– А это значит, вот вам и предположительная разгадка феномена предсказателей. – остановился Олег, с любопытством разглядывая журналистов.

– Брр, какие вещи вы рассказываете. Это вам теплофизика такое подсказала? Но, ведь, это все предположения. Ничего доказанного в этом вопросе нет. Никто, ведь, оттуда не возвращался. – поежилась Мери.

– И теплофизика тоже. – хорошо владея собой, улыбнувшись, подтвердил Павлов и продолжил, – Да. Ничего, толком, не исследовано, и ничего не доказано. Хотя, как я вам уже говорил, есть системные исследования посмертного опыта вернувшихся из клинической смерти. Существуют, в том числе, и собственные впечатления, прошедшего в результате болезни через клиническую смерть, российского академика ракетчика. Военного. И я далек от того, чтобы все это забраковать, из-за того, что этого не может быть, потому, что не может быть никогда.

Мэри Лайт, посмотрела на окружающих и снова попросила разрешения закурить. Шанин тоже стал доставать свои сигареты.

– Дайте мне переварить это, – сказала она, щелкая зажигалкой, и, помедлив, добавила с улыбкой, – Павлов, а вы не инопланетянин?

– Не замечен, – тоже улыбаясь, ответил Олег и добавил по-русски, уже обращаясь к Ирине с Натальей:

– Девчонки, а у нас есть кофе? И чашки. Может, сделать нам всем по чашечке? Или заказать?

– У меня есть молотый в пачке. Не надо заказывать. Сейчас я сварю, – ответила Наталья, радуясь, что обстановка маленько разрядилась.

– А я сейчас из нашего номера чашки принесу, – громко в тон ей сказала Ирина. И они отравились готовить.

Олег посмотрел на Лона Свенсона. Тот, сидел нешелохнувшись, облокотившись на колени, и придвинувшись вплотную к столику. И, молча и задумчиво, держал между пальцев аккумулятор. Уже не вращая.

Мэри Лайт, глядя в окно, пыхтела сигаретой.

– Сейчас девушки кофе организуют, – сказал Олег по-английски.

– Да, если можно, – подтвердила журналистка и продолжила, улыбнувшись. – Знаете? Мой ум встал нараскаряку. Так, вроде, у вас в России говорят? Поймите, мистер Павлов. Мне не нужно, как журналисту, в это верить или не верить. Мое дело «срисовать» с вас информацию по моим вопросам и, с утверждения моего шефа-редактора, опубликовать материал в нашем научном журнале. Но, как человек, я на распутье. С одной стороны мне рисуются золотые дали и малиновые берега, а с другой стороны – темные и дикие подземелья со стонущими жертвами. Я, просто, представила, если, на самом деле, все так, как вы говорите. То, каковы могут быть последствия?

– Это очень хорошо, что вы умный человек, и откуда-то знаете наши русские поговорки и присказки. Давайте, сделаем некоторую паузу и, попив кофе, засядем за следующую часть интервью, – серьезно ответил ей Павлов.

– Я была в Москве один раз. Как видите, хватило. – с задумчивой улыбкой сказала миссис Лайт. И с согласием сказала: – Да. Давайте, попьем кофе.

Потом посмотрела на часы и добавила:

– Знаете? С вашего позволения, мы с Лоном выйдем из номера. Мне нужно позвонить.

Она остановила запись, сделала коллеге знак, и он резко сорвавшись с места, последовал за ней в коридор.

Оставшиеся оживились.

– Павлов, а она тебе глазки строит. – с некоторой усмешкой сказала жена Наталья.

– Успокойся. Это их профессиональное. – ответил Олег. – Друг может быть более откровенным, чем просто интервьюируемый.

Больше супруга этот вопрос в дальнейшем не поднимала.

Олег взглянул на друга.

Шанину, не то, чтобы было все равно. Он мог вклиниться в разговор и тоже рассказать многое не хуже Павлова, но какое-то предубеждение к иностранным представителям средств массовой информации мешало ему, вообще, чем-нибудь с ними делиться. Поэтому, он был рад, что интервью берут у коллеги, а не у него.

Занимаясь тем, чем они сейчас занимались, никто из присутствующих, конечно же, и не заметил, что на прикроватном столике изменил свое положение тюбик с помадой. Светлый конец, который раньше показывал на балконную дверь, стал показывать, теперь, на центр столика, вокруг которого были расположена вся компания.

Павлов подошел и молча сел обратно в кресло. И уставился в окно. Женщины занялись какими-то своими делами с телефонами, кофеваркой и чашкам. И, спустя некоторое время, по номеру потянулся приятный, пьянящий аромат свежесваренного кофе.

Все павловские тоже знали эту тему. И обсуждали сказанное сейчас американцам не один раз. И в разных для себя обстоятельствах.

Валерий же, будучи напарником Олега Павлова в этом вопросе, еще и потому не захотел принимать активное участие в разговоре, что наблюдая и через российские СМИ, которые он считал, все же, ангажированными российской пропагандой, да и через иностранные, которые тоже были не менее ангажированными, но уже западной пропагандой, и по интернету, он диву давался, какое на Западе чудовищное вранье, порой, просто голословное или высосанное из пальца сразу после взятия с потолка, в них про Россию распространяется. Иногда, казалось, что какой-то полный идиот захватил министерство печати, если такое имеется, допустим, в Америке, а удалить его оттуда нельзя, потому, что другой, высокопоставленный старый и не самый умный в мире, не подписывает его отставку.

Валерий, где-то в начале интервью, просто шепнул Павлову: «Не верю я им. Переврут. И мы будем дураками.» На что Олег только пожал плечами.

Шанин посмотрел на часы и задал в воздух вопрос:

– Народ. А могут ли хваленые швейцарские часы за два часа отстать на пять с лишним минут? Что происходит? Сколько времени, Олег?

– Шестнадцать тридцать четыре по Бомбейскому времени, – кривляясь, торжественным голосом диктора объявил Павлов.

– По какому? – переспросил Валерий, вертя в руках снятый с руки хронометр.

– Фиг его знает. Короче, сейчас 16:34 их местного времени. И 3 июня 2022 года. Проверяй. – уже своим голосом проговорил Олег.

– Правильно, а у меня 16:29. На, смотри. Кому жалобу писать? – посмотрев еще раз на свои часы. Шанин протянул их Павлову. Тот глянул и добавил:

– Ну, значит, ты ронял их где-нибудь. Или ударил обо что-нибудь. Не знаю, – сказал Олег.

– Маловероятно, – задумчиво пробормотал Валера и добавил:

– Так как, я не лунатик, и такого, о чем ты сказал, за последние два часа не припомню, чтобы произошло. В ресторане они шли вровень со всеми.

– Тогда выброси их, – улыбнулся Павлов.

– Пить надо было меньше, – оторвавшись от какого-то шкафчика, с улыбкой крикнула ему супруга Ирина.

– Тебе. Я не пил. Я – за рулем. Я вас вез, – парировал выпад Шанин. И добавил, переключившись уже на Олега. – Зачем ты этим американцам все рассказываешь? Пусть доклад читают. У меня такое ощущение, что переврут они все. Ну, представь себе. Такая, вот, картинка: ты в рясе и в шапке-ушанке. И с кадилом. Ходишь, размахиваешь им, вокруг летающей тарелки на Красной площади. И заголовок такой. Булгаковский: «Покайтесь, ня-то поздно будет!» А под ним наукообразный текст соответствующий. Специально, для обтекания перед научным сообществом.

– Валера. Мы же с тобой уже много раз разговаривали на эту тему. И под водку тоже… – Павлов не договорил.

– Чего-о?! – громким низким голосом протяжно вклинилась в беседу Ирина. Приближаясь к ним с кружками, – А вот, с этого места – поподробнее, пожалуйста! Это что? Это имеется в виду, в гараже?

Павлов засмеялся. Валера с улыбкой уставился на супругу.

– Мать. Ты, как всегда, все не так поняла. Выражение, «и под водку тоже» – обозначает эзоповским языком особую степень доверительности. Все просто, – с улыбкой пояснил он.

– Ага-ага! А в лаборатории из колбы спирт убывает. Что? Тоже, для протирки оптических осей приборов?

– Как ты могла?! Ну, как ты могла?! О горе мне! Как ты могла такое подумать? О, горе на мою седую голову… – картинно веселился Шанин.

– А–а–а! «Седая голова». Я еще в бензобак, проверю, что вы туда наливаете! – подначивала Ирина.

Все рассмеялись.

Они бы так кривлялись еще долго. Кофе был горячим. Кружек хватало. Нашлись и печенюшки. Наши обычные, российские. И, даже, еще мягкие. Но, без стука в комнату опять вернулись американцы. Вошли какие-то озабоченные, но глянув на веселящуюся компанию, тоже стали улыбаться.