– Например?
– Например... Шахтеры бастуют, учителя – тоже, зарплату не платят, рубль падает, кризис... ну и так далее...
– Ты хочешь сказать?..
– Я хочу сказать, что иногда Джек-потрошитель бывает власти очень кстати. Все отвлекаются... И вообще... Вдруг это он ворует зарплату?
В кухню вошла мама и остановилась у окна, слушая наш разговор.
– Ну и, кроме того, – продолжала сестра, – это могло быть bono ревнивым бабам, конкурентам, мафиози, маньякам и так далее и тому подобное.
– Знаешь, Мариша, – мрачно сказала я, – чего я никак не могу понять... Живет себе человек, живет... Ничего особенно плохого не делает. И вдруг выясняется, что убить его выгодно чуть ли не всем на свете. Получается, что он всем мешал...
– Нет, – неожиданно вмешалась мама. – Ты неправильно рассуждаешь. У убийства может быть два мотива...
– То есть как? – изумилась я. – Не два, а двадцать два. Жадность, ревность, зависть, месть... Маринка, помогай!
– Я не так выразилась, – отмахнулась мама. – Не два мотива, а два... не знаю, как назвать... два типа мотивов, что ли. Человека могут убить, чтобы устранить помеху, – это раз. А еще могут убить, если кому-то он нужен мертвым, а не живым.
– Стой, стой! Это здорово! – воскликнула сестра.
– Ну, знаете! – возмутилась я. – Послал мне бог семейку! Ты, – я ткнула пальцем в маму, – мисс Марпл, а ты – Ниро Вульф!
– Ты намекаешь на мой вес? – осведомилась сестра, которая ужасно боялась растолстеть.
– И на мой возраст? – подбросила жару мама, которая в свой полтинник выглядела нашей старшей сестрой.
– Я еще не так намекну, – бушевала я. – Хватит с меня ваших премудростей! Я ничего не понимаю! Если вы такие умные, то скажите – что мне делать?!
– Всему свое время, – авторитетно заявила сестра. – Перескажи мне еще раз ваш с Никитой телефонный разговор.
– Он спрашивал про записную книжку, – добросовестно начала я, – говорил про акростих, про гастроли... Тьфу! Я же забыла про Антона!
– Какого Антона? – удивилась сестра. Я забыла не только позвонить в Будапешт, но и рассказать сестре про Антона и пропавших агентов. А мне-то казалось, что я не упустила ни малейшей детали!
– Балда! – сказала я вслух. – Вот балда! Не ты, не ты, а я! Сейчас объясню...
Я поспешно изложила Маринке еще и этот сюжет.
– Ну так что же ты? – спросила она. – Иди звони.
– Поздно, наверное... – засомневалась я.
– Не поздно. У них на два часа меньше, чем у нас.
Я пошла звонить. Довольно долго никто не подходил, потом включился автоответчик. Приятный мужской голос сообщил, что я позвонила по такому-то номеру, и предложил оставить сообщение. Я назвала свое имя, сказала, что звоню из Москвы, и попросила Ласло Лендела – точнее Лендела Ласло – перезвонить мне, если будет возможность. Потом я продиктовала свой телефон и положила трубку. Почему я оставила свой номер, а не Антона – убейте, не знаю! Возможно, подсознательно мне хотелось получать информацию из первых рук. Во всяком случае, Маринка меня не осудила, а даже похвалила.
Уходя спать, она сказала задумчиво:
– Ты подумай, я уже две недели не в курсе твоей личной жизни – и даже не спросила тебя, как Костя. Вот до чего доводят преступления!
– Об этом потом, – быстро проговорила я. У меня не было настроения рассказывать о Костином звонке.
– Хорошо, потом, – кротко сказала сестра. – Спокойной ночи. Пойду спать и думать.
– А о чем ты будешь думать в первую очередь?
– В первую? В первую – о «шантаже».
– Почему?
– По двум причинам. Понимаешь, во-первых, нам нужно развести две задачи, отделить их друг от друга. Одна задача – понять, кто убийца, вторая – очистить тебя от всех и всяческих подозрений. Решения первой для решения второй достаточно, но не необходимо. Так что лучше начать с того, что касается непосредственно тебя. А во-вторых... Как тебе сказать... Этот «шантаж» – загадка в чистом виде. Можно сколько угодно повторять, что эта запись – чистейшая нелепость. Но ведь она существует, а значит, этому должно быть какое-то объяснение.
То ли потому, что я свалила с себя часть ответственности, то ли еще по какой причине, но эту ночь я спала как убитая.
Глава 11
Проснувшись утром, некоторое время валялась в кровати, решая, идти мне на работу или нет. С одной стороны, пятница – мой свободный день. С другой – я и так прогуляла почти всю неделю. А с третьей стороны, они все там заняты Никитиной книжкой, а свой перевод я могу с тем же успехом править и дома. В конце концов приняла компромиссное решение: на работу пойти, но не с утра, а часам к двум. Успокоившись на этом, я вылезла из кровати, умылась и двинулась на кухню, прямо на дразнящий запах только что сваренного кофе. Мама с сестрой сидели за столом, пили кофе и чинно беседовали, причем сестра устроилась сразу на двух стульях: на одном – пятая точка, на другом – ноги.
– Всем привет! – сказала я, снимая Маринкины ноги со стула и усаживаясь на него сама. – Как спалось, как думалось?
– Спалось хорошо, думалось хуже, – призналась сестра.
– Значит, с «шантажом» никакого прогресса? – огорчилась я.
– Как тебе сказать... Скорее нет. Была у меня ночью одна мысль... Знаешь, как бывает: во сне ужасно доволен, а проснешься – нет, не то. Во всяком случае, не совсем...
– Но ты все-таки скажи! – попросила я.
– Скажу, скажу, не волнуйся! Мысль была философская. Ясно?
– Конечно нет.
– Сейчас разовью. А ты следи, хотя предупреждаю: по-моему, получается чепуха. Итак. Насколько мы можем судить, в реальном мире этой записи про шантаж ничего не соответствует. Так?
– Так, – согласилась я. – Только, пожалуйста, без мистики!
– Никакой мистики. Не перебивай. Итак: ничего не соответствует... Однако запись сделана, и с этим нельзя не считаться. Возможно, ей найдется соответствие в мире словесном. Ясно?
– Пока нет.
– Что если он имел в виду не шантаж как действие, а слово «шантаж»?
– Ага! – воскликнула я. – Слушай, это здорово! Значит, он хотел меня спросить... Что он хотел меня спросить?
– Вот! – грустно сказала сестра. – Тут опять начинается чепуха. Что он хотел спросить: что такое «шантаж»? Это, я думаю, он и сам знал. От какого слова он происходит? Возможно, но зачем? Как-то странно... Как будет «шантаж» на каком-нибудь иностранном языке?
– Вот именно! – радостно подхватила я. – Его шантажировал какой-нибудь иностранец. И, между прочим, тут опять всплывают эти пропавшие агенты! Все сходится!
– Что? Ну что тут сходится? – охладила мой пыл Маринка. – Как раз ничего не сходится. Я не знаю, на каком языке он с ними общался. Допустим, на иностранном. Допустим, ему понадобилось слово «шантаж». Он что, в словаре посмотреть не мог? Записать на бумажке, с тем чтобы когда-нибудь потом позвонить и спросить... Похоже на правду?
Пришлось признать, что совершенно не похоже. И вдруг меня осенило.
– Маринка! – воскликнула я в страшном возбуждении. – Тогда, по телефону, он сказал, что у него ко мне лингвистический вопрос!
– А говорила, что все рассказала! – возмутилась сестра.
– Забыла, прости дуру, всего не упомнишь!
– Ну ладно, шут с тобой! Рассказывай, что именно он сказал. Только уж, пожалуйста, постарайся ничего не забыть!
– Да там, собственно, и рассказывать нечего. Сказал, что у него вопрос, потом сказал: ладно, в другой раз, лень за бумажкой идти...
– Не годится, – помрачнела сестра. – Опять чепуха.
– Почему?
– Ты что, думаешь, он не в состоянии был запомнить слово «шантаж»? При чем тут бумажка? Значит, какая-то другая бумажка... Кстати, неплохо бы у него в квартире осмотреться. Вдруг что-нибудь... Но туда ведь не попадешь...
– Еще как попадешь. Я не только могу, но и должна туда попасть, – заявила я. – И хорошо, что ты мне напомнила, а то цветы бы засохли. Если уже не засохли... Их неделю не поливают.
