– Действительно есть такое правило?

– Нет.

– И ты ему об этом не сказал?

– Сказал, но получил в ответ: «ты не член клуба, откуда тебе знать?»

– И как он должен был это доказать?

– Победить в чем либо лучшего ученика в седьмых классах.

– А я тут при чем? Я в фехтовании один из худших.

– В фехтовании да, а в остальном лучшим являешься ты.

– Не во всем.

– Почти во всем.

– Ладно, предположим что так и было. А на каком моменте Артем настолько захотел туда вступить, что готов был избить меня, человека, с которым он вроде как дружит шесть лет?

– Я не знаю. После того, как ему в первый раз отказали он не рассказывал мне о других попытках.

– И как ты узнал о всем этом, если не состоишь в этом вашем кружке?

– Знакомые из него у меня есть, а секрет из «испытания детдомовца» никто не делал, вот и узнал.

– И зачем ты по итогу рассказал все мне и при этом не попытался нас обоих собрать и объяснить ситуацию? Может вдвоем у нас получилось все это предотвратить.

– Я думал, что ты сам это сделаешь – это было сказано без упрека, но с небольшим удивлением. Действительно, когда я узнал о предстоящей «дуэли» я мог и должен был подойти к Артему и во всем разобраться. На вопрос, почему я так не сделал ответить не смогу. В тот момент я чувствовал смесь из обиды, гордости, желания что-то кому-то доказать и много чего еще. Видимо придется еще поговорить с Артемом. В случившимся по сути виноват не только он, стоит это признать. И один инцидент, который по итогу закончился без катастрофических последствий не повод перечеркивать наши прошлые и нынешние отношения.

– Не сделал. Тогда если все так, то почему ты меня избегал? Ты же тут по сути не причем – еще меня интересует почему он не попытался нас остановить, но да фиг с ним. Хотя, не очень то и интересует. По сути он уже ответил на этот вопрос. Просто думал, что все обойдется и само благополучно закончится, без его непосредственного участия.

– Я…

– Что ты? – и снова после этих слов Сашка подобрался. Может это какая-то техника? Уже два раза за один разговор такое с ним происходит. Надо будет после окончания всей этой истории поинтересоваться у него по этому поводу.

– Прости меня, Сергей, я поступил неправильно. Мог все предотвратить или исправить, а не избегать тебя и остальных – очень сильные слова для четырнадцатилетнего паренька, но меня это сейчас не очень интересует.

– По этому поводу поговорим после результатов моей комиссии.

– А она разве не прошла?

– В связи с кое какими обстоятельствами назначили новое заседание, так что я все узнаю только через пару дней. По поводу историй с Артемом у тебя все?

– Да.

– Точно больше ничего нет?

– Точно, если что-нибудь узнаю или вспомню я сразу тебе сообщу.

– Хорошо, не очень то и длинная у тебя история.

– Я… В общем…

– Забей – такими словами вместо прощания закончился наш диалог. Рассказ Санька многое объяснил, но не до конца. По хорошему надо еще послушать что скажет Артем, но он меня тоже избегает. Хотя я не особо искал встречи с ним. Может если буду прикладывать в эту сторону хоть сколько-нибудь усилий, то сразу получится начать диалог. В общем, есть чем еще заняться. С этими мыслями, а также с голодным желудком я лег спать.

***

На следующее утро я получил извещение о переносе рассмотрения своего дела. И не на более поздний срок как это обычно бывает, а на более ранний. Так что после уроков я иду в управление узнавать чем закончился мой единственный успех, которого я добился за время первого заседания. Пройдя уже более знакомые извилистые коридоры я зашел в также более знакомый кабинет. В котором меня встретили тройка членов комиссии, секретарь, имя которого я так и не узнал и скорее всего не узнаю, и Сан Саныч. А еще меня встретил мой, уже ставший старым, друг - табуретка на колесиках. С другой стороны она единственная, кто поддерживал меня в эти трудные минуты. И то, что это ее единственное предназначение и она конструкционно не может по другому ничего не значит. Вон, Наумов и два молчуна по предназначению должны быть объективны и беспристрастны, что не мешает им подсуживать нашему фехтмейстеру.

– Комиссия в составе председателя дисциплинарной комиссии Наумова С. К, и двух членов дисциплинарной комиссии… – теперь я знаю где начинается и где заканчивается формальное начало заседания. Продолжаю искать везде положительные стороны – по решению дисциплинарной комиссии было проведено повторное медицинское обследование пострадавшего Скворцова, с результатами которого предлагается познакомиться осужденному – с этими словами я получил то, ради чего я продолжил мотать себе нервы ожиданием итога всей этой кутерьмы. Мог ведь просто сдаться, когда понял, что судьи мягко говоря необъективны, но нет, русские не сдаются.

– У осужденного есть вопросы по поводу полученных результатов? – стоит заметить, что Сан Санычу все это не очень интересно. Видимо в его способностях вести дискуссии Наумов разочаровался и теперь даже не пытается заставить меня говорить с ним.

– Да, почему повторное медицинское обследование проводит тот же врач, что и первое?

– Потому что он имеет достаточные квалификацию и полномочия для совершения таких действий.

– А разве он единственный доступный специалист?

– Вопрос снимается как не относящийся к делу.

– Но разве это не повлияет на объективность результатов?

– Нет – опять ему лень придумывать оправдания. Хотя сам виноват, нашел кого спрашивать про объективность. И тут я заметил еще большую проблему, чем тот же специалист.

– А почему обследование назначено в связи с уточнением тяжести нанесенного вреда здоровью? Он же должен был проверить могла ли безосновательная задержка между инцидентом и оказанной помощи повлиять на тяжесть вреда здоровью.

– Комиссия считает, что ответ на поставленный вам вопрос получен в достаточной мере.

– Но тут про это вообще ничего не сказано.

– Возражение не принимается. В ходе разбирательства было сделано достаточно разъяснений этого вопроса. Если вы считаете не так, то либо конкретизируйте вопрос или возражение либо заявите о своем несогласии. Данный факт будет зафиксирован в протоколе и по нему вы сможете подать ходатайство в вышестоящую инстанцию – да, да, и там ответят также как и вы. Комиссии пофиг на вас и такую скучную вещь как логика, поэтому можете, разумеется со всем уважением и официозом, пройти в сторону мягких тканей задней поверхности таза – у осужденного есть еще возражения или вопросы по сути дела? – вопросы есть, и к сути дела и к Наумову отдельно, но озвучивать их бесполезно.

– Вопросов нет.

– Тогда комиссия просит заявителя и осужденного покинуть зал заседания и ожидать решение комиссии – прощай мой друг, табуретка, надеюсь, что это наша с тобой предпоследняя встреча.

Кроме надежд, что это было мое последнее разбирательство каких бы то ни было органах я молюсь, чтобы меня не обвинили в уголовке. Не смотря на различие между судебной системой РНР и РФ многое у них совпадает. В том числе и возраст уголовной ответственности за умышленное причинение легкого вреда здоровью, и мои четырнадцать годиков под этот параметр подпадают. Через пару минут, которые скорее походили на формальность, чем необходимость что-то обсудить, нас позвали обратно. В последний раз поздоровавшись с табуреткой я начал слушать неизменный голос тройки клерков - Наумова.

– По итогу рассмотрения заявления фехтмейстера Александра Александровича о нарушении учеником лицея, Красновым Сергеем правил внутреннего распорядка, дисциплинарная комиссия при управлении ИАЛ постановляет: Во-первых, признать Краснова Сергея виновным в срыве учебного процесса и нанесении легкого вреда здоровью другому ученику Скворцову Артёму. Во-вторых, принимая во внимание, что эти действия были совершены в состоянии аффекта, а также то, что нарушение подобного уровня было совершено Красновым Сергеем впервые, назначить ему наказание в виде денежного возмещения вреда здоровью пострадавшего а также запрета покидать территорию лицея сроком на пол года. Решение дисциплинарной комиссии вступает в силу с 28 декабря – после этого паренек секретарь распечатал и дал нам посмотреть протокол заседания. Саныч подписал не глядя, и я в принципе тоже, ведь двух минут недостаточно, чтобы вдумчиво и подробно разобраться во всей писанине. Но сил и желания, чтобы возражать, в этот момент уже не было. Все равно бесполезно. Прощай табуретка, ты была моим единственным другом в эти тяжелые минуты.