– Хм. Он кидал, куда-то в другую сторону? Не в сторону святыни? – Попытался помочь с ответом судья.

– Нет, не в другую сторону.

– Хм. – Нахмурился судья. – Зачем ты вводишь в заблуждение, суд и людей здесь собравшихся? Говори, в чем тогда стражи неправы?!

– В том, что он не осквернял святыни. – Поспешила объяснить Нин, пока суд ее выслушивал. – Он не в храм кидал, и не на бога бранился.

– Что же он, воробьев там отпугивал?! – Торжествующе высмеял юную скоморошку жрец Шульпаэ, чувствуя слабость ее показаний.

– Я, попрошу соблюдать тишину и порядок! – Успокоил судья и его и поднявшееся волнение народа. – Мы еще не выслушали свидетеля и не знаем, что у нее есть сказать в защиту.

– Скажи тогда, в кого он кидал и на кого бранился? – С завидным, но привычным для него терпеньем спрашивал судья.

– Там был старик. Он кричал на нас с Мышкой.

– Какая мышка?

– Девочка, сиротка.

– Ааа. – Улыбнулся судья своей недогадливости. – И она тоже может дать показания?

– Неет, она еще маленькая, она еще даже говорить не умеет.

– Ах, так. – Снова смутился, строгий вершитель судеб. – Ты сказала там был старик, который кричал на вас… с Мышкой. Что это был за старик, ты знаешь?

Нин с облегчением подметив про себя, что строгий председатель смягчился, перешла в наступление:

– Знаю. Кикуд сказал мне, что это старый Лугальанда.

По толпе снова прошелся гул негодования, но на сей раз к старому лугалю. Кто-то уже начал громко возмущаться, призывая служителей к ответу. Но судья дал понять, что не время решать кто прав кто виноват, не выслушав свидетеля до конца. И начавшееся было волнение, тут же улеглось.

– Что же так прогневало ста… Лугальанду? Может вы дразнили его?

– Не-еет! – Возмущенно воскликнула Нин. – Я только нашла там малышку и собиралась увести, как он появился и начал ругаться.

– И что же Кикуд? Он тоже был с вами?

– Нет, его еще не было. Мы убегали, а он проходил рядом. И когда он узнал отчего мы бежим, он хотел вступиться за нас, но старик уже ушел. Вот он сгоряча и кинул камень в его сторону, и призывал к ответу.

– Угу. Призывал к ответу, за то, что он кричал на вас?

– За все. И за это, и за все зло, что он сделал лагашцам, пока правителем был. А они говорят – богов хулил. – Кивнула она в сторону стражей.

"И прааавильно делал, что призывал! К ответу старую крысу!"; "Так мы и думали, что без старого лугаля здесь не обошлось!"; "Пусть ответит за свои злодеяния!" – Заполонили площадь, поддерживающие Кикуда возгласы. – "Зачем ему все спустили с рук! Его миловали, а он еще огрызается!"; "А этих клевретов в воду, чтоб другим неповадно было!".

Испуганные служители храма сбились в кучку, вспомнив о народном гневе. Поняв, что дело может закончиться самосудом, Урунимгина оглядев их с усмешкой, с издевкой протянул:

– Что, испугались? То-то же. Народ не любит несносных шуток.

И тут же обратился к народу с , что пока идет суд, кого-то тронут, только если убьют и его.

– Что предлагает делать досточтимый лугаль? – Вышел вперед, седовласый и седобородый старик. – Как терпеть ту злокознь, с которой они губят лучших из нас; с которой, бепрерывно пытают вернуть времена нашего бездолья? Накажи их лугаль.

– Непосильную ношу, ты хочешь взвалить на меня алга. – Тяжело вздохнул Уруинимгина. – Пойти против законов Ме, против справедливости Нингирсу.

– За правду! За людей!

– Неет, алга, нельзя пойти за правду, нарушая законы справедливости. Нельзя пойти за людей, беря на себя бремя всевластья. Все это рушит остовы мироздания. Раз нарушив, потом уже не соберешь. Не собрать разбитый кувшин, без трещин.

– Так, что же делать тогда? Терпеть их нет мочи.

– Пусть суд решит.

– Суд их отпустит. – Мрачно предрек старик. – И казнит Кикуда. Что им правда, какой-то побродяжки? Они прислужникам храма поверят.

– Этот суд честный, беспристрастный. Он судит по закону, а не по чину. Разберется. Если Кикуд невиновен, отпустят.

– Как разберется? Водой будет их проверять?

– Я готова. – Послышалось робкое, но твердое слово.

– Что – готова? – Несколько побледнел Уруинимгина, осознавая на какую опасность обрекает себя скоморошка.

– Готова пройти испытание.

– Что ты? Какое испытание? Не вздумай даже, это не игрушки. – Попыталась отговорить ее Мул.

Но, обычно покладистая Нин, отстранилась от удерживающей ее руки подруги .

– Не держи меня Мул, я все равно это сделаю. Я не боюсь божьего суда.

– Ты же погибнешь!

– Боги видят, что я не лгу, они не допустят сотвориться неправоте. – С убеждением собственной правоты, гордо сказала Нин.

И выступив вперед, повторила суду во всеуслышание:

– Я готова пройти испытание! Боги не осудят истины!

– Ты твердо это решила? Смотри, обратно слова не оборотить. – Попытался образумить ее судья.

– Да.

– Я тоже пройду испытание! – Выступила Мул, понимая, что бродяжку не остановить, встретив благодарный взгляд Нин.

– Не делайте этого!! Я должен это сделать сам! – Почти кричал от отчаяния Кикуд. – Зачем вы?! Велите им, отказаться от своих решений!

– Ты думаешь, обещания перед божьим судом – суетные речи, чтоб от них отказаться так легко?! – Грозно произнес помрачневший судья.

– Тогда берите его и с меня. Я готов пройти божий суд, чтоб доказать, что все было так как рассказала Нин!

– Быть по сему!

Суд все решил. Слово оставалось еще за кингалем, и он нашел что сказать.

– Что-ж, сторона защищающаяся свое намерение выразила, а готовы ли обвинющие пройти испытание? Суд божий! – Напрямую спросил он обвинителей, совершенно растерявшихся перед решимостью простых бродяг. – Вы готовы заверить свои обвинения, окунувшись в священные воды мудрейшего Энки?!

Стражи стыдливо опустили головы, от ужаса не смея произнести и слова.

– Что же вы молчите?! – Под общее ликование и негодование, взывал их к ответу народный лугаль. – Что же решит правосудие?! Обвинители не хотят отвечать!

– Отвечайте немедля: принимаете ли вызов к суду божьему?! – Не сдержал гнева судья, все же раздраженный затянувшимся действом.

Снова не получив ответа, он уже собрался призвать градских стражей, силой заставить стражей храма Шульпаэ окунуться в священные воды, когда Уруинимгина, не желая понапрасну злить жрецов Гирсу, спас послушников от неминуемой гибели, а суд от нажитых врагов.

– Что же, молчат обвинители? Выходит, не лгут защитники, и кингаль Кикуд не кривит. Что же мы их держим тогда, как разбойников каких-то?! Не стоит-ль извиниться перед нашими гостями, за вовлечение в наши дрязги, за хулу и ругань от старого лугаля; да и перед Кикудом за напрасные подозрения, и отпустить коль он не виновен?! – По площади пронеслись одобрительные крики. – И я, как глава нашего города, глубоко сожалею, что нашим гостям довелось испытать горечь наших давних раздоров, и прошу принять извинения от всего священного Лагаша.

Уруинимгира, приложив ладони к груди, поклонился Нин и Мул, и в сторону стоящих в стороне скоморохов.

– Ну, коли так, то и мы приносим извинения за себя и весь наш город. А что делать с этими тогда? – Прищурясь, спросил судья.

– А этих! Что с них взять?! Они видно ошиблись. С кем не бывает! Ведь это так?

– Да-да, мы ошиблись. – радостно закивали храмовые стражи Шульпаэ, хватаясь словно за соломинку за слова лугаля, и были отпущены с миром.

После этого сошли и девушки, и Кикуд хоть и был наказан высылкой к месту службы с лишением чина, за брошенный камень в сторону храма, под всеобщее ликование был освобожден из-под стражи.

– Да здравствует, мудрый Уруинимгина!!!

– Уруинимгима! Уруинимгима! – Оглушилась площадь громогласьем.

***

Пришло время казни. Сквозь шум и гам ликующих, Нин не расслышала, какая участь уготована приговоренным и обеспокоенно затараторила, то и дело дергая и дрожащим голосом переспрашивая подругу: