить мне и Косте максимум неприятных ощущений. Значительно спокойнее было забрать ее самой. Но, конечно, не сегодня, а завтра. Звонить Никите в тот же вечер не имело смысла: если гулянье продолжалось в том же духе, ему явно было не до меня. «Позвоню утром, – решила я, – и сразу же заеду. Никуда он с утра не денется, будет приходить в себя».
Человек, как известно, предполагает... Все получилось совсем не так.
Никита позвонил в тот же вечер, часа через два, судя по голосу, совершенно пьяный, и с ходу начал ерничать:
– Ну что, дорогая, кому прикажете вручить ваше имущество – вам или счастливцу? А может, заедете за ним сами? Приезжайте, я жду вас, шампанского – навалом! Прекрасно проведем время!
– Никита, – перебила я ледяным тоном, – ты в состоянии слушать? Если нет – немедленно положи трубку, если да – слушай внимательно. Я заеду к тебе завтра. Ты будешь дома в первой половине дня?
– Непременно, дорогая, непременно! Буду ждать вас, как преданный пес. Только вы уж не обманите!
– Не обману, – пообещала я. – Спокойной ночи.
Только положив трубку, я сообразила, что надо было попросить его продиктовать мне два недостающих телефона. Опять забыла – ну что ты будешь делать! Эта проблема, впрочем, решалась просто. Я перебрала в уме те телефоны одноклассников, которые помнила наизусть, набрала один из них, выяснила нужные мне номера, позвонила по ним, дала необходимые указания по части кулинарии – и наконец отделалась от этого поручения, такого, на первый взгляд, простого и невинного, а на деле потянувшего за собой вереницу непредвиденных осложнений.
Глава 4
Жара все эти дни стояла страшная, тридцать два-тридцать четыре. Собираясь в субботу утром к Никите, я надела свой самый легкий сарафан. Перед самым выходом я бросила последний взгляд в зеркало – и засомневалась... Сарафан смотрелся отлично, но... Нижняя часть была полупрозрачная, а узкие бретельки подразумевали отсутствие лифчика. До сих пор меня это не смущало, но для визита к Никите, пожалуй, лучше было одеться по-другому. Мне хотелось выглядеть как можно более бесполой. Исходя из этого я отвергла шорты и короткие юбки и, немного поколебавшись, остановилась на таком варианте: длинная легкая юбка, а сверху – майка навыпуск. Получилось очень стильно и довольно уродливо – как раз то, что надо.
На улице было ужасно жарко. Пахло бензином, асфальтом и почему-то духами. Я подумала, что в обозримом будущем мы с Костей будем валяться на морском берегу, и у меня улучшилось настроение.
«Конечно, если все будет в порядке», – уточнила я про себя. Никакого предчувствия у меня не было, говорю эту фразу всегда – чтобы не сглазить.
В Никитином дворе было тенисто и не то чтобы прохладно, но все-таки чуточку лучше, чем на улице. Помнится, я еще удивилась, что там нет ни души – ни одной старушки на лавочке под деревьями, ни одного ребенка на качелях. Все попрятались от жары или уехали с утра пораньше за город. В подъезде я столкнулась с той самой Ольгой Николаевной, о которой говорил следователь, – Никитиной соседкой снизу. Она помнила меня школьницей, я тоже помнила ее еще со школьных времен – она, кстати, на удивление мало изменилась за эти годы. В общем, обмен приветствиями несколько затянулся. Я успела узнать, что она собиралась на дачу еще вчера, но не с кем было оставить собаку, а сегодня с утра собаку забрали, но она закрутилась и вот теперь мчится на электричку, чтобы не попасть в перерыв.
– А ты иди, иди к нему, – без всякого перехода заявила она. – Заждался, небось. Все утро метался, стульями гремел. И вроде дом капитальный, а все равно слышно...
«Сушняк, – цинически прокомментировала я про себя. – Мотается из комнаты в кухню, спросонок налетает на стулья».
На прощание старушка огорошила меня, произнеся следующий текст:
– И чего бы тебе за него не выйти? Все при нем. Такой красавец! И богатый...
Я хихикнула, изображая смущение. Тут она, к счастью, спохватилась и действительно убежала. Я поднялась на лифте и позвонила в дверь. Тишина. Позвонила еще раз. Никакой реакции. Наплевал на нашу договоренность и ушел? Очень странно и совсем не похоже на Никиту – у него другие недостатки. Был вчера настолько пьян, что ничего не понял или все забыл? Не исключено. Хотя... Не было у меня во время вчерашнего разговора ощущения, что он ничего не соображает.
В глубине души я почему-то была совершенно уверена, что он дома. То ли из-за слов Ольги Николаевны про стулья, то ли еще почему. «Заснул, может быть? – подумала я. – Похоже на то. И что из этого следует?» – «А следует из этого то, – ответила я сама себе, – что ты немедленно отправишься домой и плюнешь на эту записную книжку. Пускай Никита привозит ее в воскресенье и делает что хочет. Сколько можно бояться в конце-то концов! Бог даст, на Костю его фокусы не подействуют».
Все-таки я малодушно позвонила еще раз – с тем же результатом. В эту минуту хлопнула дверь подъезда, зашумел лифт, и глазам моим предстало чудное видение – двухметровая девица немыслимой красоты. Ну, может, не двухметровая, это я, наверно, хватила, но очень высокая. Я сама не маленькая – сто семьдесят два, а она была чуть ли не на голову выше меня. Не могло быть ни малейших сомнений в том, что передо мной – восходящая звезда российского кино Алена Субботина. Я смутно помнила, что в последнее время сплетницы типа «Семи дней» упоминали ее имя рядом с Никитиным. В жизни она оказалась еще красивее, чем на экране: огромные серые глаза, фарфоровая кожа – зато манера держаться оставляла желать много лучшего.
– Ты кто? – с места в карьер налетела она на меня.
– Ира, – ненаходчиво ответила я: неожиданная атака застала меня врасплох.
